Сегодня господин Злыбин требует повторить упражнения несколько раз. A Тася, как нарочно, так устала! Ей хочется забиться в какой-нибудь темный угол и уснуть крепко, крепко. «Ах, если бы можно было отказаться от этих упражнений!» — думает бедная, измученная Тася. Но нет: надо снова взбираться по шесту и проделать все то, что требует её мучитель. И беда, если она не исполнит требуемого. У старого фокусника его плетка с собою…
Сегодня, к счастью, старый фокусник доволен Тасей. Он помог слезть с трапеции робевшей девочке и, погладив по головке, отпустил ее отдыхать.
Тася с облегченным вздохом направилась в свою каморку, находившуюся поблизости арены, с целью соснуть хоть с полчаса времени, как внезапно её внимание было привлечено легким шумом в соседней с её помещением комнате плясуньи Розы.
Этот шум показался подозрительным девочке. С трудом поднявшись со своего жесткого ложа она прошла туда и, приоткрыв дверь, остановилась на пороге, пораженная странным зрелищем: в углу, на убогой, но чисто прибранной кроватке, — благодаря стараниям той же Таси, которая заведовала чистотой и убранством балагана, крепко спала утомленная утренней репетицией, Роза. Но, Боже мой, что сталось с густой черной косой девочки! Она была отрезана до шеи и черные пряди глянцевито-блестящих локонов валялись на полу около постели. A на комоде, стоявшем тут же, в углу, опрокидывая банки с пудрой и помадой, строя перед зеркалом самые невозможные рожицы, Коко плясал какой-то неведомый танец, потряхивая в воздухе рукой, вооруженной большими портняжными ножницами, теми самыми ножницами, которыми две недели тому назад обстриг старый фокусник Тасю. В одну минуту Тася поняла все. Обезьянка, присутствовавшая при стрижке Тасиных локонов, пожелала проделать то же и с головой Розы и с успехом исполнила свой замысел.
— Роза! Роза! Проснитесь! — закричала не своим голосом Тася. — Она отрезала вам волосы! Она отрезала вам косу! — теребя сонную девочку лепетала она в страхе.
Маленькая плясунья открыла заспанные глаза и, ровно ничего не понимая, вытаращила их на Тасю.
Вдруг взгляд её упал на отрезанную косу, валявшуюся на полу.
Роза вздрогнула, побледнела и крик злобы, ужаса и отчаяния вылетел из её груди. В туже минуту глаза её обежали комнату и встретились с недоумевающе мигающими глазками обезьянки. Роза не нуждалась в пояснении. Маленькая преступница была на лицо.
— Постой ты у меня, скверная зверюшка! — в бешенстве вскричала Роза и, схватив валявшуюся на полу палку, она замахнулась ею на Коко…
Пронзительный крик прозвучал коротким звуком в крошечной комнатке, потом бесчувственный Коко, перевернувшись в воздухе, мягко шлепнулся на пол.
— Ага, не нравится! — кричала, не помня себя, рассвирепевшая девочка и снова замахнулась палкой, чтобы вторично ударить несчастного зверька.
— Ради Бога, не троньте его! Вы разве не видите! Ему худо! — вскричала Тася, с трудом удерживая за руку разошедшуюся в своем гневе плясунью.
— Не говори вздора! Эта хитрая обезьяна умеет притворяться, чтобы избежать наказания, — кричала взбешенная Роза и взмахнула палкой.
Но тихий стон, вырвавшийся из грудки маленького зверька, остановил ее вовремя, потом тельце несчастного Коко судорожно встрепенулось, глаза широко раскрылись, исполненные мучительного выражения, похожие, как две капли воды, на глаза человека, потом он вздрогнул ещё раз и, вытянувшись во всю свою длину, остался неподвижным посреди комнаты.
— Он умер! — прошептала испуганно Тася.
— Вздор! — возразила Роза и изо всех сил подкинула тело обезьяны ногой в воздух.
Но злополучное маленькое тельце снова неподвижно, как мешок, распростерлось на полу. Тогда наступила очередь Розы придти в ужас. Девочка вздрогнула всем телом. Бледная, как смерть, она металась по комнате и, хватаясь за голову, стонала: — Она убита! Она убита! Что делать? Что делать? Хозяин дал большие деньги за Коко! Эта обезьянка редкой породы! Он прибьет теперь меня за нее до смерти! A это все ты — неожиданно накинулась она на Тасю, — пришла бы ты вовремя, и мои волосы были бы целы и Коко остался бы жив! Все ты, гадкая, скверная лентяйка! Небось, спала себе сладким сном и нимало не заботилась о нас…: Ну, так и отвечай сама! Слышишь? Ты убила Коко, a не я! Так и скажу хозяину, когда он кончит заниматься с собаками. Пусть он разделается с тобой хорошенько! Ты стоишь этого, дрянная, гадкая лентяйка. Не сумела усмотреть за обезьяной и пеняй на себя за это. Ты ее убила! Ты ударила ее палкой, a я ничего не знаю! Я в это время спала! Да, да, спала! Так и скажу хозяину и пусть он бьет тебя сколько угодно… Пусть! Пусть! Пусть!
И с этими словами Роза выбежала из комнаты злая, возбужденная и взволнованная, оставив Тасю наедине с мертвым Коко.
Глава XXIII
Побег
Роза ушла, a Тася осталась перепуганная на смерть словами злой девочки. Она знала, что маленькая плясунья сдержит свое обещание и оклевещет ее, Тасю, налгав на нее. Знала и то, что от господина Злыбина нечего было ждать пощады. За потерю Коко он до смерти забьет ее, Тасю.
Дрожь пробежала по телу девочки. О! Она не вынесет побоев; y неё от них и то все тело ноет и болит, как разбитое. Она вся в синяках и рубцах от следов плетки, и новые колотушки и удары доконают ее. А ей, Тасе, так хочется жить, она еще такая маленькая, так мало видела жизни, ей так хочется повидать дорогую маму, сестру, брата, милую няню, всех, всех, всех. Она не вынесет нового наказания! Нет, нет, она не вынесет его и умрет, как умер Коко от удара Розы.
Надо избежать этого наказания, ей надо уйти во что бы то ни стало из цирка. Сейчас! Сию минуту, пока Роза не успела еще пожаловаться хозяину и еще не хватились Таси. Сейчас все так заняты своим делом, что её не заметят, пожалуй. Собаки повторяют свои штуки на арене, Петька и господин Злыбин с ними, Роза пошла туда же… Самый удобный для бегства момент. Только Андрюшу жалко. Жаль уйти, не простившись с больным мальчиком, который был так добр к ней, Тасе… Но она всей душой благодарна Андрюше, a уйдет, не повидав его… Нельзя медлить ни минуты!
— Нельзя медлить ни минуты! — еще раз повторила Тася и, бросив прощальный взгляд на мертвое тельце обезьянки, которая так часто потешала ее своими ужимками и огорчала проказами, быстро проскользнула к выходу, как была, в своем легком костюмчике мальчика, позабыв даже надеть свой старенький картуз.
Был холодный декабрьский вечер. На городских часах пробило шесть, но зимой дни темны и коротки, и неудивительно, что на дворе стояла настоящая ночь. Холодный ветер пронизывал насквозь одежду Таси. Дрожь озноба начинала трясти девочку, но, не обращая внимания на холод и стужу, она бежала, подпрыгивая на ходу, все прибавляя и прибавляя шагу.
Балаган, отданный в распоряжение труппе фокусника, стоял почти на конце квартала, и за ним сразу начинался большой старый парк, примыкавший к городу. Летом должно было быть чудно хорошо в этом парке, но теперь огромные сугробы снега сплошь покрыли его аллеи и дорожки. Деревья стояли совсем серебряные от инея, a над всей этой белой полосой темнело темное зимнее небо, осыпанное миллиардами звезд.
Девочка смотрела на звездное небо, на белые сугробы и шла все тише и тише. Силы оставляли ее. Озноб делался сильнее. Мысли вязались с трудом в утомленной головке Таси. Странная ломота охватывала все тело.
«Я, кажется, больна! — подумала она. — Уж не вернуться ли назад!» — мелькнула нерешительная мысль в голове девочки, но она тот час же с ужасом отклонила ее.
— Нет! Нет! Ни за что! Там ждут побои и муки, a здесь, кто знает, может быть, я встречу кого-нибудь, кто укажет мне дорогу на вокзал. Упрошу посадить меня в поезд и довезти до нашего города, где пансион. A оттуда к маме! К милой, дорогой маме, чтобы уж никогда не разлучаться с ней, никогда не огорчать ее дурными, злыми выходками… Никогда! Ты слышишь, Господи! — прошептали посиневшие от холода губы девочки, и она подняла исполненный мольбы взор к небу.
И вдруг ноги её подогнулись, она вся пошатнулась и, обессиленная усталостью и волнением, опустилась в мягкий сугроб снега. Глаза её тотчас же закрылись, скованные дремотой, и она сразу уснула болезненным, чутким сном…
Сладкий сон приснился Тасе. Точно она идет по саду в их чудном «Райском» и никого не находит там — ни мамы, ни Марьи Васильевны, ни няни с Леной.
— Где наши? — спрашивает она мальчишку-садовника, попавшегося ей на дороге. — Где наши, Васютка?
— A разве вы не знаете, барышня: мамаша вас поехали разыскивать, — отвечал тот, — страх как напужались они! Из пансиона вам прислали сказать, что будто вы пропали… A вот и барышня и нянюшка идут.
— Леночка! Нянечка! — кричат Тася и бросается к ним.
Поцелуи… Объятья… Смех и слезы.
— A мама, мама где же? — рыдая, спрашивает Тася Леночку.
