Имеется в виду обращение Вильсона, переданное временному правительству послом Соединенных Штатов в Петрограде Фрэнсисом 12/25 мая 1917 г. Обращение было опубликовано в русской печати 28 мая /10 июня 1917 г.
683
После Февральской революции во французских политических кругах возникла мысль заменить французского посла в Петрограде Палеолога политическим деятелем, более отвечающим требованиям момента. Выбор пал на министра снабжений Тома, в 1916 г. приезжавшего в Россию вместе с Вивиани. Тома было поручено установить связь с русскими политическими и общественными кругами и добиться от Ставки скорейшего перехода русской армии в наступление. Приехав в Петроград 22 апреля и вручив Палеологу предписание Рибо сдать дела советнику посольства Дульсе и выехать во Францию, Тома стал искать сближения с представителями левого крыла правительства. На этой почве между ним и Палеологом, поддерживавшим политику Милюкова, возник резкий конфликт, окончившийся победой Тома (см. мемуары Палеолога «Царская Россия накануне революции». М., 1923. Гл. X. С. 433 и сл.).
684
Нота, переданная Терещенко Тома, приводится ниже.
685
Ллойд Джордж выступил в конце июня (н. ст.) с речью в Глазго. Говоря о будущих мирных условиях, он указал, что было бы недопустимо оставить Аравию, Месопотамию и Армению Турции и что судьба бывших африканских колоний Германии, занятых англичанами, должна быть решена сообразно с волею их населения. Упомянув в весьма сочувственных выражениях о России, он выразил твердую уверенность, что Временное правительство преодолеет все трудности и что страна после пережитых ею потрясений сделается еще сильнее, чем она была раньше.
686
9/22 мая председатель французского Совета министров и министр иностранных дел Рибо выступил в палате депутатов с речью, в которой между прочим сказал следующее: «Франция следила не без тревоги за усилиями российского правительства упрочить добытую свободу и оградить ее от анархии, ныне же она с полным доверием приветствует его мужественное решение довести войну до победного конца». Что касается вопроса о «целях войны» и формулы «мира без аннексий и контрибуций», то, по мнению Рибо, на этой почве не может быть существенных противоречий между Россией и Францией, так как он убежден, что возвращение Франции отторгнутых у нее силою областей не является аннексией, а возмещение за беспримерные опустошения не есть контрибуция (телеграмма и. о. российского посла в Париже Извольского от 9/22 мая 1917 г. № 427).
687
Имеется в виду инцидент, разыгравшийся с швейцарским социалистом Гриммом, посетившим Петроград весной 1917 г. Гримм был обвинен в агитации в пользу Германии и был выслан из России.
688
Декларация Временного правительства от 8/21 июля 1917 г.
689
Прорыв на Юго-Западном фронте в июле 1917 г.
690
Терещенко имеет в виду притязания итальянского правительства на г. Смирну с прилегающим к ней хинтерландом (документы по этому поводу опубликованы в «Разделе Азиатской Турции», с. 248 и сл.).
691
Опубликовано в «Разделе Азиатской Турции», с. 343.
692
Опубликовано в «Разделе Азиатской Турции», с. 344.
693
Пер. с англ.
694
О беседе Протопопова с Варбургом см. также мемуары Неклюдова «Diplomatic reminiscences» (London, 1920. С. XXII, XXIII. Р. 411–468).
695
Пер. с англ.
696
Приводим из письма Протопопова, опубликованного в русской печати 28 ноября /11 декабря 1916 г., слова, касающиеся его свидания с Варбургом: «О беседе моей в Швеции, как мне, по крайней мере, казалось, давно уже все сказано. Беседа эта тогда же, т. е. в Швеции, была мною точно записана, и запись эта известна многим. Своевременно я текстуально изложил эту беседу как бывшему министру иностранных дел С. Д. Сазонову, вполне ее одобрившему, так и многолюдному частному собранию членов государственной думы, после которого М. В. Родзянко письмом в газетах удостоверил всю строгую лояльность стокгольмской встречи. В архиве московского дворянского собрания хранится стенограмма моего доклада о той же беседе, сделанного мною в августе текущего года в собрании губернских предводителей дворянства. Беседа происходила с ведома и по просьбе российского посланника при шведском дворе, в присутствии одного из спутников моих в этом путешествии и других лиц. При этом мною, конечно, не было сказано ни одного слова, которое свидетельствовало бы, хотя в отдаленнейшей мере, „о моем германофильстве“. Обвинять меня в симпатиях к государству и народу, которые с исключительной жестокостью ведут войну, ими же созданную, с моей родиной и ежедневно оскорбляют честь и право, — это полемический прием, достойный осуждения даже тогда, когда, в пылу политической борьбы, желают бросить тень на неугодного или неудобного человека». (См. также Протоколы верх, следств. комиссии, т. I, допрос Протопопова, — изданные под названием «Падение царского режима».)
697
В ответном письме, опубликованном в русской печати 29 ноября /12 декабря, Милюков говорит относительно свидания с Варбургом следующим образом: «Мне известно следующее. Во-первых, вскоре по возвращении г. Протопопова из-за границы я узнал, что он рассказывает своим знакомым о происходившей в Стокгольме беседе. Я просил г. Протопопова приехать ко мне, чтобы поговорить о возможных последствиях его поступка. Ознакомившись с содержанием беседы по отрывкам, записанным г. Протопоповым в его записную книжку, я, в присутствии А. И. Шингарева, спросил его: „Как могли вы решиться на подобный шаг, не осведомив о нем нашего посланника?“ А. Д. Протопопов отвечал, — как он отвечал уже и раньше А. И. Шингареву на подобный же вопрос, — что он не предупредил посланника, так как опасался, что иначе он ему помешает. Через несколько недель мне пришлось вторично ехать через Стокгольм за границу. Я счел своим долгом сообщить А. В. Неклюдову о содержании беседы г. Протопопова с Варбургом. А. В. Неклюдов, как я и предполагал, пришел в полное негодование при мысли, что подобный поступок можно было сделать без его ведома. Когда я спросил его, является ли для него мой рассказ полной новостью, А. В. Неклюдов сказал, что слухи о свидании до него доходили, но что содержание беседы он слышит от меня впервые».
698
Пер. с фр.
699
Пер. с фр.
700
Приводим отрывок из речи, произнесенной Милюковым на заседании Государственной думы 11/24 марта 1916 г. при обсуждении
