и в то же время наполовину спал, как в добрые старые времена.
– Я про ее татуировку, про «Покуда я тебя не обрету», – шепнула ему на ухо Лесли. – Может быть, тут вовсе не Уильям.
– Что? – переспросил Джек.
– Подумай сам. Ведь Уильям, вообще говоря, никуда не пропадал, она всегда знала, где он.
– А где он сейчас?
– Понятия не имею. И Алиса тоже.
– Эй, кончайте там шептаться! – крикнула из спальни миссис Оустлер Алиса, так громко, что казалось, она лежит с ними в одной постели. – Лучше уж говорить вслух, чем шептаться!
Джек шепнул на ухо Лесли:
– Но кто тогда стоит за «ты» в татуировке, если не Уильям?
– Ну, любовь ее жизни, например. Человек, который вылечит ее сердце, разбитое твоим отцом. Ясно, такого человека она так и не обрела. Я не могла ее излечить! – решительно сказала миссис Оустлер, и тут Алиса снова заорала:
– А чем говорить, лучше уж трахаться!
– То есть это такое обобщенно-личное «ты»?
– Я только хочу сказать – за этим «ты» точно не стою я, и, может быть, Уильям тоже за ним не стоит.
– Я хочу домой! – закричала Алиса.
– Ради всего святого, Алиса, ты дома! – крикнула в ответ миссис Оустлер.
Джек лежал рядом с Лесли и размышлял лишь о слове «тебя» во фразе «Покуда я тебя не обрету». В самом деле, разве не глупо думать, будто в мире нашелся бы кто-то, способный излечить сердце его матери, – разве могла она найти человека, мужчину ли, женщину ли, у которого имелся бы хоть один шанс на миллион излечить ее сердце!
– Мисс Вурц! – шепнула Лесли так неожиданно, что у Джека встал. – Вот, он писал мисс Вурц! Каролина вела с твоим папой нечто вроде переписки.
– Вурц? – ошарашенно переспросил Джек.
– Она сама мне сказала, – шепнула в ответ Лесли. – Думаю, твоя мама даже не подозревает об этом.
Неожиданно что-то заслонило свет из ванной, словно из воздуха материализовался Серый Призрак, или миссис Машаду, или ее призрак. Оказалось, это мама, впрочем голая она выглядела не хуже других призраков, обитающих на границе между миром живых и мертвых.
– Я хочу домой, – прошептала Алиса. – Вы тут шепчетесь как заведенные, ну ладно, я тоже буду шептаться.
После чего запрыгнула к ним в кровать.
Ее левая грудь показалась Джеку искалеченной – странно, ведь шрам-то был на правой. Татуировка с разбитым сердцем выглядела как синяк, а «тебя» смотрелось столь же бессмысленно, как если бы красовалось на бирке, привешенной к большому пальцу ноги покойника в морге.
Миссис Оустлер и Джек обняли Алису, каждый со своей стороны.
– Пожалуйста, отвезите меня домой, – прошептала она снова.
– Алиса, ты и так дома, – сказала ей Лесли и поцеловала в шею, в плечи, в губы. – Или ты про Эдинбург?
– Да нет же, домой! – яростно настаивала Алиса. – Джек, ты ведь знаешь, о чем я.
– О чем, мам? – спросил Джек.
Он прекрасно знал о чем, он просто хотел проверить, хватит ли у нее сил произнести нужные слова.
– Я об иголках, мой милый, – сказала Алиса. – Я хочу домой, к своим иголкам.
Быть дома – это, оказывается, для Алисы означало «спать на иголках». Впрочем, что же тут удивительного.
Глава 26. Маловер
Алиса умерла во сне, без мучений, как и предсказывала Морин Яп. Пять дней и ночей подряд она то просыпалась, то засыпала на диване в своем заведении на Квин-стрит. Лесли и Джек дежурили у ее постели, сменяя друг друга. Выяснилось, что Алиса вела себя менее агрессивно, если не видела их вместе, – очень кстати, ведь спать на диване втроем было никак нельзя.
На пятую ночь настала очередь Лесли. Алиса проснулась и попросила поставить ей Боба Дилана. Лесли уже замучила полиция, поэтому она включила музыку, но почти убрала звук.
– Достаточно громко, Алиса? – спросила она.
Ответа не последовало. Лесли сначала решила, что Алиса снова заснула, но, улегшись рядом, обнаружила, что та не дышит. Вскрытие показало, что в ту ночь опухоль проела сосуд и татуировщица умерла от кровоизлияния в мозг.
Джек в этот момент лежал в постели с Бонни Гамильтон в ее доме; неожиданно зазвонил телефон. Бонни не успела снять трубку, а он уже понял, что мама навсегда уснула на иголках.
– Я скажу ему, – услышал он слова Бонни, а сам пытался разобраться, где что в темной комнате, ему очень не хотелось, вылезая из кровати, споткнуться о коляску. – Поняла, и это я тоже передам.
– Алиса умерла во сне, просто перестала дышать, – сказала ей миссис Оустлер. – Думаю, мне с Джеком надо побыть с ней до утра. Не хочу, чтобы ее увозили в темноте.
Алиса проинструктировала Джека и Лесли на предмет организации «поминальной службы». Очень необычно для нее – инструкции были четкие, как никогда.
– Устройте ее в субботу вечером; если вдруг кончится бухло, пивные и винные еще будут открыты[22].
Джек и Лесли согласились с Алисой, хотя им показалось странным упоминание «бухла», которое к тому же может кончиться, – увольте, разве это возможно в школе Святой Хильды? Ведь Алиса не училась там, так что едва ли стоит ожидать появления армии старинных подруг, да и те, что явятся, – одноклассницы Лесли и почти не пьют. Джек Бернс? Нет, к нему в Торонто уже привыкли, аншлага, как в прошлый раз, не будет. Придут, конечно, все учителя, они Джека очень любили, равно как и девочки из интерната, но они тоже не пьют. По сравнению с вечером памяти Эммы часовня, полагали Джек и Лесли, будет пуста.
– Сами поминки надо организовать в спортзале, – продолжила Алиса. – Никто не должен ничего говорить – никаких
