римлянами. За сотрудничество с римлянами был и первосвященник Маттафия. Но экстремисты взяли верх, и сын предыдущего первосвященника Анания — Элеазар, второй после первосвященника человек в церковной иерархии и тогдашний староста Храма Соломона, объявил, что запрещает принимать жертвоприношения от иноземцев. В то время в Храме дважды в день приносились жертвы от имени Рима и императора, и таким образом заявление Элеазара было уже прямым призывом к восстанию.
Сторонники Элеазара захватили город, а первосвященник был вынужден бежать во дворец, охраняемый римским и еврейским гарнизонами. Элеазар осадил дворец и хотел взять его штурмом, но в это время в рядах восставших выдвинулся новый лидер, некий Менахем, сумевший уговорить еврейских солдат гарнизона перейти на свою сторону. Дворец был взят, а римский гарнизон отступил в три оставшиеся башни. Между еврейскими повстанцами тут же началась кровавая междоусобица — Менахем убил отца Элеазара, бывшего первосвященника Анания, а Элеазар в ответ сумел захватить самого Менахема и после пыток казнил. Римскому гарнизону Элеазар разрешил покинуть крепость, обещая свободный проход, но обманул и перебил всех, кроме одного командира отряда, который согласился совершить обрезание.
Восстание неудержимо распространялось, сопровождаясь страшной резней. Евреи вырезали всех треков в Самарии, Галилее и землях за рекой Иордан. Греки, в свою очередь, вырезали евреев в Цезарее Приморской и устроили погромы евреев в Александрии. Цестий Галл попытался осадить Иерусалим, но потерпел поражение и вынужден был отступить. Римляне потеряли до пяти с половиной тысяч человек пехоты и не менее трехсот кавалеристов — это было самое крупное поражение римлян на Востоке после битвы при Каррах, где в 53 году до нашей эры потерпел поражение и погиб Марк Лициний Красс.
Ввиду угрозы потери Иудеи Нерон отозвал оттуда и Цестия Галла и Гессия Флора, а подавление восстания поручил опытному полководцу Веспасиану, выделив ему большую армию. Незадолго до этого Веспасиан подвергся разносу от Нерона за то, что заснул в то время, как он пел и играл на кифаре. Нерон тогда даже отправил его прочь от своего двора. Однако Нерон мог отделить пустую обиду от той, которая не подлежит прощению, и когда вскоре Веспасиан понадобился, Нерон именно ему поручил основную часть своих войск на Востоке. В то же время восставшим не удалось получить поддержку со стороны Парфии, царь которой был удовлетворен условиями мира и воцарением в Армении Тиридата. Когда евреи обратились к своим соплеменникам, проживавшим в Парфии, с просьбой о помощи, то к ним прибыло лишь некоторое количество добровольцев. Вместе с тем парфянский царь был настолько заинтересован в дружбе с Римом, что даже разрешил подвластному Парфии царю Набатейского царства Малху принять участие в войне на стороне римлян. К концу 67 года римляне вернули себе Галилею. Казалось бы, все было против восставших, однако сопротивление иудеев римлянам было отчаянным, и восстание сумели окончательно подавить только к 73 году, когда в Риме успело смениться несколько императоров.
31. ИМПЕРАТОР И АРМИЯ. ЭКОНОМИКА СТОНЕТ, СИТУАЦИЯ ОБОСТРЯЕТСЯ. ВИЗИТ НЕРОНА В ГРЕЦИЮ. ТИГЕЛЛИН ОТХОДИТ ОТ ДЕЛ. НИМФИДИЙ САБИН СТАНОВИТСЯ ПРЕФЕКТОМ ПРЕТОРИЯ
Нерон мечтал о походах, равных походам Александра Македонского, и строил планы походов то в Эфиопию, то на Кавказ, но дальше планов дело не пошло.
Первый император Рима, Октавиан Август, значительную часть своей жизни провел в походах и даже был ранен. Второй император Рима, Тиберий, был выдающимся полководцем. Третий император, Калигула, вырос в военных лагерях и даже свое прозвище получил именно там. Став императором, Калигула предпринял всего один поход и не успел прославиться, однако среди солдат он бывал часто и солдаты его любили. Четвертый римский император, Клавдий, полководцем не был, однако, несмотря на то, что пришел к власти уже в весьма солидном возрасте, вскоре после восшествия на престол лично возглавил римское вторжение в Британию, и это немало способствовало укреплению его авторитета. Нерон же, став пятым императором Рима, за все время своего правления так и не удосужился пожить в солдатских палатках.
Само по себе то, что Нерон поручал ведение той или иной кампании кому-либо из полководцев, было вполне логично. Однако это встретило бы одобрение войск лишь в том случае, если бы император почаще бывал в войсках, а еще лучше сам, хотя бы символически, возглавил какой-то поход. То, что Нерон этого так и не сделал, было его ошибкой. Эта ошибка усугублялась тем, что Нерон выступал как певец и актер. Будь он прославленным полководцем, его пение могло бы придать профессии певца престижность и уважение в глазах римлян, но попавшие на роскошное представление в Риме центурионы из глубинки, ветераны, много раз рисковавшие жизнью, служившие в самой дикой глуши за очень скромную плату, могли только озлобляться от того, что видели, и, вернувшись обратно, рассказывать своим товарищам о том, что Рим живет недостойно, а император заботится о никчемных римских «хлопальщиках» больше, чем о солдатах. Большая часть знати также не одобряла увлечений императора. Что касается римского плебса, которому роскошные представления и щедрые раздачи были по душе, то этот плебс был точно так же готов хлопать и любому другому, а в случае неудач императора, как это было во время пожара, — роптать и обвинять того, кого еще совсем недавно хвалил. Разобщенный плебс мог быть опорой бунта, но не мог быть опорой власти. Свою опору Нерон с каждым годом все больше расшатывал…
Государственные ресурсы не покрывали непомерных трат Нерона, и в последние годы своего правления он добывал недостающее путем массовых конфискаций, поборов и вымогательства, вызывая к себе все большую и большую неприязнь. В это время он, по словам Светония Транквилла, постановил, «чтобы по завещаниям вольноотпущенников, без видимой причины носивших имя родственных ему семейств, он наследовал не половину, а пять шестых имущества; далее, чтобы по завещаниям, обнаруживавшим неблагодарность к императору, все имущество отходило в казну, а стряпчие, написавшие или составившие эти завещания, наказывались». Надо сказать, что еще со времен Октавиана Августа владельцы крупных состояний обычно завещали часть своего имущества императору и уж во всяком случае вносили его в завещание в качестве наследника второй очереди. Сначала так поступали лишь некоторые, но уже со времени императора Тиберия это стало традицией, хотя и никогда не закреплявшейся в форме закона. То, что Нерон вынужден был закрепить эту традицию законом, свидетельствует о том, что в это время конфронтация его с римской верхушкой усилилась и прежние методы, которыми пользовались для получения доли с каждого крупного наследства предыдущие императоры, уже не срабатывали. Указ Нерона был крайне прямолинеен и
