— Говорит Хлоя! — раздался голос девушки-ведущей. Она являлась «лицом» проекта «Под домашним арестом» и заправляла общением с игроками и зрителями. — Два кандидата на исключение на этой неделе... в алфавитном порядке... Воггл и Лейла.
Каждый пытался не показать вида, но чувство облегчения буквально витало в воздухе. Даже Лейла не слишком загрустила. Ее, конечно, обидело, что она стала вторым кандидатом на вылет, но девушка не сомневалась, что еще поживет и поборется. Как и остальным, ей не приходило в голову, что зрители могут убрать ее, а не Воггла. Ведь они наверняка поняли, какой он отвратительный тип.
Только у Дервлы были иные сведения.
День тридцать четвертый
4.15 пополудни
— Зрители действительно считали Воггла отвратительным типом, — заметил Боб Фогарти, выуживая из пластмассовой кружки полурастаявший кусочек шоколада. — Но именно поэтому он им и нравился. А после одиннадцатого эпизода превратился в национального героя. Это было лживо и нечестно. Я пожаловался Джеральдине, но эта сука заявила, что такова наша работа и у мудаков, вроде меня, нет права на принципы.
Триша снова явилась в аппаратную, пытаясь связать воедино то, что видели зрители, и то, что происходило на самом деле. Ей казалось, что именно в подтасовках кроется разгадка преступления.
В конце концов, все наблюдали, как произошло убийство.
Фогарти шумно посасывал шоколадку, и Триша смотрела на его губы со все возрастающим отвращением.
— Эта паскуда прекрасно знала, что с самого начала хитроумно уводила симпатии зрителей от основной группы к Вогглу.
— Таким образом, когда произошло нападение, Джеральдина заставила вас максимально драматизировать эпизод?
— Именно. И если вы помните, вся страна сбесилась. Я заявил, что мы даем Вогглу слишком много форы и очерняем девять, в сущности, неплохих ребят, то есть ставим все на одну лошадь, а это, по моему скромному разумению, не есть хорошее телешоу. Джеральдина, конечно, все понимала, но устоять перед материалом не могла. Ребята выглядели настоящими подонками. Ужасно! Прямо сцена из «Повелителя мух».[27]
День одиннадцатый
1.45 пополудни
«Арестанты» по одному заходили в исповедальню и называли кандидатов на вылет. Воггл голосовал последним.
— Что он там застрял? — занервничал через пару минут Джаз.
— Надеюсь, не умер и не сгнил, — отозвался Дэвид.
— А чего ему умирать? Он гниет заживо, — заметил Газза.
— Выходит, мы его выручим, — заключил Джаз. — Спасем от самого себя. — Грязь была для Джаза самой страшной бедой на свете.
Когда Воггл появился из исповедальни, ребята лежали, но были наготове.
— Привет, гуманоиды! — крикнул он, выходя в сад. — Приятного солнцестояния!
На него набросились молча. Хэмиш и Джаз повалили Воггла на землю. А Гарри и Дэвид стащили с него древние армейские брюки.
— Вы что, озверели? — завопил он, но ребята были слишком увлечены и не ответили.
Воггл начал брыкаться, отбиваясь на удивление белыми костлявыми ногами. Под брюками у него оказались трусы компании «Лайл энд Скотт» с дырой впереди, в которой мелькнуло яйцо. И пока он бился с нападавшими, в прореху вывалились оба яйца. Однако Воггл отнюдь не выглядел смешным. Он выглядел жалким и обиженным.
— Не надо! Не надо! — кричал он, но ребята не унимались.
Они допили в доме последний сидр и почувствовали себя вершителями правого суда. Дело следовало довести до конца. Воггл сам напросился. Трясешь на людей блох — получай!
— Снимайте с него трусы! — приказывал Джаз. — В них тоже зараза!
— Я к ним не прикоснусь! — заявил Гарри.
— И я тоже! — поддержал его Хэмиш.
— Черт! — Джаз на секунду выпустил Воггла, бросился на кухню и схватил перчатки, в которых обычно потрошили птицу. Но пока он бегал, Воггл умудрился перевернуться, и, когда с него стащили трусы, камере открылась белая тощая задница.
Потом с него грубо стянули рубашку, оборвав пуговицы, и, наконец, грязную майку, так что Воггл остался абсолютно нагим. Бледное орущее, отбивающееся, худосочное существо с копной сальных волос и растрепанной бородой.
— Нападение! Вы меня оскверняете! Прочь! — кричал он.
— А на меня нападают твои блохи! — ответил за всех Хэмиш. — Я свои долбаные подмышки до крови расчесал.
В глубине двора находился мангал, и, готовясь к драке, ребята разожгли в нем огонь. Джаз швырнул туда тряпки и сандалии Воггла. Послышался странный шипящий звук.
— Не фига себе! Это же блохи лопаются!
— Не лопаются, а стонут от боли! — закричал Воггл.
— А теперь давайте обреем его наголо! У него небось еще и вши! — предложил Дэвид.
— Нет! — твердо возразил Джаз. — Котелок уродовать не будем, хоть это и котелок Воггла.
— Фашисты! — взвизгнул Воггл, но в следующую секунду закашлялся — Гарри и Хэмиш обильно посыпали его антиблошиным порошком. Всех окутало густое белое облако, а когда оно рассеялось, Воггл предстал перед зрителями белым, как привидение, с макушки до пят. Даже волосы и борода побелели, будто покрылись инеем.
Воггл лежал голый и несчастный посреди лужайки. Каратели убежали. Он быстро повернулся к одной из садовых камер, и в этот миг белую маску лица прорезали дорожки слез.
День тридцать четвертый
5.00 пополудни
— Джеральдина настояла, чтобы этим кадром я завершил эпизод, — объяснил Фогарти Трише. — Поэтому ничего остального мы не показывали. — Он нажал несколько кнопок на режиссерском пульте, и на экранах появилась картинка, запечатленная камерами внутри дома сразу после нападения на Воггла.
«Арестанты» расстроились. Никто не улюлюкал и не хлопал в ладоши. Все переживали. Дервла успела заварить чай на травах, и Воггл молча принял чашку из ее рук. А Келли соорудила утешительную лепешку с соевым сыром и патокой. Настроение было подавленным, хотя все понимали, что мужчины боролись не с человеком, а с социальным явлением, которое угрожало всеобщему благополучию.
Фогарти отлучился в маленькую кухоньку, чтобы взять из холодильника очередную плитку шоколада. Триша была озадачена: зачем охлаждать шоколад перед тем, как растапливать его в горячем кофе?
— Отвратительно, да? — заметил, вернувшись, Боб. — Они убеждены, что публика станет рукоплескать их способности контролировать ситуацию.
«Арестанты» на экранах всеми силами пытались себя оправдать.
— Можно было бастовать и требовать убрать его отсюда, — заметил Хэмиш. — Но как бы мы выглядели? Сосунками, которые не способны решить собственные проблемы.
— Вот именно, — поддакнула Лейла. — Самое главное — доказать, что мы умеем действовать сообща. А если после первой же неприятности кинемся за помощью к «Любопытному Тому» — верный провал.
Фогарти сокрушенно покачал головой.
— Невероятно! Лейла — неглупая девушка. Неужели она верит басням о том, что шоу «Под домашним арестом» — в чистом виде эксперимент социальной инженерии? Господи! Это всего лишь телепрограмма. И ее единственная цель — привлечь рекламодателя!
— И сия цель, насколько я понимаю, достигнута?
— О, да! С возобновлением «Любопытного Тома» наш рейтинг пошел вверх. А теперь посмотрите сюда. — Фогарти показал на экраны. — Это мы тоже не транслировали.
Воггл, понурившись, плелся к дому. Он молча оттолкнул лепешку Келли и отверг одежду и воду. Лейла хотела почитать ему стихи.
— Или давай возьмемся за руки и поскулим вместе?
Он даже не взглянул на нее. Завернулся в одеяло и удалился в свой угол.
— Сейчас начнется, — предупредил Фогарти. — Исповедь Дервлы.
И действительно: девушка проскользнула в исповедальню.
— Я, конечно, понимаю настроение ребят, — сказала она. — Мы все нервничаем. Я переживаю за Воггла. Надо было обойтись с ним как-то иначе. И хочу признаться, я думаю, что у этого парня душа что надо.
Фогарти остановил пленку.
— Так вот: я считал тогда и считаю сейчас, что эта Дервла — милейшая девушка и действительно сочувствует Вогглу. А теперь, хотите знать, что надумала наша циничная Джеральдина?
— Что?
— Решила, будто Дервла вычислила, что Воггл популярен у зрителей, и стала поддерживать его, чтобы заработать очки.
— Для этого надо быть чрезвычайно проницательной.
— И чрезвычайно расчетливой, а она, мне кажется, не такая.
— Тем не менее она единственная не проголосовала против Воггла.
— Вы хуже Джеральдины. Она сказала то же самое. Сказала, что, если бы не была уверена в надежности изоляции, то решила бы, что Дервлу кто-то снабжает информацией.
— А такое возможно?
— Конечно, нет. Если бы кто-то пошел на обман, я бы об этом знал. Я вижу все.
— Однако если у Дервлы появился канал связи с внешним миром, а кто-то из «арестантов» об этом узнал... — Триша пристально посмотрела в темно-зеленые глаза ирландки, стараясь прочитать в них, о чем думала Дервла в исповедальне. До того, как все изменила смерть.
