– Понятно. – ей было на самом деле понятно то, о чем он говорил. Мягкость и гибкость – путь жизни, твердость и жесткость – путь смерти. Если ты жесткий и прямой, то рано или поздно тебя сломают. Нельзя быть сильнее всех, нельзя воевать со всем миром. Война – это путь обмана. Жизнь – это путь дипломатии и гибкости. Клан Митсуи завоевал свое место не войнами и террором, так дела не делаются. Связи, взаимовыгодное сотрудничество, договоры, компромиссы – вот путь к вершине. Но иногда, иногда нужно вставать на путь войны, хотя бы для того, чтобы проучить зарвавшихся молодчиков и остудить пыл всех остальных, кто думает, что у клана Митсуи уже сгнили зубы. Как там – предупредить обезьяну, убив курицу. Решено – нужно показательно наказать этих молодых, в назидание другим, заодно выправив позицию в переговорах с Мацумото.
– Что‑то еще? – спрашивает она нетерпеливо.
– Девушка, которая доставила тела наших людей в СКПУ передала … послание.
– Какое?
– Донна, я виноват в случившемся и готов понести наказание, но я вас прошу – успокойтесь…
– Я спокойна.
– Это неправда, донна, я просто хочу сказать что у меня жена и ребенок и я всегда был вам верен и лоялен, а кроме того, вы просто великолепно …
– Какое послание?
– Только не бейте гонца.
– Какое. Послание.
– Эм… – и шепотом: – …
– Не слышу. Громче!
– Она сказала – передайте что она – старая клюшка. – выпалил Малайя и закрыл глаза.
– … Что?! Это я‑то старая клюшка?! Он сам старый пердун! Весь в морщинах! А я не старею! Я выгляжу молодо! Я … да я в школу могу ходить вместе с этой… с его объектом, как ее там – Юки Оно! Я… – она вдруг остановилась на полуслове.
– А ведь это идея. – сказала она, повернувшись к Малайе: – вот как мы можем взбесить старого пердуна. Какая там говоришь школа‑то?
Глава 44
POV Питер‑сан, «Синяя молния», лидер команды «Воины Сейтеки»
У Питера было нелегкое утро. Голова болела из‑за вчерашних посиделок с командой Сумераги. Посидели весело, на удивление сошлись как характерами, так и взглядами на жизнь. Мелкий пацан, который вынужден был играть роль «сумасшедшей маньячки Сумераги» – был на редкость адекватен, хотя в его ситуации трудно было сохранять спокойствие. Питер мог покляться чем угодно, что видел, как Майко удлинила руку, чтобы приставать к пацану под столом. Мысли о том, как Майко может преображаться в постели – стоили ему пролитого виски и жжения в носоглотке, когда он поперхнулся своим напитком. Так что, на удивление спокойный парень, несмотря на свой цветник вокруг. Питер и сам вряд ли смог бы сохранять хладнокровие в такой ситуации. И речь тут не идет о старом, добром «сунь‑вынь», как думают озабоченные подростки. Питер, как мужчина средних лет прекрасно понимал, что с момента «сунь‑вынь» все только начинается, а не заканчивается. С этого момента женщина начинает предъявлять права на тебя. Мое. А в отличие от мужчин, которые таки могут работать в команде, каждая женщина в глубине души – единоличница. Логически они понимают необходимость работать вместе, сотрудничать и так далее. Но на уровне подсознания каждая женщина – собственница. И ей важно показать свою власть над конкретным мужчиной. И особенно в Японии, где власть женщин над мужчинами настолько сильна, что это уже превратилось в клише.
Выбирают не мужчины, уж тем более не пацаны, вроде Синдзи, выбирают всегда женщины. И вся эта интрига вокруг парня – это не его воля, это битва вокруг, между женщинами. Им может быть и не нужен этот приз, как только остальные соперницы отойдут в сторону – и сама победительница потеряет интерес. Все эти куны – всего лишь способ потешить свое эго, возвыситься над другими, зачастую – своими же подругами. Питер‑сан, как давно, глубоко и безнадежно женатый человек прекрасно это понимал. В силу своего природного обаяния и внешности он постоянно находился в таких отношениях, которые не сильно‑то и зависели от него самого. Со стороны это конечно выглядело как «какой кобель этот Питер, мало ему жены, у него еще и любовницы есть», а на самом деле – женщины попросту вертели им как хотели. Японские мужчины просто не имеют права отказаться, когда их зажимает где‑нибудь в кабинке туалета симпатичная официантка, или консультант по косметике. Тем более удивительно что в команде пацана Синдзи царил мир и покой. Конечно, от внимательного взгляда не укрылось бы напряжение между Майко и Акирой, но это напряжение друзей‑соперников во всем, без сексуального подтекста. В остальном все было так, словно они были … семьей. При этом – хорошей семьей, где никто не остается без порции на обед и без обнимашек, когда грустно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Как пацан этого добился – непонятно. То есть понятно, что частично этому причиной его способность, но ведь на ту же Юки или Сакуру это так не подействовало. Он отчетливо помнил, что Акира весь вечер крутилась возле Юки, ненавязчиво нашептывая ей что‑то на ушко, от чего Юки становилась все красней и красней. Бедная девочка. Сакура, кстати – не ревновала, просто пристраивалась рядом с Юки, только с другой стороны от Акиры. Удивительное рядом. Питер вздохнул и подумал, что в следующий раз обязательно спросит пацана – как у него это получается. Если бы и он, Питер, овладел этим великим искусством, ему бы не пришлось содержать в тайне свою вторую квартиру, врать жене, что работа, врать Изуми‑тян, что жена ревнует, врать Кин‑тян, что задержится и врать Томоко‑тян, что заболела коленка. Из‑за всего этого он уже запутался что и кому сказал и каждый раз у него жутко болела голова, когда он пытался вспомнить. Он повернул голову и посмотрел направо. На подушке сладко пускала слюни во сне девушка, которую он встретил только вчера. Как ее? То ли Эйко, то ли Элизабет? Впрочем, он был уверен, что про Элизабет девушка ему насвистела. Конечно, они не настолько близко знакомы, чтобы она представилась ему реальным именем. Что тут скажешь…
Питер вздохнул. Сегодня ему еще заявку подавать, а название совместной команды так и не придумали. Были заняты. Вечером едва ушли оттуда, а уйти надо было – прибыла сестренка Синдзи, девушка по имени Нанасэ и устроила им там разбор полетов. Заботится, значит о чистоте морального облика ее братика. Питер невооружённым взглядом мог сделать вывод, что эта борьба уже проиграна, или будет проиграна в ближайшее время, но кто он такой, чтобы влезать в семейные разборки. Кстати, вот Юки на удивление, была рада появлению Нанасэ и горячо поддержала ее в деле «защиты невинности ее одноклассника». Сам‑то одноклассник не особо порадовался такому обороту дел. Питер хмыкнул. Что ж, значит вчера знаменитой оргии команды Сумераги не состоялось. Жаль. Парня жаль. Кстати – в любом случае.
Девушка на кровати заворочалась и что‑то пробормотала во сне. Питер осторожно встал и пошел на кухню, по дороге нашарив под кроватью свои трусы и натянув их. Раньше он мог расхаживать в голом виде, однако с момента как Сакура стала иногда появляться рядом с ним в самые неожиданные моменты – он завел себе привычку сразу надевать трусы. Желательно носить их все время. Даже если ты в своем доме и никого рядом нет. Никогда не знаешь, когда рядом тихо хлопнет и невинные глазки Сакуры остановятся как раз на … объекте. Ханжой он не был, но уж больно Сакура выглядела по‑детски а вся ситуация лишала его мужской уверенности и ослабляла либидо на неделю. Так что – носим трусы и идем на кухню в поисках вчерашних остатков и кофе.
На кухне сидела Сакура, поджав колени к подбородку и глядя как в раковине крутится водоворот. Питер вздохнул, прошел к раковине, выключил воду (там же счётчик стоит!), погладил Сакуру по голове.
– Что, не спится? – спросил он. Сакура помотала головой. С утра она обычно приходила к нему, потому что Юки, убегая в школу обычно не завтракала, а Сакура завтракать любила. Особенно любила тосты с джемом, медом или ореховой пастой. Она вообще поглощала невероятные запасы глюкозы и Питер полагал, что это как‑то связано с ее способностью. Ну или просто сладкоежка.
