Лиля начала рассказ.
— Тира уже мертва. И была мертва, когда Ричард познакомился с тобой.
Ее величество выдохнула с явным облегчением.
— Это хорошо.
— Да. Плохо другое — Ричард любил ее.
Мария сделала еще пару глотков.
— Любил?
Лиля развела руками.
— Я не хотела об этом говорить. Но — так было. Из песни слова не выкинешь.
— И продолжает любить?
Теперь глоток вишневки сделала уже Лиля.
— Не думаю. Скорее это... как несъеденное пирожное, знаешь?
— Н-нет?
— Ты попадаешь в гости. И видишь там красивое вкусное пирожное. Хочешь попробовать, но именно тебе оно не достается, его съедают раньше. Или тебя отвлекают чем-то еще, а оно закончилось. Может, и десять лет пройдет, и двадцать, но это пирожное ты будешь помнить. Обидно же! Не досталось!
Мария медленно кивнула.
— Ты думаешь, что у Ричарда это так же?
-Да.
Лиля мысленно попросила прощения у Ричарда за свое вранье. Она еще поговорит с ним, или лучше, с Джерисо- ном. Ладно, это надо обдумать. И с кем, и как. А пока важнее всего девушка, которая сидит напротив, смотрит глазами олененка Бэмби и просит, чтобы ей помогли. Хотя бы успокоили. Хоть пару слов сказали, если иначе никак!
Мария выдохнула и допила рюмку.
— Но что делать мне?
— Не обращать внимания, — четко ответила Лиля. — Не подавать вида, не лезть, не разговаривать об этом. Рассосется, уж ты поверь.
— Но Ричард ее помнит.
— И что? Она умерла. Остальное — неважно.
Мария медленно опустила ресницы.
— Спасибо, Лилиан.
Лиля почти по-матерински погладила темные волосы, уложенные в затейливую прическу.
Фамильярность?
Да, и недопустимая. Но здесь и сейчас — можно. Так уж получилось, что Лилиан Иртон оказалась для Марии близким человеком. Тут все сложилось один к одному. И участие Лилиан в спасении Милии с детьми, и благодарность принцессы, и путь домой, в Ативерну, когда другим дамам было не до принцессы, им было просто тяжело после всего случившегося, а Лиля и Мири как раз и уделяли большую часть времени будущей королеве, и помощь в Ативерне...
Лиля не искала для себя выгоды, и принцесса поняла это. Вот и получилось, что графиня Иртон стала для Марии кем-то вроде старшей сестры или тетушки. Надо же с кем- то хоть иногда советоваться?
Надо...
Вот и сейчас ее выслушали, дали совет и Мария знала, все сказанное останется между ними.
А Лиля смотрела и думала, хорошо, что Мария еще молода. Она не понимает главного, и Лиля не станет пока ей объяснять. Лучше она объяснит Ричарду, на что обратить внимание.
Нельзя состязаться с мертвыми.
В памяти любящих они всегда будут идеальны. Мария может выпрыгнуть из шкуры, но затмить Тиру ей не удастся. Никогда.
• 94
И полюбить ее так, как ту — Ричард не сможет. Это закон.
Это — жизнь. А она частенько бывает жестока.
«
Анжелина не часто чувствовала себя виноватой. Но...
Ей тяжело было общаться с Джолиэтт.
Получалось так, словно ее счастье строится на несчастье сестры, и все об этом знают. Никто не осуждает, но... Но! Разве от этого легче?
Вроде бы Анжелина и ни в чем не виновата, и ничего сама не делала, а в то же время — так получается.
Неудобно.
Неуютно.
Раньше, до замужества Анжелины, сестры были очень близки. Но потом...
Джолиэтт возненавидела Брана Гардрена с первого же взгляда.
— Анжи, что ты в нем нашла?! — возмущалась ее высочество.
Анжелина только пожимала плечами.
А как тут ответишь?
Старая, старая сказка, о красавице и чудовище. О чудовище, которое умрет без красавицы. Но никто и никогда не думал, а что творится на душе у Красавицы?
А правда ведь?
Уродство — это как маска, под которой не видно душу. Красота — тоже. В своем роде, красота — идеальная маскировка. Ты очарователен — и тебе можно многое. Тобой восхищаются, тебя охотно принимают в компании, тебя любят, за тобой ухаживают... а что у тебя внутри? Кого-то это волнует? Мы видим красивую картинку, и не думаем, что модель, которая на ней запечатлена, может быть устала, или голодна, или у нее проблемы дома... нет.
Только внешность.
Чудовище полюбило Красавицу, разглядев в ней не красоту, а душу. И за это Красавица полюбила Чудовище. Сказка-то двусторонняя, и смысл ее в том, что красота и уродство, это всего лишь две стороны одной монеты. А люди охотнее смотрят на ту сторону, которая больше блестит.
Анжелина иногда чувствовала себя именно такой красавицей.
Принцесса, красавица, умница... ну и? Хоть кого-то из поклонников интересовало, что у нее на душе?
Ни-ко-го!
Именно потому и пришлась ко двору Лилиан Иртон с ее странными сказками.
Она умела слушать — и слышать. Она видела не принцесс, и Анжелина это понимала, она видела двух девочек, которые остались без матери, понимала их, сочувствовала... почему-то Джоли это больше раздражало, а вот Анжи наоборот, было уютно и спокойно.
Хоть кто-то видит в ней человека.
И Бран...
Муж увидел в ней Анжелину.
Не принцессу, а просто женщину, жену, любимую... мало кто может этим похвастаться. И променять это Анжелина не была готова даже на королевский титул.
Джолиэтт этого просто не понимала. Вот и сейчас...
— Какой же он страшненький...
Ангелина и сама так думала, глядя на ребенка, поэтому кивнула и улыбнулась.
— Есть немного. Ничего, подрастет, и будет таким же красавцем, как Иан. Правда, солнышко?
Иан, который играл с Хильдой тут же, в углу, кивнул и улыбнулся мачехе.
Сначала он побаивался, честно-то говоря. Мачеха... и какой культуре нет сказок про злобных гадин, которые выходят замуж за отцов — и ну портить жизнь детям? Да но всех, наверное, есть такие истории.
Вот он и опасался.
Ладно еще за себя, он-то мужчина, взрослый, считай, серьезный мужик. А мелкая как?
Хильда ведь ни слова сказать не сможет, ни взглянуть... и нянька тоже не защита. Мало ли что?
Мало ли как?
Но Анжелина оказалась нормальной.
Если бы она пыталась как-то завоевать его доверие, если бы пищала от восторга, тиская малышку, уверяла, что будет любить малышей всегда и везде, до конца жизни и за ее концом...
Иан никогда не поверил бы в такое. Но ничего из вышеописанного Анжелина не делала.
Анжелина действительно хотела подружиться с пасынками, ради своего мужа. И поэтому... побаивалась. Ведь что-то не так сделаешь — потом уже не исправишь, а тебе с
