То же самое и с Майко. Она не входила в гокудо, не пила чашу с кровью и не клялась в верности, но она работала на Джиро тогда, когда меня еще в этом городе не было. И у них тоже хорошие отношения – не такие хорошие как между Акирой и Джиро, но все же. С точки зрения наемника работать с оябуном гокудо намного лучше чем с непонятной, раздутой до неприличия слухами, командой. Старику достаточно прекратить наше финансирование и все. А уж Майко любит жить на широкую ногу, достаточно на ее квартиру посмотреть.
Что же, думаю я, такой исход ничем не хуже остальных. Буду один. Вернее – с Читосе. А мы вдвоем с Читосе – тоже сила. Может так даже лучше будет – перестану испытывать ответственность за этих двух взрослых, которые иногда вели себя хуже детей. Если только Читосе не решит тоже уйти. Потому как команды нет. И денег. И смысла тоже нет. Есть только я, а этого для мотивации маловато…
– Джиро‑сама. – склоняется сбоку от меня Акира. Встает, не спеша, медленно, каждое ее движение исполнено достоинства. Выпрямляется. Обходит стол и так же – медленно, с достоинством – садится за спиной у Джиро, справа. Все ясно, думаю я, все возвращается на свои круги, глупо было думать, что приключения с юным школьником перевесят … чтобы там ни было у Акиры с Джиро.
– А я останусь. – говорит Майко в пространство: – я свободный наемник и мне тут нравится. С Сином и Читосе. Извините, Джиро‑сама.
– Вольному воля, Майко‑тян. – кряхтит Джиро и поворачивается ко мне: – Сумераги‑тайчо, надеюсь вы не в обиде на меня из‑за Акиры‑тян?
– Что вы. – говорю я с горечью: – какие обиды. Вы абсолютно правы. Она – ваша подчиненная и вы всего лишь давали ей распоряжение присмотреть за нами на время выполнения задания. Я все понимаю.
– Ну вот и хорошо. – кивает Джиро: – что дальше вам делать – вы можете решить сами. А сейчас нам нужно сыграть небольшой спектакль перед ребятами. Акира… – говорит он в пространство перед собой и Акира тотчас реагирует.
– Нам необходимо еще раз сыграть команду Сумераги‑тайчо. – говорит она, не глядя на нас: – убедить всех что это мы – продемонстрировав способности. Выпить за дружбу и союз, за совместное процветание. Побыть за столом минут пятнадцать. Поговорить с людьми. Потом – все. Вы свободны.
– Хорошо. – киваю я. Значит еще раз мы побудем командой.
Джиро встает и уходит, сказав, что нас позовут. В комнате наступает тяжелое молчание. Его прерывает Читосе.
– Акира! – шипит она: – как ты могла?! Ты…
– Помолчи. – отрезает Акира с бледным лицом: – ты не представляешь, о чем говоришь.
– Отстань от Зажигалки. – говорит Майко, не смотря ни на кого: – ей сейчас и так нелегко.
– И это должно меня утешить?! Потому что ей нелегко?! А мне каково? А Сину каково сейчас?! Ты что творишь, Акира, я тебя сейчас… за ноги домой притащу.
– Никто никого никуда не будет тащить. – сказал я, повысив голос и добавив в него металла. Все замолчали. Я посмотрел Акире прямо в глаза.
– Я не так долго знаю тебя, Акира. – сказал я: – всего несколько недель. Но за это время я узнал тебя. Узнал, что ты человек верный своему слову, верный своим принципам. Что ты заботишься о своих друзьях и не щадишь ни себя, ни своих врагов. Поэтому, если когда‑нибудь тебе потребуется помощь – любая, или тебе будет одиноко – ты всегда можешь позвонить мне. И… спасибо тебе за все. – поклонился я: – пока ты была с нами – это было прекрасно. – снова наступила тишина. Акира сидела молча, с бледным лицом. Рядом вздохнула Майко.
– Я знаю тебя, пожалуй, уже слишком долго. – сказала она: – и ты всегда была задавакой и занудой. Такой и осталась. Но если тебе вдруг понадобиться плечо, чтобы поддержать, кулак, чтобы врезать или жилетка чтобы поплакать – помни, я – метаморф и у меня это получится лучше, чем у других. Так, что – бывай, зануда.
– Я не знаю, что сказать. – говорит Читосе: – ты всегда была для меня примером, я всегда хотела быть такой как ты – сильной, смелой, уверенной в себе. А сейчас… сейчас ты будто съежилась в моих глазах. Но из уважения к Сину, из уважения к тем дням, что мы провели вместе и из благодарности за мое спасение и из остатков уважения к тебе – я буду по тебе скучать. И ты тоже можешь звонить мне, если тебе понадобится помощь. Но не звони мне, если ты хочешь просто поплакаться – пока я не готова тебя простить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Акира промолчала. Она сидела и смотрела поверх наших голов, и ее кожа была похожа на алебастр. Без звука, плавно отъехала в сторону дверь и девушка в фиолетовом кимоно с татуировкой дракона – попросила нас следовать за ней. Мы идем за ней – мы и Акира, которая больше не с нами. Акиры с нами больше нет. Вот она, идет совсем рядом, можно коснуться ее кожи, услышать ее голос, почувствовать легкий запах ее духов, вспомнить ее смех… но ее больше нет с нами. Мы наконец поворачиваем за угол и нашему взгляду предстает внутренний двор Сливового Павильона и накрытые столы, стоящие прямо на улице, словно на деревенской свадьбе. Протянутые над столами нити проводов, на которых висят красные, тыквообразные фонари с иероглифами, много лиц за столами, все кричат, хохочут и хлопают друг друга по спинам. При нашем появлении гомон и хохот стихает и все начинают оборачиваться. Хорошо хоть пальцами не тычут. Воспитанные якудза.
– Братья! – поднимается на ноги старый Джиро, сидящий во главе стола. Рядом с ним я вижу Джуна Огненного Хлыста и магичку‑гидрокинетика, которая была помощницей Такеши. Молодец, старый Джиро, думаю я, еще и труп Такеши не остыл, а его телохранитель уже ест у тебя из рук. Чего тут удивляться…
– Сегодня у нас праздник! – говорит он и указывает жестом в нашу сторону: – наш скромный дом посетила команда Сумераги‑тайчо! Поприветствуем их! – и я едва не оглох от рева сотен луженых глоток, выкрикивающих приветствия.
Наш выход. Акира вскинула руки и в небе над нами взревело пламя, выстроившись в надпись иероглифами «Сумераги‑тайчо». Я также театрально вскинул руки, хотя нужды в этом не было – у меня давно уже был выпущен запас крови, он был плавно распределен по спине и ногам, а сейчас я мгновенно покрыл всего себя тонким слоем, преобразив кровь в самурайский доспех. И – выпустив тонкие, но прочные, расширяющиеся внизу нити – в землю. Напряг эти нити, поднимая свое тело над землей. Со стороны показалось, будто я превратился в кровавого самурая и воспарил в воздухе. Рыкнула Майко, преображаясь в гир два – гибкую девушку в доспехе и с катаной. Читосе просто стояла рядом. Ее способность не так зрелищна. Она просто убивает.
Парни из гокудо взревели, захлопали в ладоши, засвистели и заулюлюкали. Клянусь, на секунду я себя ощутил, как на сцене с выступлением для концерта художественной самодеятельности в сельском клубе. На свадьбе, конечно же.
Я опустился на землю и отозвал кровавый доспех – пока не мог поддерживать его постоянно, особенно в движении. Погасли в небе огненные иероглифы. Майко вернулась в свою обычную форму. Мы сели за стол и дальше все было как в тумане. Мы поднимали маленькие блюдечки с сакэ и пили за дружбу, за процветание и что‑то еще. В какой‑то момент я даже обнаружил себя на каком‑то мостике через пруд с золотистыми карпами, а стоящий рядом Джун Огненный Хлыст изливал мне душу и плакал, жалуясь на Акиру. Я объяснил Хлысту, что женщин на свете больше половины населения земли и из этих трех миллиардов – он уж найдет себе кого‑нибудь. И что Акира – свободная женщина Востока и потому может делать тот выбор, который она хочет. И не нам… не мне и не тебе – указывать ей. Женщины выбирают, а мужчины лишь одобряют их выбор, и если тебя не выбрали – ты можешь хоть усраться, но ничего это не изменит. На этих словах Джун Огненный Хлыст полез через перила мостика – топиться в пруду. Насилу удержал.
Потом, помню, пили на брудершафт с какими‑то крепкими парнями в татуировках. И с девушками. Читосе на спор отстреливала пуговицы на блузке какой‑то разбитной девицы, пуговицы отлетали в стороны, блузка распахивалась все шире, демонстрируя татуировку в виде Феникса и полное отсутствие бюстгальтера.
