10) право добычи камня из графской каменоломни;
11) свободу ото всех светских повинностей и вспоможений; 12) собственный суд и защиту и покровительство графа.{168}
Все это было подтверждено короной и папством, от которого монахи за первый век существования аббатства имели не менее шестнадцати булл и особые привилегии, в том числе дозволение служить мессу с покрытыми головами по случаю холодов.{169} Если учесть, что после графа Дэвида дарения не прекратились, а продолжались до самой реформации, можно представить, что обитель жила безбедно. В 1275–1276 гг. только с отдаленных земель в диаконстве Гэрих было собрано 281 фунт 16 шиллингов 8 пенсов.{170}
В Шотландии самым важным отличием церковного держания от светского была его безвозмездность. Дарение в пользу церкви, как правило, не связывало ее никакими вассальными обязательствами и делалось в сугубо благотворительных целях (in elemosina), т. е. за молитвы или право погребения в стенах обители. В Англии многие церковные земли как соборов, так и монастырей обременялись рыцарской службой наравне со светскими фьефами: с Кентербери и Сент-Олбанс корона требовала по 60 рыцарей, с Бери Сент-Эдмунде и Норича — по 40 и т. д.{171} Шотландское духовенство находилось в более выгодном положении, так как его владения были почти всегда свободны от рыцарской службы. Если земельное пожалование предполагало таковую, то ее обязался нести за клириков сам даритель. Линдорское аббатство также получило свои земли, угодья и привилегии в безусловное владение, «безо всякой службы и обычая и вспоможения мирского и побора, в вольную, чистую и вечную милостыню» (sine omni servicio et consuetudine et auxilio seculari et exaccione in liberam et puram et perpetuam elemosinam).{172},[35] Монастырь никак не должен был участвовать в исполнении графом военной службы в размере десяти рыцарей, которая полагалась за его фьефы. Вообще Линдорс располагал очень широким иммунитетом, не только светским — от своего основателя, что было подтверждено короной, но и в канонической сфере — от своей «материнской обители» Келсо и даже (в силу папской буллы) — от главы своего диоцеза, епископа Сент-Эндрюс.{173},[36]
Изучение Линдорского картулярия показывает, что основы экономического могущества монастыря были заложены графом Дэвидом в конце XII — начале XIII в. В дальнейшем, когда дарителями выступают родственники и вассалы графа, их вклады уже не столь значительны: обычно небольшие суммы денег от нескольких пенсов до одного фунта в год{174}, наделы пахотной земли (площадью от 1 акра до 1 карукаты, но чаще 1 бовата),{175},[37] пастбища,[38] постройки (messuagia) или участки (tofta) в городах Данди, Перт и Инверкитинг,{176} а также права на рыбную ловлю, сбор древесины на строительный материал и топливо и т.д. Отдельные пожертвования относились к территории Англии.{177}
Почти все акты в пользу аббатства не сопряжены ни с рыцарской, ни с какой-либо иной материальной обязанностью по отношению к дарителям. Только в одном случае, по хартии 1236 г. об обмене монастырской собственности в Перте на королевский манор Федал (очевидно, более доходный), Линдорс должен был ежегодно платить по двадцать шиллингов королю Александеру II.{178},[39] В 1260 г. барон Джослин Бэллиол разрешил монахам подвести к их мельнице проток через свою землю за символическую фирму в виде пары перчаток, что обходилось Линдорсу в малую долю взимаемых им мельничных платежей.{179} При получении новых вкладов аббатство вполне могло рассчитывать на минимальные расходы.
Большое количество подтверждающих хартий в линдорском регистре, выданных сеньорами и наследниками дарителей, короной или даже папством, свидетельствует, насколько ревниво монахи оберегали свои права. О том же говорят и нередкие в картулярии документы по тяжбам с окрестными духовными и светскими лордами, которые обычно завершались к полному удовлетворению Линдорса.{180} Другой любопытной чертой регистра является почти полное отсутствие грамот, исходящих от имени самого аббатства; почти все они выданы в его пользу. Это обстоятельство, к сожалению, не позволяет близко рассмотреть внутреннюю жизнь монастырских поместий и управление ими. Можно заключить, что Линдорс предпочитал непосредственно контролировать свои владения и редко прибегал к субинфеодации, в отличие от других монастырей Шотландии, в частности от соседнего приорства Сент-Эндрюс, которое охотно раздавало свои земли вассалам.{181},[40] Единственное исключение в регистре — грамота середины XIII в., где аббат Линдорский Томас пожаловал клирику Лоренсу Моуату в феод («ad feodam firmam») все владения аббатства в бурге Данди за ежегодную ренту в одну марку, а для преемников Лоренса после его смерти — две марки, причем ему запрещалось отчуждать свое держание без соизволения аббата.{182},[41]
В целом особенностью Линдорса, несмотря на некоторую концентрацию его угодий вокруг самого аббатства, была удаленность основной части владений от их центра, поскольку область Гэрих отделяли от Линдорса восемьдесят миль. Вероятно, аббатство использовало близлежащие владения в основном для сбора натуральной ренты, а доходы с далеких земель взимало в денежной форме,{183} хотя данные картулярия недостаточны для бесспорных выводов.
Наконец, приведу еще одно, хотя и более позднее, свидетельство монашеской предприимчивости из свитков шотландского Казначейства за 1494–1495 гг.: «Брату Джону Кору… по указу господина короля для изготовления aqua vitae [выдать] по сему счету 8 боллов солода».{184},[42] Джон Кор, монах аббатства Линдорс, состоял при дворе короля Джеймса IV, а упомянутая в документе «живая вода» (по-гэльски uisge beatha) — первое письменное известие о шотландском виски.
3. ФЕОДАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ ПРИ КОРОЛЕ РОБЕРТЕ I
К исходу XIII в. феодализация Шотландии в основном завершилась, кроме разве что самых глухих северо-западных районов. Но с 1296 г. мирное развитие было прервано, и началась многолетняя война, которая принесла тяжкие бедствия и без того небогатой стране. Хотя все ее области так или иначе ощутили бремя военных невзгод, самые страшные удары пришлось выдержать юго-востоку — наиболее развитым местностям Лотиана, Эннандейла и Стрэтклайда. Именно здесь лежали самые плодородные земли, большинство крупных бургов и монастырей, которые страдали не только от англичан, но и от применявшейся против последних тактики «выжженной земли», когда шотландцы уничтожали, угоняли и увозили все, что могло достаться врагу.{185} Не желая повиноваться английским властям и новым сеньорам, многие шотландские лэрды и крестьяне покидали свои держания, даже если их не вынуждали к этому силой; хозяйство, особенно земледелие, приходило в запустение; урожаи и доходы падали вдвое, а иногда и впятеро.{186} Десятилетия войны привели к важным экономическим и социальным последствиям для Шотландского королевства.
Для анализа феодальных отношений при короле Роберте I Брюсе (1306–1329), который возглавил и привел к победе освободительное движение, королевские хартии остаются главными источниками. Несмотря на то что количество известных документов начала XIV в. в среднем несколько выше, чем для XII-XIII вв.,[43] они имеют те же недостатки, в частности, очень неравномерно распределяются по территории страны и по времени. В единственном дошедшем до нас полностью свитке хартий Брюса{187},[44] девяносто пять документов относятся к югу и лишь один — к северному шерифству Эбердин. Первая грамота Брюса издана только через два с половиной года после его коронации,[45] и крайне редкие документы до 1314г., изменившего соотношение сил в пользу шотландцев, отражают нестабильность военно-политической обстановки. С конца 1310-х гг., когда внутренняя жизнь Шотландии несколько восстановилась, оживилась и деятельность королевской канцелярии. Всего мной привлечено более двухсот грамот Роберта I (около половины уцелевших хартий Брюса), из которых только 3% адресовано городам, 16% — церкви и около 80% — светским лицам.
Содержание многих хартий Брюса состоит в передаче новым сеньорам феодов, изъятых у противников шотландской короны, часто с прямым указанием факта конфискации (forisfecerunt contra nos de guerra и т. д.).{188},[46] В изменчивых условиях гражданской и освободительной войны перестановки в среде землевладельцев были неизбежны. Парламент Шотландии в 1314 г. поставил вне закона всех, кто отказывался присягать Брюсу,{189} после чего роды Бэллиолов, Коминов, МакДугаллов, а также английские бароны Ла Зуш, Феррерс, Перси и другие подверглись конфискации. Тем не менее Роберт I, проявляя сдержанность, прибегал к этому крайнему средству лишь в случае измены или упрямого непризнания его власти.[47] В то же время он непреклонно настаивал, что его вассалы не должны держать фьефы от короля Англии и наоборот во избежание двойного подданства, поэтому группа англо-шотландских феодалов, зародившаяся в XII в., вскоре окончательно размежевалась и исчезла.[48]
