Но Тася, при виде этой картины, пришла в ужас. Что будет теперь с нею? Как поступит с ней господин Злыбин, когда узнает, что все они по её милости оставлены без обеда? Он наверное безжалостно накажет ее, ни в чем неповинную Тасю! Девочка вся вздрогнула при одной мысли о том, что ее ожидает.
Терять времени было нечего. Надо было во что бы то ни стало заставить Коко отдать горшок с похлебкой.
И Тася, осторожно приблизившись к обезьянке, подставила табурет, влезла на него и протянула руку, стараясь поймать проказницу, Но Коко был не промах и, прижимая к груди свою драгоценную ношу, пересел на другое место и выплеснул мимоходом из горшка добрую половину содержимого. При этом он, как ни в чем не бывало, поглядывал на девочку, строя ей самые милые и уморительные рожицы.
Тася пришла в ужас. Еще один подобный прыжок со стороны проказницы-обезьянки и в горшке не останется ничего.
— Коко, милый, дорогой Коко! — произнесла самым ласковым голосом девочка, — сойди сюда и отдай мне горшочек!
И она для большей убедительности с мольбой сложила руки на груди и смотрела на обезьянку. Обезьянка живо отставила горшок в сторону и, сложив передние лапки, уставилась глазами на Тасю с таким же умоляющим выражением, очевидно, передразнивая девочку. Это было очень забавно, и Тася не могла не улыбнуться проделке проказницы, несмотря на переживаемые ею страхи. Но когда Коко снова принялась за еду, ей уже было не до смеха.
— Противная обезьяна! Отдашь ли ты мне горшок! — гневно вскричала девочка, разом потеряв терпение и, топнув ногой, она погрозила кулаком обезьянке.
Каково же было её негодование, когда злополучная Коко поднял лапу и, уморительно гримасничая, передразнил ее снова.
— Ну, постой же, глупая обезьяна! — совершенно выйдя из себя, вскричала Тася, — я проучу тебя!
И она вскочила на стол, откуда было легче достать Кокошку. Но обезьяна не дремала в свою очередь. Быстрее молнии подняла она обеими руками горшок и, прежде чем Тася успела остановить ее, опрокинув его себе на голову, надела на подобие шляпы. Остатки похлебки потекли белыми ручейками по лапам и мордочке четвероногой проказницы. Забавно гримасничая и пофыркивая, она стала поспешно утираться и охорашиваться, как избалованный капризный ребенок, снова затем схватилась лапой за горшок и, приподнимая его, как шляпу над головой, стала расшаркиваться перед Тасей с самым уморительным видом.
В туже минуту ключ звякнул в замке, дверь скрипнула. С замирающим сердцем Тася приготовилась к расправе.
Вошел господин Злыбин и дети. Девочка с ужасом ждала, что они сейчас же потребуют обед и, не получив его, примутся за нее. Но ничего подобного не случилось. Лицо старого фокусника было очень сосредоточенно и серьезно. Очевидно, что-то важное произошло с ним в это утро. Так, по крайней мере, предполагала Тася и не ошиблась.
— Слушай девочка, — проговорил он, едва переступив порог комнаты, — сейчас мы уедем отсюда в большой город. Но в твоем настоящем виде тебе ехать нельзя. Поэтому вот тебе платье: пойди, одень его и возвращайся как можно скорее. Нельзя терять ни минуты времени. Поезд отходит через час.
Сказав это, он бросил в руки Таси небольшой сверток тряпья.
Девочка удалилась с узелком в клетушку и когда вернулась оттуда, то вряд ли кто из знакомых и друзей узнал бы теперь Тасю. Вместо простенького, но изящного платьица пансионерки на ней были надеты заплатанные во многих местах панталоны, стоптанные рыжие сапоги и куртка с чужого плеча, рукава которой едва доходили до кистей рук. На голове была мужская фуражка с помятым козырьком. Роза, помогавшая девочке одеваться, хохотала самым искренним образом при виде забавно жалкой фигуры Таси. Но и Злыбин, кажется, остался вполне доволен своей выдумкой.
— Только волосы выдают. Кудри, как у девочки, — пробурчал он себе под нос, оглядывая всю фигурку Таси пристальным, испытующим взглядом. — Ну, да это легко исправить, — добавил он и, прежде чем Тася могла опомниться, старый фокусник схватил со стола большие ножницы, какими обыкновенно кроят портные, и вмиг от красивых, глянцевитых кудрей девочки не осталось и следа.
Теперь ее вряд ли бы узнали даже самые близкие родные. Тася Стогунцева исчезла бесследно, уступив свое место тоненькому черноглазому мальчику с испуганным личиком и коротко остриженными кудрями.
— Ну, a теперь, — проговорил далеко неласковым тоном господин Злыбин, обращаясь к девочке, — изволь забыть раз навсегда твое имя, фамилию и прочее. Отныне ты мой племянник, брат Андрея, и зовут тебя Толька, Анатолий, понимаешь? A на афише ты будешь называться маленький Тото, фокусник Тото. Слышишь?
— Слышу! — робко проронила Тася.
— И чтобы тебе в голову не пришло жаловаться кому бы то ни было на хозяина или разыскивать родных и друзей! Слышишь? По дороге не смей ни с кем вступать в разговоры! За первое слово, обращенное к чужим, я тебя так отхлещу моей плеткой, что у тебя раз навсегда отпадет охота искать спасения. — И произнеся эту внушительно-суровую речь, господин Злыбин захлопотал с отъездом.
Глава XXII
Новая пытка. — Коко в роли парикмахера. — Побег
НОВОЕ БЛЕСТЯЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ. МАЛОЛЕТНИЙ ТОТО — ДИТЯ ВОЗДУХА. ЧУДО-РЕБЕНОК. САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ ЗРЕЛИЩЕ СЕЗОНА! ВСЕГО ТРИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ!
Странствующая труппа известного европейского фокусника, неподражаемого господина Злыбина.
Плата за вход от 2 руб. до 20 коп.
Так гласила ярко размалеванная пестрыми красками афиша, прибитая к дверям небольшого круглого здания, находившегося в предместье Москвы.
В то время как толпа зевак рассматривала афишу, на которой, помимо заманчивого объявления, были изображены прыгающие через обручи собаки, стреляющая из револьвера обезьянка и человек, глотающий шпаги, внутри круглого здания шла обычная работа.
На земляном полукруглой площадки, где давалось само представление, были воткнуты два шеста, между которыми чуть трепетала протянутая на две сажени от земли проволока. Под проволокой были положены матрацы и густо насыпаны опилки на случай падения жонглирующих акробатов.
Господин Злыбин стоял у одного из столбов, держась за него рукою. Перед ним находилась крошечная робкая фигурка мальчика, с мольбой смотревшего на него своими большими испуганными глазами.
Всего две недели прошло с тех пор, как Тася попала в руки фокусника, a никто бы не узнал в этом притихшем, кротком, измученном ребенке прежнюю непокорную, дерзкую и капризную девочку. Постоянный страх наказания, тяжелая домашняя работа и, наконец, ужасные и головоломные упражнения, которыми полдня занимался с ней хозяин, все это окончательно изменило крутой и тяжелый характер девочки. От прежней Таси осталась одна внешность, да и то сильно, почти до неузнаваемости измененная. Всегда прежде блестевшие задором глазки девочки теперь приняли грустное выражение; губы, надувавшиеся поминутно на все, что не приходилось по нраву их владелице, научились улыбаться теперь тихой, покорной улыбкой.
Девочка только теперь поняла, как не права она была и дома, и в пансионе, сколько горя причиняла она окружающим, каким она была злым, нехорошим ребенком.
Каждый вечер, ложась в постель или попросту на жесткую лавку, приютившуюся в одной из каморок циркового балагана, Тася горячо молила Бога простить ей её былые грехи и сделать чудо — вернуть ее к её милой мамочке, Лене, няне и всем тем, кто ее так любил и кому она причинила столько огорчений. Даже m-lle Marie казалась ей теперь ангелом доброты в сравнении с жестоким хозяином и злыми Петькой и Розой. Один Андрюша еще скрашивал ей её тяжелое существование своими ласковыми разговорами и утешениями, но Андрюша с каждым днем все делался слабее и слабее и почти не сходил теперь с кровати. И все бы вынесла Тася без ропота и смиренно, как наказание за свой дурной нрав, но одного она вынести была не в силах: она не могла научиться тем фокусам и акробатическим проделкам, которым обучал ее ежедневно хозяин. Она научилась стряпать обед, мыть и убирать посуду, приводить в порядок их балаган, который был известен в квартале под громким именем цирка, но стоять на шесте на высоте двух саженей от земли, или, балансируя руками, скользить по тонкой проволоке, этому долго не могла выучиться Тася. Многих усилий стоило старому фокуснику заставить девочку выполнить намеченные упражнения. Много синяков и рубцов насчитывалось на тельце Таси, прежде чем она решилась исполнить желание своего мучителя. Но хозяин достиг своего: Тася ходит по проволоке и выкидывает разные акробатические фокусы на шесте. Завтра она выйдет в первый раз перед публикой, в качестве «Чудо-ребенка» или «Дитяти-воздуха», о чем торжественно гласит разноцветная афиша.
