– Успокойся, Крис. Это мой лучший друг, и он всё-всё знает о Дэне и расскажет тебе о нём. Вам лучше уединиться.
Порывисто повернувшись к тому, кто всё-всё знает о Дэне, она сказала столь же порывисто:
– Пойдём в мою комнату, кладезь информации!
– Я здесь подожду – приходи, Крис, – кинул вдогонку Мэтью.
Через какое-то время, потерявшее для Мэтью определённость, потому как было заполнено его переживаниями за Дэна и Крис, вернулся Дэниел, один.
– Дэн, ну как?
– Всё хорошо. Наплачется вдоволь и придёт. Кстати, вот восьмая Слеза, тот самый глазастый камень – и к Фэдэфу ходить не надо. После ужина устроим сожжение последней странички, – сказал Дэниел, ничего не объясня я, но и не оставляя сомнений в том, что всё хорошо. Затем обратился к Гройоргу: – Квадрат, ты знал и ничего ей не сказал?
– Знал, знал!.. Знал, что ты испарился (мы вон с ребятами всё обрыскали)… что корявыри в Дорлиф вот-вот явятся (они и явились). Скажи я ей или Фелклефу (а он ей) про вас, что бы ей захотелось? Вот именно: к вам бы захотелось. Знал, знал… Знал, да лучших времён ждал!
– Вот и дождались лучших времён – встретились, – сказал Мэтью, и в тоне его слышалось одобрение молчания Гройорга.
– Спасибо тебе, Гройорг, – сказал Дэниел.
– Мал-Малец в помощь мне!
Глава девятая
Дурацкая игра
Эстеан поспешила навстречу подруге-дорлифянке, как только та показалась в клюве каменного ферлинга…
– Привет, дорогая! Всё утро тебя ждала.
– Привет, Эстеан! Чем же, дорогая моя, вызвано твоё нетерпение?
– Ты в Садорне Дэна не повстречала? Его наши куда-то повели. Думаю, нашёлся новый свидетель. Только бы тот, кто знает правду о нём.
– Нет, не видела того, кого ты называешь Дэном.
– Расследование подходит к концу – боюсь предстоящего приговора. По отцу вижу, он колеблется. Вчера им пришлось меня выслушать: сама напросилась. Для меня он Дэнэд, и я настаивала на своём. Лэоэли, ты так смотришь на меня. Но я не лгу… ни себе, ни тебе, ни им. Теперь я и вправду не сомневаюсь, что он Дэнэд.
– Теперь?
– Да, после комнаты камней.
– А что они?
– Всё бы хорошо, но двое наших видели, как он схватил меня за руку и не дал убежать. Потом ещё этот камень.
– Какой камень, Эстеан? Я не понимаю.
– Когда эти двое поспешили мне на помощь (им что-то показалось), он поднял камень и готов был запустить им в них. Они представили это так, будто уличили его в недобрых намерениях и помешали ему. И теперь Эвнар и Ретовал уверены в том, что Дэнэд заставил меня сказать, что он Дэнэд.
– А ты?
– Я лишь приводила слова, которые он сказал в комнате камней. Это были слова Дэна, нашего с тобой… твоего Дэна. Ты бы тотчас вспомнила их. В этот раз он говорил их неслучайно, дразнил меня.
– Зачем ему это?
– Зачем? У него лицо Мартина.
– Да, глупость спросила.
– Как ещё он докажет, что он Дэнэд? Прямо сказать не может – не поверят, и не хочет… из-за тебя.
– Ну ты и выдумщица! Говори, говори, что хотела сказать.
– Мне от такой выдумки одни слёзы. Хотела сказать, да не скажу – сама догадаешься.
– Теперь понимаю, почему ты ждала меня всё утро. Хочешь, чтобы я заступилась за него? Но у меня нет твоей уверенности, что этот парень Дэнэд.
– Лэоэли, дорогая моя, я прошу тебя об одном: поговори с Дэном. Ты же была в Нет-Мире, была в его доме – ты можешь его испытать. Почему ты боишься правды? Почему он и хочет, и не хочет правды, я понимаю. Но почему ты боишься правды?
– Боюсь правды? Правда в том, что я была на похоронах Дэна! Правда в том, что Дэн лежал в гробу! Правда в том, что Дэна предали земле! Я не могу переступить через это! Понимаешь, не могу! – страстно проговорила Лэоэли и расплакалась.
– Ну что ты, что ты, дорогая моя, – Эстеан обняла подругу. – Я не хочу ранить твои чувства. Послушай, что я тебе скажу. Эфриард готов поверить этому, как он сказал, несчастному парню, вернее, мне, когда я говорю о нём. По моей просьбе он расспросил Фелтраура об этих вещах… о смерти, о теле, о душе. Фелтраур, думаю, и сам ищет ответ на вопрос, кто этот парень с изуродованным лицом. Он рассказал Эфриарду один необычный случай. Припомнив что-то, он стал копаться в записях своего давнего предка, Далтруана, и нашёл, что искал. Много лет назад двое наших отправились на ту сторону Фаэтра. Ты знаешь, там темень и холод. Вернулся только один из них. Его обнаружили на окраине древнего Палерарда, больше мёртвого, чем живого. Далтруану не удалось его выходить, но он подарил ему несколько дней жизни. Этот человек считал себя не тем, в чьём теле он был, а вторым, который не вернулся. Далтруан проверил догадку, которая зародилась у него в голове. Он испытал беднягу и убедился в том, что душа одного нашла пристанище в теле другого.
– Довольно, Эстеан. Я поговорю с Мартином.
– Лэоэли, прошу тебя, называй его Дэном.
– Ты можешь называть его так, как подсказывают тебе твои чувства. Для меня он Мартин.
– Ты недолюбливаешь его, Лэоэли. Почему ты недолюбливаешь его?
– Если это было бы так, как ты говоришь, всё было бы проще. Но я прошу тебя, Эстеан: давай больше не касаться этого.
– Обещаю, Лэоэли. Но ты дождёшься его сегодня?
– Сегодня я поговорю с ним… если он согласится.
* * *
На этот раз Дэниел отправился в Садорн в сопровождении Озуарда, Фелтраура и Ретовала. Позади шли ещё двое огненноволосых, вооружённых кинжалами и луками. Выйдя из камня, в котором обрывался Путь, свернули направо. Повязка, закрывавшая Дэниелу глаз, не помешала ему понять это. «Похоже, меня ждёт встреча с тем, о ком я совсем не думаю. О ком я совсем не думаю?» Повязку вскоре сняли. «О ком я совсем не думаю?»
– Дэнэд, – перебил его мысли Ретовал, – ты не спрашиваешь, почему Эвнар сегодня не с нами.
– Догадываюсь и сожалею.
– Хочу, чтобы ты знал: я позабочусь о том, чтобы он услышал каждое слово, которое услышит этот лес. И не сомневайся: завтра в белой комнате прозвучит его приговор тебе.
– Не возражаю, Ретовал.
– Для меня ты часом не приготовил камень?
– Только если ты приготовил для меня стрелу.
– Сейчас ты увидишь, что мы приготовили для тебя. Думаю, от твоей спеси не останется и следа.
– Ретовал, Дэнэд, не пристало воинам язык за главное оружие почитать.
– Благодарю за напоминание, Озуард. Но у нас расследование, а не сражение, и язык в этом деле не последнее средство на пути к победе, – ответил Ретовал.
– Мы идём по пути поиска истины, но не победы любыми средствами. И прошу угомонить языки до разговора, не загрязнённого злобой и местью.
– Будь по-твоему, Озуард. Все мы хотим одного, но глаза и уши порой мешают нам распознать истину.
«О ком я совсем не думаю?» – то и дело возвращалась к Дэниелу неразрешимая головоломка. Шли недолго. Их поджидал небольшой отряд палерардцев.
– Приветствую тебя, Озуард, – сказал один из них (Дэниел узнал его: это был Довгар) и затем кивнул головой в сторону женщины-корявыря, лежавшей на подстилке из веток и укрытой гнейсовой накидкой. – Её зовут Сафа. Она была служанкой Повелителя Тьмы. Ей не подняться на ноги, и долго она не протянет. Вам надо поторопиться с вопросами.
– Прошу всех, кроме участников расследования, отойти в сторону, – сказал Озуард и, когда воины отдалились, обратился к Сафе: – Ты знаешь его?
– Это – Мартрам.
– Где и когда ты увидела его впервые? – спросил Ретовал.
– В чуждом Мире. Меня затянуло туда вместе с дорлифянином, коего звали Дэнэд. Мартрам углядел меня и побежал за мной, – Сафа говорила медленно, приглушённым хриплым голосом.
– Что было дальше? – спросил Фелтраур.
– Я вернулась к Повелителю.
– Мартрам нагнал тебя? – спросил Озуард.
– Да.
– Почему ты не убила его? – поспешил спросить Ретовал: он боялся, что главное уйдёт вместе с её жизнью, угасающей на глазах.
– В нём я учуяла то, что чуяла в моём Повелителе.
– Что это, Сафа? – Фелтраур тоже торопился: кто как не он видел на её лице метки близкой кончины?
– Сила, что питала его, – ответила она.
– Ты не убила Мартрама. А что же он? – спросил Ретовал.
– Он отпустил меня. Он чуял, что придёт в Выпитое Озеро. И я распознала в нём эту тягу. И он при-шё…
Фелтраур присел возле Сафы и коснулся пальцами её шеи, чтобы услышать ток жизни в ней.
– Кончилась, – сказал он.
– Довгар! – позвал Озуард… – Предайте тело огню.
* * *
Дэниел лежал на кровати в комнате по соседству с белой. Его предупредили, что расследование продолжится завтра, и соседство это, как пространственное, так и временное, навевало на него чёрные мысли. «Последний день. Вот и Сафа восстала из мёртвых… чтобы прихватить меня с собой. Всё против меня! Завтра они припрут меня к стенке. Эвнар и Ретовал будут смаковать её показания: она же учуяла. Удружил ты мне, Мартин: тёмную силу у себя в глазу пригрел, а мне расхлёбывать. И Фэлэфи туда же… учуяла. Тьму учуяла, а внука своего родного брата испугалась признать… Что я говорю?! Прости меня, Фэлэфи. Что я скажу им завтра?.. „Я хороший. Я сделал это“. Но и Сафа могла сказать им то же самое перед тем, как сдохнуть. Я был там вместе с ней. Чем я лучше неё?.. Где же вы… где же вы, друзья мои?! Вы все погибли?! Я не нахожу вас даже в моих снах. Повелитель Мира Грёз!.. сжалься надо мной!.. и дай мне знать, живы они или мертвы… Лучше бы я принял смерть вместе с ними… вместе с Мэтом. Вместе с тобой, пёрышко! Ты слышишь меня?! Я хотел бы умереть вместе с тобой!.. от стрел и секир корявырей! Только не от этих… праведников!.. Эстеан-Эстеан… твои показания опровергла правда жизни: я вцепился в твою руку, наставил на тебя свой чёртов глаз и принудил!.. принудил сказать, что я Дэнэд. А твой папаша как поборник истины приплетёт к этому ещё и то, что ты влюбилась в меня…
