Конечно, тот же процесс личного освобождения крестьян проходил и в Англии. Однако необходимо еще раз подчеркнуть, что Шотландия была страной с сильными кельтскими традициями и преобладанием скотоводческого хозяйства. Несвободные крестьяне были сравнительно малочисленны и во всяком случае никогда не составляли столь высокую долю населения, как в Англии. Точные подсчеты невозможны, но достаточно сказать, что примерно на половине территории Шотландии, включая Нагорье, острова, Гэллоуэй и другие области, серваж был совершенно неизвестен. К сожалению, именно эти районы хуже всего представлены в документах. С другой стороны, нет оснований считать, что несвободное крестьянство численно превосходило фригольдеров даже в земледельческих районах, поскольку знакомые по Англии понятия servi и villani в шотландских источниках редки, а в отношении таких категорий, как husbandi и cottarii, не установлено, в какой мере они были прикреплены к земле и были ли вообще. Личная зависимость в Шотландии имела весьма ограниченное распространение во времени и пространстве: ее еще не было до XII в. и уже не было после середины XIV. Быть может, именно малочисленность класса несвободных крестьян объясняет его быстрое исчезновение.
Кроме описанных категорий крестьян, чей статус не всегда можно определить, существовали и другие, которые, несомненно, означали свободных держателей, например «гресмены» (gresmanni). Они получали в надел участок не пашни, а пастбища, за который платили оброк, иногда, видимо, сеном, так как в документах из графства Энгус есть упоминание о «луговом кейне».{229} Пастбище оценивалось не по размеру, а по численности стада, которое на нем кормилось. В XIII в. два крестьянина, охранявших лес аббатства Линдорс и заготовлявших топливо, имели участки, где один мог пасти двух коров и десять овец, а другой — двух коров, двадцать овец и коня.{230} К фригольдерам относились также «сержанты», известные с начала XIII в. на королевском домене,{231} да и сам термин liberetenentes обычен в XIII–XIV вв. В Шотландии никогда не было пропасти между простым происхождением и благородством, и слой свободных держателей объединял верхушку крестьянства и мелких лэрдов.
Нельзя не остановиться еще на одной важной повинности крестьянина — военной, которая вновь обнаруживает несходство шотландского обычая с английским. Для англосаксонского ополчения битва при Хэйстингсе стала роковой, и оно больше не созывалось. В XII—XIII вв. английским вилланам (кстати, этот термин не свойствен Шотландии) запрещалось носить оружие,{232} и главную мощь армии составляла рыцарская конница. В войнах XIV в. ее затмили знаменитые лучники, которые вербовались особыми строевыми комиссиями из свободных йоменов. Шотландское войско и в XI, и в XIV в. неизменно представляло собой пешее народное ополчение с очень небольшим отрядом рыцарей. Оно набиралось из всех мужчин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, способных носить оружие, кроме, естественно, знати и духовенства, но не исключая лично зависимых крестьян. В отличие от рыцарской службы (servitium debitum), чрезвычайная военная повинность называлась «шотландской» или «общей службой» (servitium Scoticanum или forinsecum), и ею облагались все фьефы и держания в стране, в том числе церковные.{233}
Парламентские статуты 1318 г. предписывали каждому шотландцу, чье имущество стоило не менее десяти фунтов, иметь кольчугу, шлем, перчатки, копье и меч; тот, кто был победнее и имел хотя бы одну корову, должен был обзавестись копьем или луком с двумя дюжинами стрел.{234} В боеспособности «всеобщей шотландской рати» (communis или Scoticanus exercitus) англичане нередко убеждались.
Несколько слов надо сказать о сельской общине, о которой очень мало ранних известий. Косвенные данные показывают, что она повсеместно была устойчивой. В Линдорском картулярии и других источниках отмечаются общинные пастбища (communes pasturae), которые находились в совместном пользовании одной или нескольких деревень и лежали на разном удалении от них.{235},[67] Обработка земли тоже велась сообща. По экстенту лордства Мортон более чем на половине держаний сидело не по одному, а по нескольку арендаторов (от четырех до десяти).{236} О том же свидетельствуют старинные земельные меры: 13 акров составляли одну бовату (лат. bovata, шотл. oxgang — «ход быка»), а 8 боват, или 104 акра, — 1 карукату (лат. car(r)ucata, шотл. ploughgate — «путь плуга»). Для тяжелого колесного плуга использовалась упряжка из восьми волов, а крестьянин среднего достатка владел лишь двумя волами; неслучайно надел в две боваты назывался «крестьянской землей» (husbandland).{237}
В деревнях издавна проводились регулярные переделы земельных участков (rundale, runrig). Первое прямое известие о них датируется 1428 г.,{238} но есть и более ранние указания. В одной грамоте (около 1205 г.) говорится о «каждой пятой борозде поля»,{239} что, вероятно, означает порядок передела. В другом документе, середины XII в., читаем о половине карукаты, «разбросанной по полю», которую монахи аббатства Келсо собирались обменять на целый участок того же размера.{240} Различия в качестве и расположении крестьянских наделов предполагали их периодический обмен.
5. КЛАНЫ
Клан — символ Шотландии. Родовая гордость ее жителей вошла в поговорку и всегда поражала иностранцев: «Пускай я беден, зато благороден. Слава Богу, я Маклэйн!» А Кэмероны из Лохила утверждали, что в их клане «одни господа». В начале XVIII в. английский лейтенант Берт в изумлении заметил: «Почти все они являются генеалогами».{241} Шотландский епископ Джон Лесли в XVI в. писал, что это чувство «разделяется всем народом, а не одним лишь дворянством»,{242} и, несмотря на то что после Унии 1707 г., поражения якобитских восстаний и массовой эмиграции кланы подверглись жестоким испытаниям, полностью разрушить их не удалось. Более того, пока шотландский диалект среднеанглийского языка вытеснял гэльскую речь, понятие «клан», напротив, с гор и островов северо-запада покорило всю страну, даже юго-восток, где оно было прежде незнакомо. В конце концов кланами стали именоваться все знатные фамилии Шотландии, в том числе англо-нормандского или иного происхождения (Стюарт, Хэй, Элиот, Армстронг, Кер(р) и др.). Сегодня ощущение принадлежности к определенному клану по-прежнему непоколебимо и в самой Шотландии, и среди выходцев из нее по всему миру. Едва ли найдется другая страна, где имя человека можно узнать по одежде, так как большинство шотландцев носят строго установленный клетчатый рисунок (тартан) и значок с девизом и нашлемником своего кланового вождя.
Шотландская клановая система, похоже, зародилась в VI в. с переселением из Ирландии племенного союза скоттов Дал Риаты (ряд кланов, как и король Макбет, считались прямыми потомками «дома Лорна»),[68] но сложилась она после дробления Дал Риаты, во взаимодействии с местными племенами пиктов и бриттов, позже — норвежцев. Средневековых письменных свидетельств о ней немного, поэтому приходится ссылаться на поздние источники, которые дают некоторое представление об этой стойкой социальной форме.
Итак, клан (гэльск. clann — «дети», «потомство») — большая родственная группа, ведущая происхождение по мужской линии от далекого (на 10–12 и более поколений) полулегендарного предка. Почти все известные ныне шотландские кланы возникли в средневековую эпоху, и немалая их часть может предъявить достоверные генеалогические древа, коренящиеся в XII–XIII вв. и даже ранее. Так, МакДугаллы, МакДоналды, МакЭлистеры и МакРори ведут свой род от гэло-норманнского «короля Островов» Сомерледа, который пал в битве при Ренфру в 1164 г.{243} Ряд кланов произошел от кельтского духовенства, которое не всегда отличалось воздержанностью: МакТэггарт, Макферсон («сын священника»), МакНэб («сын аббата»), МакМиллан («сын постриженика»).
Обычно кланы делились на несколько ветвей (sliochdan), или «септов», которые не всегда носили имя главной ветви, но признавали ее верховенство. Однако септы могли и выделиться в особый клан, иногда того же имени, как случилось с могущественными кланами Стюартов, МакДоналдов и Кэмпбеллов. Образование горных кланов с их септами и знатных родов «равнинной» Шотландии (в дальнейшем также называемых кланами) в основном закончилось к XV в. Ныне в Шотландии насчитывается около двухсот кланов и несколько сотен септов.{244} Уже в Средние Века круг фамилий, относившихся к знатным, был очень невелик, но число лиц, их носивших, составляло гораздо большую долю населения, чем в Англии и многих других странах.[69]
