— Какая дикая бредятина приснилась! Как хорошо, что я проснулась!
И вот теперь каждый день во дворе появлялась хорошо одетая молодая женщина с коляской. Женщина недолго катала коляску вокруг дома, а потом садилась на лавочку у подъезда и открывала книгу. Проходящих мимо соседей Лиза приветливо окликала. Они останавливались, наиболее мужественные и артистичные даже улыбались. Лиза рассказывала про то, как кушает и спит ее дочь, про отменное здоровье родителей и про новую работу мужа. Если кто-то из собеседников пытался вернуть заплутавшую Лизу к реалиям, она лишь мило улыбалась. Людям придется привыкнуть к тому, что у нее снова все хорошо!
Так, в странном спокойствии, Лиза прожила до Нового года. Она полоскала пеленки и ночью кормила дочь грудью. Она готовила мужу ужины и стирала его рубашки, обнаружив две, отправленные на тряпки в дальнем углу шкафа. Лиза ездила в дом родителей, накрывала стол к чаю и подолгу болтала с мамой о том как быстро растет ее внучка. Она смутно осознавала происходящее, невозможно было заставить глаза не замечать пустой детской кроватки, сияющей чистоты неношеных мужских сорочек и оставшийся в чашках из маминого любимого сервиза не выпитый чай. И все же Лиза продолжала свою сюрреальную жизнь в окружении призраков, просто не зная чем же ей еще заняться. Денег, оставленных мужем пока хватало на детское питание, погремушки и прочее…
Наконец, одна из ошарашенных подруг Лизы пришла к ней в сопровождении знакомого психолога. После недолгой беседы доктор предложил Лизе пообщаться с одним из специалистов Центра психологической помощи «Надежда». Лиза отчего-то согласилась.
Курс лечения занял почти год. Сегодня Валентина прощалась с самой необычной пациенткой в своей практике.
— Лиза, вы должны благодарить только себя! — убеждала она молодую женщину. — Вы молодец, в вас скрыты огромные силы! Всегда помните об этом, и все у вас будет хорошо. Я позвоню вам через недельку и мы назначим встречу.
Лиза ушла. А через неделю она покончила с собой, отравившись газом. Предсмертная записка объясняла причину душевного катаклизма Лизы: у ее бывшего мужа и его новой жены родилась дочь.
…— Но как же так? — рыдала Валентина в кабинете руководителя центра. Непрофессиональные эти рыдания она позволила себе первый раз за полтора десятилетия своей психологической деятельности и только потому, что Роман Сергеевич был из разряда мужчин-подружек. Толстый и добродушный, он позволял женщинам расслабиться в своем присутствии. Валентина высморкалась в одноразовую салфетку, судорожно вздохнула, поморгала мокрыми глазами и в тот самый момент, когда казалось, слезы иссякли, расплакалась снова, причитая: — Да ведь все было хорошо!.. Лиза и тесты все прошла и со смертью родителей смирилась… Ну, невероятно это! Да, могла она расстроиться из-за ребенка мужа! Да, порыдать могла бы, истерику закатить, но в газовую духовку лезть?! Нет, не верю! И потом она бы обязательно мне позвонила, обязательно!
Роман Сергеевич пожал плечами:
— Валечка, просто, ты же сама понимаешь, что не могло все быть так гладко, как ты говоришь…
От изумления зареванные Валины глаза раскрылись так, что стали видны красные сосудики глазного яблока. Она произнесла с дрожью:
— Рома! Ты считаешь, что я виновата? Да ты что? Я же профессионал! У меня медицинское образование. Не то что у Иващенко или Ганеевой — они факультет биохимии в педе кончили и теперь в душу к людям лезут! А я…
Роман Сергеевич потянулся через стол и взял ее потную ладонь.
— Перестань, — мягко произнес он, — никто тебя ни в чем не обвиняет. Просто, сама знаешь, тут не психолог нужен был, а психиатр. И если хочешь знать, то виноват на самом деле я. Просто я подумал… Ох, да что там! Муж ее хорошие деньги заплатил, чтобы мы бедолагу в порядок привели. А привлеки психиатра — тут же окажешься у Ищенко в лапах…
Роман Сергеевич упомянул главного специалиста психиатрической больницы города Гродина не случайно: Василий Цезарионович Ищенко к самому факту существования Центра психологической помощи относился с ядовитым сарказмом и неприкрытым предубеждением. А если учесть авторитет академика Ищенко в кругу серьезных медиков и его связи во властных структурах Гродина, то получалось, что он из обыкновенного недоброжелателя превращался в серьезного противника. Его имя пугало каждого сотрудника Центра «Надежда», буквально, до печеночных колик, так что Валентина как-то сразу пообсохла, схватила предложенную Романом Сергеевичем сигарету, притихла, собралась. Роман Сергеевич еще немного поубеждал ее, поуспокаивал и отправил восвояси с миром.
А произошедшее на самом деле осталось под завесой тайны…
Еще продолжая посещать сеансы терапии в «Надежде», Лиза поняла — никакие психологи ей не нужны и помочь ничем не смогут. Валя была такая милая девочка, так старалась для Лизы! Она столько времени потратила впустую, разрабатывая мудреные тренинги, применяя наивно-хитрые психотехники, часами выслушивая Лизины излияния… Но все напрасно! Лиза и так знала о себе все: она в полном порядке, у нее нет никаких проблем. Дочь Лизы растет здоровой и крепкой девочкой, муж на руках носит, родители, слава Богу, души в дочери не чают. Лиза встречалась с Валентиной только для того, чтобы завистливые друзья-приятели не смотрели на нее с таким вот озабоченным выражением: «Ох, Лиза, ты на каком свете находишься?». Пусть они не думают ничего, не болтают своими раздвоенным языками: лечится Лиза, лечится! Они, безумцы, не понимают — от счастья не вылечишь. От благополучия — не спасешь. Да, ходит Лиза на все эти занятия, а потом вновь возвращается в свою огромную гулкую квартиру, открывает дверь своим ключом, входит в сумрачную прихожую, вдыхает полной грудью родные запахи своей семьи: свежие пеленки, мужской одеколон, осетрина, запеченная в фольге, сигаретный дымок с балкона, где курит ее красивый ласковый муж.
Лиза скидывает с усталых ног легкие остроносые сабо и летит к ним, к мужу и к дочери, чтобы обнять, прижаться, затискать, чмокнуть, подставить сохнущие от нетерпения губы… Смех, куча-мала, визг толстенькой девчушки, мужские властные руки. Потом — ужин и это святое. Они садятся на кухне (никаких телевизоров! Они соскучились и хотят видеть только лица друг друга, а не ведущих этих смрадных новостей!), Лиза раскладывает осетрину и салат по тарелкам, наливает по бокалу белого вина себе и мужу, а дочери — гранатовый сок для гемоглобина. Они едят, и говорят, и замирают, встретившись взглядами, что похоже на тот пронзительный момент, когда мимо окна летним вечером пролетает шальная ласточка и звонко-высоко кричит по-птичьи, что лето коротко и грядет ночной тревожный сумрак.
Потом ночь, нежные супружеские ласки. А назавтра новое счастье от каждого мига существования.
Можно ли такое вылечить?
На какое-то время Лиза вдруг почувствовала, что она, вроде бы, не узнает своего мужа. Он вдруг стал другим. Изнутри и снаружи иным, чужим. Но потом стало ясно: это после ссоры. Так бывает! Да, именно так и бывает. Ты живешь рядом с человеком, думаешь, что знаешь его как линии своей ладони, как любимую книгу, но тучи закрывают небо и разражается гроза. В ее синеватых вспышках ты узнаешь совсем иное о своем любимом, о его лице и о его характере. Некоторое время после ссоры воспоминания о грозе болезненны и близкий человек выглядит чужим, но это же не навсегда! Любовь побеждает все, любовь все прощает. Главное, мы рядом, вместе, семья, мужчина и женщина.
После ссоры каждый готов на все! И он и она чувствуют как неправы они были, как несправедливы. Наговорили черт знает чего! И зачем было вспоминать как он опоздал на первое свидание, зачем было обвинять в давно прощенных грехах? Ты хочешь, чтобы я подписала эти смешные бумажки? Милый, ну, конечно, конечно! Ты прав, это как-то странно: глава семьи, а в квартире и не прописан! Мамин дом? И она не против? Ну, конечно, я подпишу, конечно!
Узнать бы точно, прозрела ли Лиза накануне смерти? Вернулся ли к ней разум? Поняла ли она, что смысл жизни заключается в проживании жизни, в методичном и полноценном прохождении всех ее нелегких этапов: младенчества с желудочными коликами и отрыжкой после маминого молока, детство с царапинами на коленках и насмешками старшего брата, юность с прыщами, молодость с зачетной книжкой, в вечной спешке, зрелость с сожалением о прошлом, старость с болезнями… Парадокс в том, что каждый этот этап мучителен и прекрасен в равной степени, а если не прочувствовать его муки или красоты — будет невосполнимый ранящий пробел. Лиза же мечтала только о счастье, ей оказались не по силам потери, которые тоже суть наша жизнь, она постаралась избежать их, изменить жестокую реальность единственным доступным для нас способом — изменив собственное сознание.
А у человека, сумевшего воспользоваться безумием ради наживы, не было никаких иных забот и тревог, кроме заботы о полученном наследстве. Он только удивился, насколько легко далось ему это первое в его жизни убийство! Раньше ему убивать не приходилось, он сознательно избегал этого, но теперь стало ясно: он перешел Рубикон.
