– Но как же люди? – спросил Альдо. По щелкнул пальцем в воздухе, как будто сбивал нашу расу с доски.
– Я не думаю, что мы переживем две тысячи поколений. Скорее всего мы выступим против Человека и тельциан и будем уничтожены.
Мы сидели, как обычно, в нашей кухне-столовой. Эми и Тереза принесли два больших кувшина сладкого ежевичного вина, крепленого самогоном, и обсуждение пошло несколько живее, чем обычно.
– Вы оба недооцениваете человечество, – сказала Кэт. – Вероятнее всего, что Человек и тельциане застынут на одной ступени развития, а люди продолжат эволюцию независимо от них. Когда мы вернемся назад, то, может быть, сможем узнать только Человека. А наши собственные потомки превратятся во что-нибудь, недоступное пониманию.
– Все это неоправданный оптимизм, – заявила Мэригей. – Не можем ли мы вернуться к плану?
Сара, основываясь на наших с Мэригей набросках, начертила на большом листе бумаги аккуратную схему, в которой учитывалось все, что было необходимо сделать с этого дня до отлета. По крайней мере аккуратной она вышла из-под ее рук. В течение первого же часа собрания присутствовавшие внимательно изучили ее и всю исчеркали своими замечаниями и предложениями. Затем появились Ларсоны со своими кувшинами, и собрание утратило деловой характер, начались разговоры на общие темы. Но нам все равно было необходимо доработать план, чтобы составить твердый график подготовки к полету.
Вообще-то его следовало рассматривать как два разных графика, связанных между собой. Действительно, имелась непреодолимая граница, разделяющая деятельность до получения одобрения нашего плана и после его одобрения. На ближайшие девять месяцев мы были ограничены двумя полетами челнока в неделю, причем каждый второй из них следовало зарезервировать для доставки топлива – тонны воды и двух килограммов антивещества. Эти два килограмма, вместе с аппаратурой для предохранения антиматерии от аннигиляции, составляли половину полезного груза челнока.
После получения одобрения плана с Земли мы могли рассчитывать на почти ежедневные полеты. Тогда один из челноков будет загружаться на земле, а второй – разгружаться на орбите. Мы могли как следует использовать время «до» для приведения в порядок экологии корабля и отладки систем управления, но не могли настаивать на том, чтобы поднять на орбиту значительную часть оборудования, а также людей, помимо команды, которая устраивала плантации и рыбоводные садки, и троих инженеров, ползавших от носа до кормы, проверяя «системы» (такие, как туалеты и запоры на дверях) и устраняя неполадки, в тех случаях, если под рукой оказывались запасные части.
Обосновать заправку корабля мы могли тем, что, даже если бы Целое Дерево отказало нам, огромному судну все равно пришлось бы совершить несколько полетов на Землю для доставки предметов роскоши и тому подобного. (Впрочем, не только на Землю, но и на Марс. Люди поселились там уже несколько веков тому назад, и теперь на Марсе можно было спокойно дышать на открытом пространстве, разве что время от времени делая вдох-другой из воздушного баллона: атмосфера все еще оставалась изрядно разреженной. На Марсе развилось собственное искусство и даже появился свой антиквариат.) На Среднем Пальце имелось множество людей, не говоря уже о Человеках, которые были бы рады такому использованию «Машины времени». Картины, фортепьяно, фисташки…
Нам могли это позволить в качестве, так сказать, утешительного приза.
Учитывая, что могла возникнуть проблема неодобрения, мы все же продолжили планирование второго этапа. На погрузку всех людей и их личных вещей – по сотне килограммов на каждого – потребуется всего пятнадцать дней. Каждый мог подать запрос на дополнительную сотню килограммов, или даже больше, имущества, которое могло использоваться и другими. Масса не являлась таким уж критическим фактором, зато место было ограничено, а мы не хотели, чтобы корабль оказался заваленным лишним хламом.
Для того чтобы сто пятьдесят человек могли вести достаточно приятную жизнь на протяжении десятилетия, требовалось много всякой всячины, но на борту уже имелась часть оснащения, например, спортивный зал и театр. Были даже две музыкальные комнаты – акустически изолированные, чтобы не приводить соседей в ярость. (Мы пытались раздобыть настоящее антикварное фортепьяно, но на Среднем Пальце таких имелось только три, и поэтому нам пришлось согласиться на пару электронных. Хотя лично я не мог на слух уловить разницы в звучании.)
Из-за условий нашего небольшого передвижного города некоторые пожелания пришлось отвергнуть. Элой Каси хотел взять с собой двухтонный блок мрамора и все десять лет высекать на нем скульптурный отчет о рейсе. Я с удовольствием посмотрел бы на результат, но совершенно не желал жить, ежедневно слушая звон зубила о камень. В конце концов он согласился на двухметровое бревно в полметра диаметром.
Мы с Мэригей выступали в качестве судей первой инстанции при анализе всех подобных пожеланий, но никогда не забывали, что все, начиная с огромной скульптуры Элоя и кончая духовым оркестром, могло быть принято референдумом после получения согласия на наше путешествие от Целого Дерева.
Я объяснил Человеку, что нам может потребоваться несколько дополнительных полетов для доставки всяких излишеств, которые могут прийти нам в голову задним числом, в том случае, если большинство экипажа решит, что они нужны. Человеки, в общем, согласились с нами в своей сдержанной манере: им было интересно присутствовать при начале эксперимента, рассчитанного на сорок тысячелетий.
(Они зашли настолько далеко, что даже решили составить описание рейса и его целей на материалах, способных сохраниться на протяжении всех этих веков: восемь страниц текста и чертежей, выгравированных на платиновых пластинах, и еще двенадцать страниц, представляющих собой нечто, наподобие Розеттского камня. Начиналось это дополнение с основных формул физики и химии, определявших логику документа, затем шла грамматика, небольшой биологический раздел, и замыкалось все словарем, достаточно большим для того, чтобы описать проект в простых терминах. Они намеревались поместить пластины в стену искусственной пещеры на вершине самой высокой горы планеты, а копии разместить на вершине Эвереста на Земле и на горе Олимп на Марсе).
То, что мы с Мэригей оказались предводителями проекта, было одновременно и естественным, и странным.
Да, мы породили эту идею, но по собственному военному опыту нам было известно, что мы оба не являемся прирожденными лидерами. Двадцать лет, на протяжении которых мы помогали нашему маленькому сообществу и растили детей, изменили нас. Но ведь в течение этих двадцати лет мы были «старейшими» людьми в мире. Было много людей, более старых в чисто телесном значении возраста, но никто, кроме нас, не помнил, какой была жизнь до Вечной войны. Поэтому люди обращались к нам за советами главным образом из-за нашей символической зрелости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
