– Да-а, это так.
– Это – правда: зажиточный там народ, – один за другим подтвердили голоса позади.
– Смотрю, капюшоны у вас на загляденье, – сказал Савасард, желая угодить гордости коротышек (не может коротышка – в особенности коротышка – не испытать гордости, услышав лестные слова о самом приметном атрибуте его одежды).
– Красивы под стать грибам, – подтвердил Мэтью.
– Искусно сработаны, – добавил Дэниел.
Провожатый довольно хихикнул, покачивая головой, и сказал:
– Какими естество их сотворило, такие и есть. Такие, как есть, и к спинам прилаживаем сызмала.
Услышав про капюшоны, те двое, что шли позади, обогнали мелким скорым шагом пришлых и присоединились к провожатому.
– Вон наш трактир, – сказал тот, хотя самый выдающийся гриб на Оранжевой Поляне говорил сам за себя.
– Фелклеф наш тоже дважды в год его красит, не хуже мельничных, – похвастался солидностью сополянника другой.
– Сразу видно, – сказал Мэтью одобрительным тоном.
– Благодарим вас, люди добрые, – сказал напоследок Савасард.
– Лишь бы вы добрые были, а мы в нашем доме, какие есть, – послышалось уже вдогонку.
Из трактира по лестнице один за другим спустились и поспешили к своим грибам человек семь-восемь прималгузцев, и каждого из них путники, ожидая подле толстой ножки, поприветствовали, получив в ответ, кроме обычных словесных отскоков, недоуменные взгляды. Наконец Мэтью, Дэниел и Савасард оказались в обеденном зале. К ним тотчас подошёл сухощавый, ростом на голову выше виденных коротышей, человек.
– Приветствую вас, гости-незнакомцы, – сказал он. – Не хотите ли воспользоваться умывальником, – он указал рукой, – и занять столик, что поманит ваш глаз?
– Благодарим тебя, – сказал Дэниел, и друзья последовали совету учтивого работника.
Как только они заняли столик, он тут же возник рядом и живо проговорил:
– Меня зовут Фелклеф. Я хозяин этого трактира.
– Фелклеф?! – воскликнул Мэтью. – Больше всего на свете нам сейчас нужен человек по имени Фелклеф!
– Как такое может быть?! – Фелклеф удивлённо развёл руками.
– Вот те раз! Может! Ещё как может, дружище! – раздался знакомый хриплый голос, и из-за столика через два поднялась квадратная спина, на которой сидела кудрявая соломенная голова, а под ней, вместо горба, – оранжевый капюшон, сбоку от которого покоился в кожаном чехле бесподобный Мал-Малец. Всё это развернулось, уступив место бровасто-усато-бородатому оранжево-красноватому лику. – Это мои с Маламом закадычные друзья. Он их к тебе и послал, полагаю. Дайте-ка я вас обниму, Мал-Малец в помощь мне!
Друзья, тотчас забыв об усталости и удовольствии сидеть на удобных стульях (впрочем, на любых стульях, лишь бы не бежать, не идти и не стоять), подскочили навстречу Гройоргу.
– Прибереги Мал-Мальца для корявырей, – заметил Мэтью.
– Как же я рад снова видеть тебя, Мэт-Жизнелюб!
– Моя радость больше твоей, ты же Квадрат.
– Насчёт Квадрата спорить не стану, Мал-малец в помощь мне. Савасард-Ясный, дружище! Вот и свиделись.
– Гройорг, дружище!
– А это кто ж? – округлил глаза Гройорг.
– Для меня он Дэн, – ответил Мэтью.
– Для меня тоже, – сказал Савасард.
– Я Дэн, метатель камней, – представился Дэниел и протянул Гройоргу руку.
– Приветствую тебя, – Гройорг задержал взгляд на лице новоиспечённого Дэна, – Дэн-Синеокий. Посмотрим, какой ты метатель камней. А что с нашим-то Дэном-Грустным стряслось?
– Теперь он вместо него. Я же сказал, для меня он Дэн, – в словах Мэтью слышалась непреклонность.
– Подожди, Мэт! Не могу я так. Гройорг, послушай. Я… понимаешь, я и есть Дэн-Грустный. Только теперь ещё грустнее, чем был… из-за всего этого, – заметно волнуясь, проговорил Дэниел и рукой махнул на своё лицо.
– Дэн-Грустный?! – в недоумении переспросил Гройорг.
– Грустный, а никакой не синеокий. Это Мартин был синеокий. Когда я погиб… то есть моё тело погибло, я позаимствовал его: ему оно было уже ни к чему.
– Фелклеф, это Дэн-Грустный, мой друг. Его убили, а он взял да выжил. И это мои друзья: Мэт-Жизнелюб и Савасард-Ясный. А это, друзья, ещё один мой друг и самый главный завсегдатай моего любимого трактира «У Фелклефа» – Фелклеф.
– Рад знакомству, – сказал Фелклеф.
– Знаю я, чему ты рад, – со смешком прохрипел Гройорг. – Неси еду поскорее, всю ночь у тебя пробудем. Смотри-ка! Вон и голова Малама появилсь. Малам, ты к самому главному поспел!
– Ещё немного и не успел бы, – сказал Малам, неровно дыша: видно, ему тоже пришлось пробежаться.
Малам и Гройорг обнялись (на спине у Малама, как и у его друга, вместо горба красовался оранжевый капюшон).
– Теперь все собрались, Мал-Малец в помощь мне! Нет, вру, нет одного. Где же Семимес-Победитель, а?
– Не пошёл с нами Семимес, – Малам опустил голову.
– А куда идём-то?
– Направляемся мы в логово Тьмы, в Выпитое Озеро. Семимес с ребятами у Фэдэфа побывал. Получили они от него наставления.
– А-а. Не горюй, друг, не подведёт Семимес – придумает что-нибудь, на то он и сын Малама. Вы не через бочку, что у тебя в запертой комнате, сюда явились?
– Гройорг! – остановил его Малам и тут же исправился: – Хотя что я тебя одёргиваю. Ребята здесь, с нами, а я ору, будто они несведущи. Нет – через Тёмные Воды из Дикого Леса в Нет-Лес. А к бочке мы с Семимесом дно приладили да хоглифским «Кровавым» её до краёв наполнили, чтобы к ходу тайному под ней доступа не было. А коли корявыри сунутся, вином их угощу.
– Значит, в запертой комнате тайный ход, и мы могли бы без мучений прямо в трактир на пироги попасть?
– Жизнелюб он и есть жизнелюб, – сказал Малам.
– О! Вот и еда! Молодец, Фелклеф! И ты с нами садись. Конец работе! Что на свете может быть лучше…
– Беседы и поедания яств, – продолжил за Гройорга Мэтью.
– Когда они объединяются, – закончил Дэниел.
– Когда они объединяются в трактире «У Фелклефа», – прохрипел (счастливый) Гройорг.
– Должен я ещё одно дельце обделать, – оправдался за то, что ещё не сидит за столом среди друзей, Фелклеф и обратился к ребятам: – Стало быть, ты Мэт, а ты Дэн? А то я напутать могу.
– Так и есть: я Мэт, а он Дэн.
– Вот те раз! Я тут болтаю, а о главном не сболтнул! Ребятки…
– Гройорг! – взвизгнул Фелклеф.
– Ты мне не Малам, рот затыкать!
– Зато ты всё тот же Гройорг, – отпарировал Фелклеф.
– Ладно, твоя забота – ты и признавайся.
– Ну-ну, – сказал Фелклеф себе под нос и вышел из зала.
Всего на несколько мгновений чьи-то глаза задержались в узком пространстве между краем приоткрытой двери и планкой дверного проёма. И за эту толику времени они вдруг вспыхнули и загорелись огнём сумасшедшего счастья.
– Мэтью! – чуть ли не истерический крик заставил Мэтью подскочить со стула и проглотить кусок жареной рыбы, ещё не готовый к тому, чтобы его проглотили.
С ходу Кристин бросилась ему в объятия.
– Мэт!.. Я уже не надеялась! – взволнованно проговорила она и разрыдалась.
Мэтью гладил её по голове.
– Не надеялась?
– Не надеялась.
– Не надеялась?
– Не надеялась, Мэт.
– Крис, Крис, успокойся. Всё хорошо, и уже можно по-настоящему не надеяться.
– Ты посмеиваешься надо мной? Тебе весело, да?
– Мне, правда, весело, Крис: я счастлив.
– Это было ужасно, Мэт! Я думала, что найду вас… ведь я шагнула из кабины этого чёртого колеса обозрения, чтобы найти вас.
– Знаю, Крис.
– Ничего ты не знаешь, Мэт! Откуда ты знаешь, каково мне было! Вы с Дэном бросили меня! А я, как дура, шагнула в никуда… из-за вас. А потом стало ясно, что вы исчезли. Эти хунги! Эти ночи! Здесь нельзя выйти вечером из дома… из гриба. Я уже перестала придумывать, как встречу вас с Дэном. А поначалу воображала картинки нашей встречи и каждое утро просыпалась с надеждой. Но каждый день кончался ничем… – она не смогла продолжать: место слов снова заняли слёзы.
Тем временем Фелклеф вполголоса, но живо что-то разъяснял Маламу.
– Где Дэн? – спросила Кристин, вволю наплакавшись. – Фелклеф сказал, он здесь.
Дэниел стоял в шаге от своих лучших друзей и радовался, глядя на них.
– Он расскажет тебе про Дэна, – Мэтью кивнул на Дэниела.
– Почему «расскажет»? Что с ним? Где Дэн? Фелклеф только что сказал мне, что Дэн здесь вместе с тобой.
– Успокойся, Крис. Это мой лучший друг, и он всё-всё знает о Дэне и расскажет тебе о нём. Вам лучше уединиться.
Порывисто повернувшись к тому, кто всё-всё знает о Дэне, она сказала столь же порывисто:
