Хранители спешились и почтительно поклонились Василию.
– Пойдем, – Лопатов-Пяткин схватил меня под руку и потащил к большому шатру, – расскажи мне, что было.
– Меня даже не избили, как видишь, – пожала я плечами. – Почему ты не спрашиваешь про Соню?
И без того хмурое лицо графа стало еще мрачнее, он упрямо сжал губы и ничего не ответил. Двое охранников отодвинули полог шатра, пропуская нас. Внутри горела чадящая лампа, стоял широкий топчан, покрытый бараньей выделанной шкурой, и большой старый сундук, окованный серебром с невиданным орнаментом.
– Соня умрет к утру, – убежденно заявила я и без спросу завалилась на топчан, чувствуя, как по уставшему телу разливается блаженная истома. Тут же захотелось спать.
– Черт с ней, с ведьмой! – проворчал граф. – Она оказалась настолько глупа…
– Она была твоей наперсницей долгие годы заточения, – возразила я, не испугавшись ярости, блеснувшей в его глазах. – На твоем месте я бы не разбрасывалась старыми друзьями, а вот новых побоялась бы… – Василий прищурился, уперев руки в бока. – Знаешь, почему я оказалась в Торуси? Твой колдун даже щита не поставил, когда нас в подвале осыпали заклинаниями. Сам убежал, а меня бросил на растерзание. Послушай, Василий, – я села, – будь с ним осторожен. Мой тебе совет – не доверяй ему. Он убьет нас всех.
– С каких пор ты стала доброхотом? – хмыкнул граф.
– С тех самых, когда поняла, что у нас с тобой общие враги. – Я поднялась и подошла к графу, пытаясь отогнать навязчивый образ Николая Савкова, будто витающий надо мной. – Мы с тобой составим неплохой тандем.
– Ты так считаешь? – хмыкнул он, подняв брови.
– Друзья? – Я протянула руку в знак наивысшего расположения.
– Браслет не сниму.
– А я и не прошу. – Я убрала руку в карман, чувствуя себя оплеванной. В душе колыхнулось возмущение, поэтому улыбка вышла несколько фальшивой. – Доверие приходит не сразу.
– Ну хорошо, – кивнул Василий. По всему было видно, что внутри у него происходит настоящая битва и он всеми силами пытается разгадать, какое же коленце я выкину в следующую минуту. – Только что ты будешь с этого иметь?
– Ну у меня свой резон. Отомстить. – Я сделала вид, что заинтересовалась букашкой, мельтешащей вокруг лампы, и выдержала паузу, достаточную, чтобы с достоинством спросить: – А какой у тебя был резон, заставивший искать меня по всей Окии? Ведь не для того, чтобы убить. Ты меня, конечно, позабавил этим своим заявлением, но не обманул.
– Я очень хочу, чтобы ты составила мне компанию в моем путешествии в Иансу. – В продолжение своих слов Василий так многозначительно улыбнулся, что не осталось сомнений: все непросто. Очень непросто.
В ответ я растянула губы в ленивой улыбке:
– Какие у тебя странные, право, желания. Для меня дверь в деревню закрыта на тридцать три запора. Меня оттуда выставили и назад вряд ли пустят.
– Неужели ты думаешь, что мы будем стучаться? – хмыкнул граф.
Я тут же поняла, что, без сомнения, кто-нибудь еще и погибнет.
– Я очень хочу, чтобы они все увидали нас вместе, друг мой, – многозначительно добавил он.
Так и есть, кого-нибудь обязательно убьют, и надо надеяться, этим «кем-то» стану не я. В идеале пусть им окажется старый колдун Авдей.
Наш небольшой отряд ехал в Иансу по скрытым тропкам, подальше от основных трактов.
Лично я считала, что Авдей мог бы и перенести нас поближе к пологу скрытой деревни, как переправил из замка Лопатова-Пяткина, но колдун после ночной ворожбы чувствовал себя на редкость отвратительно и без сил лежал на подушках в карете. Через некоторое время Василий тоже перебрался в экипаж, утомившись от долгой езды верхом, и теперь изредка высовывался в окошко, предлагая мне присоединиться к их теплой компании.
– Да нет, – махнула я рукой, – здесь воздух свежее.
А погода и вправду стояла редкостная. Зимний холод совсем сошел, и солнце дарило тепло, заставляя очнуться леса да веси. Весеннее небо было пронзительно-голубым с ватно-белыми облаками. У моих попутчиков обгорели лица, но они все же радовались редкому яркому дню. Только усталые лошади томились и исходили потом, недовольно отгоняя спутанными хвостами надоедливых мух. Страх Божий окончательно сбросил шерсть и теперь нежился на солнышке, прогревая бока и сладко потягиваясь у меня на плече.
Настроение соразмерно погоде у всех было приподнятое.
Черт возьми, знать бы, какая трагедия разыграется, не торопились бы так…
Мы остановились на ночлег у большого торгового Вьюжного тракта, всего в двадцати верстах от неназванной столицы Заокии. Тихая прохладная ночь пахла странной смесью костра и влажной земли. Темные облака скрыли зарождающийся месяц и делали тьму почти непроглядной. Я совсем плохо спала, за время нашего путешествия удавалось лишь перед рассветом забыться на блаженные минуты, но стоило заре пробиться тонкой лентой на горизонте, как сон улетал, не давая отдыха утомленным душе и телу. Все, кроме меня да дозорных, расставленных по периметру лагеря, блаженно храпели. Даже накормленные овсом лошади дремали над своими кормушками. Демон и тот причмокивал во сне, а я сидела в темноте, таращилась на черное небо и зевала до хруста в челюстях, не в силах закрыть глаза.
Никогда не страдала бессонницей, а тут мучилась как проклятая с момента побега из пылающей Торуси. Конечно, можно было подойти к колдуну за магическим порошком, но кто сказал, что он не попытается меня отравить? Так, прикорнешь на минуточку и больше никогда не проснешься.
Охранники едва слышно переговаривались, настырно жужжали комары, в темноте ухнул филин, разбередив тишину.
Чужой костер полыхнул в нескольких десятках саженей от нашего лагеря. Я насторожилась, вытянулась в струнку, стараясь рассмотреть неожиданных соседей. И действительно, там, за деревьями, были люди. Скажу больше: один из них обладал магической силой. Колдовской перстень на его руке сверкал так ярко, что подобно солнечному зайчику, выпущенному шкодливым ребенком из осколка зеркала, слепил глаза.
Я покосилась на расслабленных охранников. Те давно махнули рукой на излишнее бдение, собрались у костра и, пока не видел командир, Степан Тусанин, передавали по кругу бутыль с вином. Стараясь ступать как можно тише и замирая от каждой хрустнувшей под сапогом ветки, я пробралась к чужакам и притаилась в темноте. Они остановились у самого тракта (мы-то следовали по параллельно идущей проселочной дороге, настолько разбитой, что ось кареты уже два раза чинили), на обочине высился экипаж. Распряженные лошади, привязанные к деревьям, единственные почувствовали мое присутствие и разволновались, но их хозяева, занятые приготовлениями ко сну, не обратили на их тревогу никакого внимания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
