Да, испытание оказалось поистине трудным. Но Егор пытался не давать себе возможности вариться в тоске: ежедневно упахивался до полусмерти, как и планировалось. Нахватал первых попавшихся под руку заказов и целыми днями торчал в фотостудиях или на воздухе, а в отведенное под репетиции и свободное от фотосетов время – на репбазе, где за это время успел дать прикурить абсолютно всем. А то расслабились что-то больно. Отснятые материалы обрабатывал дома по ночам. И так день за днем.
Тексты вновь хлынули из глубин бурлящим потоком – успевай записывать. Строчки вертелись в голове, рвались на бумагу, ложились на музыку, и это было удивительно: он уже и позабыл, что это за чувство такое, когда невыразимое, запертое в недрах души, вдруг находит выход, расправляет крылья и обретает свободу. Квартира теперь была усеяна листами, они валялись повсюду: на кухне, в спальне, на диване и даже на полу. Чёркнуты, перечёркнуты, но главное, что до сих пор живы, а не скомканы и отправлены в мусорку. Один раз на базе такой лист обнаружила Анька: забыл убрать с глаз перед их приходом. Прежде чем Егор успел спохватиться, заграбастала, скользнула взглядом, заулыбалась, хитрая лиса, и вернула в руки со словами: «Сто пудов не единственный. Народ, у нас новая песня!». Выяснилось вдруг, что, если требуется, Анька может быть удивительно терпеливой и понимающей: никаких тебе больше допросов с раскалёнными клещами у лица, никаких попыток влезть на запретную территорию и основательно покопаться в чужой бедовой голове. Егору она сейчас напоминала учуявшего крупную дичь и замершего в охотничьей стойке сеттера: ни лишнего звука, ни лишнего движения. Тему ухода ни один из них больше не поднимал: кажется, здесь всем всё было ясно.
Даже на поле за это время разок успел выбрался, но это… Это скорее ради практики, ради стажа, налётов, ради того, чтобы закрыть сезон и поставить в голове галочку, ничего больше. В момент, когда с рюкзаком за плечами делал шаг в открытый люк, в пустоту, в небо, подумалось о том, что в случае чего больше её не увидит. А при приземлении – что, кажется, уже и напрыгался. И хрен с ним, с этим сертификатом B и затяжными, последнее время ему и без парашюта хватает в жизни, чем нервы щекотать.
«Может, парапланы решила попробовать?.. Ну не… Не может быть»
Входящее сообщение возвестило об очередном пополнении баланса: клиент получил обработанные фото и отправил на карту остаток оговоренной суммы. Это означало, что все друг другом довольны и ещё один проект можно считать закрытым. Последнюю неделю такие уведомления падали ежедневно. Что ж, вот теперь цифра на счёте Егора более чем устраивала, можно и долг закрыть.
И отношения свернуть.
11:31 Кому: Колян: 50к сверху считай процентами. На этом всё. Человечкам твоим привет.
11:38 От кого: Колян: Вижу. Щедро. Принято. Не сильно покалечили? Я просил погладить.
11:40 Кому: Колян: Я предупредил тебя об обстоятельствах.
11:41 От кого: Колян: У меня свои обстоятельства, здоровье твоих близких не моя проблема. Извини, братан, но как есть. Надо было на мысли тебя навести.
Какими должны быть обстоятельства? Что должен представлять из себя человек, если из-за жалких копеек, оставшихся от общей суммы долга, своего «братана» оказался готов в землю закопать? Знать не хочет. Впрочем, собственный урок Егор вынес: чужих денег не бери, а если взял – не расслабляйся, не тяни, отдавай при первой же возможности, не уповая на отношения и понимание. Их же с Коляном пути с этого момента расходятся.
11:45: Кому: Колян: Удачи. Пусть у твоих близких со здоровьем всё всегда будет в порядке.
11:46 От кого: Колян: Это угроза?
11:46: Кому: Колян: Искреннее пожелание.
«На мысли навести»
Кстати, о здоровье близких. Самое время проведать баб Нюру, а то у неё через два часа такси до клиники, а ему через три быть на «Флаконе» – снимать для крупного проекта, а это до конца дня. Рюкзак с фототехникой можно и не перебирать: туда и так уже напихано всё возможное и невозможное.
На завтра тоже планы… Во второй половине дня короткая съёмка, а в первой должен подъехать потенциальный квартирант. Свалился Егору на голову совершенно внезапно. Впрочем, он сам тому поспособствовал.
Идея увезти отсюда Ульяну за минувшие дни не то что не отпустила, наоборот: стала действительно навязчивой и вылилась в бурные действия. Пару дней назад Егор поставил эксперимент: отщёлкал квартиру в приглядных ракурсах и дал объявление о сдаче, сопроводив его комментарием, что въезд возможен не ранее, чем через месяц. Не ждал быстрого выхлопа, но, к огромному удивлению, желающие налетели мгновенно, в том числе и такие, кто информацию о сроках въезда проигнорировал. В том числе очень настырные. Один даже успел в гости напроситься – пожелал увидеть объект своими глазами.
Ситуация, конечно, сложилась интересная, особенно с учетом того, что сама Уля до сих пор ни сном ни духом о его наполеоновских планах. Но смутное подозрение, что пока они будут делить район с её матерью, спокойствия не ждать, подгоняло Егора порывами ураганного ветра в спину. Вот приедет Ульяна, он поинтересуется, что она по данному поводу думает. Если согласится, подыщут что-нибудь вместе, у него уже двадцать вариантов в закладках. Возможно, правда, ей понравится двадцать первый или сто первый, но это ладно. Если не согласится…
О таком раскладе думать не хочется, и он не станет.
Егор себя не узнавал. Перед глазами мутилось, стоило разрешить мысли о том, что может однажды её потерять, проникнуть в черепную коробку. Он не вывезет. Готов был бросать тут всё: родительскую квартиру, всё, что так дорого, лишь бы дать этим отношениям шанс. Нутро орало: «Хватай и прячь. От всех. Укрывай. Обезопась периметр. Береги. Докажи!». Вопрос её доверия внезапно стал вопросом собственного выживания.
А с другой стороны… Кто он такой, чтобы на семью покушаться? Имеет он на это моральное право? Никакого. Семья – это святое. Быть занозой, палкой в колесе родственных отношений, рушить чужие жизни?.. Он больше не хочет, не будет, не готов. Довольно, он может и по-другому. Может – пусть и заложена в нем чёртова программа, пусть и начал он жизнь, очевидным образом испоганив её той, кто его родила.
Опять… Размышления о том, на что он имеет право претендовать, а на что нет, погрузили в знакомое состояние. Ведь проходил же через него когда-то. Тринадцать лет назад. То был ад…
12:00 Кому: Уля: Хотела тогда признаться, что лучше не гневить твою мать, потому что тебе с ней до конца времён жить?
Ну потому что эти гадания на кофейной гуще все нервы истрепали!
Отправил и замер в ожидании ответа. А вдруг?.. Сейчас ещё как скажет, что маму оставить не сможет, и что тогда? Если да, то… Придется как-то приспосабливаться в существующих реалиях. Положа руку на сердце, перспектива так себе, вообще не радужная. Но в случае, если опасения подтвердятся, похоже, неизбежная.
12:03 От кого: Уля: Не-а, мимо)
Мимо?! Ура! Впервые за эти дни Егор был искренне, от души рад промазать.
12:05 От кого: Уля: Если честно, иногда я думаю о том, что пора бы уже отпочковаться, и бабушка то же самое сказала. Только… Здесь вы все, вся жизнь, школа рядом. Квартиру нужно оплачивать, но сейчас важнее учеба. Да и… Как её одну бросить? Это же мама… В общем, вопрос больной.
«Школу найдём, деньги не проблема… А мама…»
Одним сообщением закрутила в очередном шторме. Только Ульяна так умела: раз – и привет. В её ответе Егор видел одновременно «да» и «нет». С одной стороны, вот она признается, что сама думает в ту же сторону. С другой – тут же делится предсказуемыми переживаниями о матери, которую не позволяет оставить совесть и дочерний долг. С третьей… Она же дышать не сможет, если не съедет. Никто не сможет. С четвертой… Он не в праве в это вмешиваться, она сама должна решать. С пятой…
Ща башка взорвется!
12:10 Кому: Уля: И серьезный. Свои люди с тобой останутся, деньги заработаются, школы найдутся. А мать одна. И при этом жизнь у тебя тоже одна. Если ты уже думаешь на эту тему, то, наверное, пора к чему-то прийти и перестать метаться. Как вернёшься, расскажешь, что предварительно надумалось.
