– По крайней мере мы знаем, что Скартару находится у самой северной кромки Наргаршата, – сказал он. – Известно, что Черная гора смотрит на Вендраш.
– Тогда мы должны следовать линии Наргаршата, пока не попадем туда, – сказал я, глядя на свой меч, чье сияние растворялось в ярком свете солнца.
Он указывал на восток и немного на юг – как раз туда, где по моим представлениям находился Наргаршат.
– Мы должны держаться ее, но как? Мы же не можем пробираться по самой гряде. Горы здесь считаются непроходимыми. Остается ехать по плато, оставив горы слева. Но там мы, несомненно, столкнемся с людьми Морйина – или они столкнутся с нами, – сказал Кейн.
– А какой у нас еще есть выбор? – спросила Лильяна.
– Я не вижу никакого.
Все мы посмотрели на Атару; та покачала головой.
– И я не вижу.
Мы молча глядели на горы впереди. Мэрэм отвернулся, все еще высматривая погоню, а я не отводил взгляда от огромных белых вершин, возвышавшихся прямо перед нами, словно необычайно высокие крепостные зубцы.
– Далеко до того места, где две гряды разделяются и начинается плато? – спросил я у мастера Йувейна.
– Точно не знаю. Шестьдесят миль. Может, семьдесят.
У меня все внутри сжалось. Семьдесят миль по таким горам, как эти, казались семьюдесятью тысячами. Пытаясь выказать храбрость, которой не чувствовал, я направил меч на восток, в самое их сердце.
– Мы просто должны пройти прямо через них.
– Ха, прямо? – усмехнулся Кейн, хлопая меня по здоровому плечу. – Так ты говоришь, а ты – человек гор.
Я засмеялся вместе с ним. Потом Мэрэм заметил, что единственное, что ясно насчет предстоящего путешествия, так это то, что мы следуем прямиком в ад.
В тот день мы проделали, наверное, самую тяжелую работу за все наше путешествие. Без карты, без тропы, что указывала бы путь, мы пробирались по каменистым склонам, опираясь лишь на интуицию. Дважды поиски возможного прохода заводили в тупик, и нам приходилось возвращаться, чтобы отыскать другой путь. Вести лошадей к линии снегов по крутым склонам с валунами и осыпями было выматывающе тяжело. Повергала в уныние необходимость отступать на те же несколько неверных шагов, что мы уже проделали, чтобы поискать другую тропу. Нас окружала красота и сияние величественных гор, дикие цветы пестрели со всех сторон, но к тому времени, как мы разбили вечерний лагерь, все слишком устали, чтобы оценить окружающую красоту. Разреженный воздух резал горло, а мастер Йувейн пожаловался на ту же тупую боль, что я ощущал в собственном затылке. Становилось довольно холодно – и этот слабый мороз приближавшейся ночи лишь предвещал предстоящие нам лед и холод.
Так три дня мы пробирались на восток. Погода в основном стояла хорошая, хотя воздух сделался так разрежен и сух что, казалось, не содержал в себе ни капли влаги. Но потом, ближе к вечеру третьего дня, из ниоткуда возникли темные облака, и мы провели несколько изматывающих часов под леденящим дождем. Он колол глаза остриями снежинок и жалил губы, покрыл камни коркой льда, сделав предательски ненадежным передвижение людей и животных. Мы не смогли найти никакого укрытия от этой пытки и сидели, закутавшись в плащи, ожидая, пока она закончится. Наконец облака разошлись, открывая стылую тьму ночи. Мы не могли ни отступить, ни идти вперед, пришлось провести ночь высоко в седловине меж двух высоких гор. Мэрэм возился с кремнем и кресалом, пытаясь развести костер из тех дров, что лошади принесли в эту бесплодную землю.
– Я замерз, я вымок, я устал, – жаловался он, высекая очередной сноп искр. Руки его тряслись, и все тело дрожало. – О нет, правда – я очень замерз.
Пока Атара и Кейн собирали снег, чтобы растопить его, а Лильяна ждала, когда сможет начать готовить обед, я подошел к Мэрэму и положил руку ему на загривок, растирая сведенные мышцы. Частица того огня, что помогала двигаться мне, должно быть, передалась Мэрэму, так как он с облегчением вздохнул.
– О, так лучше, так очень хорошо. Спасибо, Вэль!
Слабый огонек показался из трута и перекинулся на маленькие сучки, что Мэрэм собрал вокруг. Он смотрел, как огонь разрастается, пока костер не разгорелся окончательно.
– А тебе больше досталось в битве, чем мне, – сказал Мэрэм, расслабляясь перед неожиданным теплом. – Так что это я должен тебе разминать шею.
Боль в затылке была такая, словно палица пробила кости и обнажила мозг.
– Ты получил две стрелы, спасая нас, Мэрэм. Это великий поступок, – все-таки сказал я.
– Да, не правда ли? – Он осторожно потер то место, куда попали стрелы. – Но, по-честному, я тебе должен массаж, хорошо?
– Хорошо.
Я улыбнулся, и Мэрэм вернул мне улыбку, гордый тем, что одолжил меня.
Часом позже мы собрались вокруг костра и поели немного вареной солонины и боевых бисквитов. Мастер Йувейн приготовил чай, разлил его по котелкам, и мы крутили их в руках, пытаясь согреться. Было время песен, но никто из нас не чувствовал желания петь. Тогда я достал флейту и сыграл мелодию, которой меня научила мать. Она не имела ничего общего с музыкой Альфандерри, но и в ней слышались любовь и надежда.
– О, это очень, очень хорошо, – сказал Мэрэм, растягивая плащ над костром, чтобы просушить его. – Смотри, Огонек танцует под твою песенку!
Мерцая на фоне звездного восточного неба, Огонек кружился длинными светящимися спиралями. Его яростные пируэты напоминали танец. Всех нас подбодрило его присутствие.
– Я начинаю думать, что он может оказаться тем седьмым, о котором говорится в пророчестве Айонделлы, – заметил мастер Йувейн.
Я обдумывал эту странную мысль, лежа без сна на холодной земле. Вспоминал о смерти Альфандерри и об отчаянии, стискивавшем мое сердце. И через этот темный дверной проем ко мне пришел Морйин. В моих снах он послал оборотня в облике Альфандерри, вынюхивавшего в тенях запах моей крови. Демон выл в ярости, желая убить меня, потом сладко запел о том, что я должен присоединиться к нему в стране, из которой нет возврата. Эта тварь пыталась убить меня тем ужасом, что ожидал меня там. Но той ночью со мной были союзники, они приглядывали за мной и охраняли мою душу.
Я откуда-то знал, что Огонек крутится вокруг меня, словно звездная спираль, отгоняющая зло. Любовь моей матери ощущалась в глубочайших токах земли, окутывая как теплый и непроницаемый плащ. Внутри меня сиял меч доблести, данный мне отцом, а снаружи, на земле, лежал меч по имени Элькэлэдар, и я держал руку на его рукояти. Он поддерживал силу моего существа так, что я смог сопротивляться и изгнать демона. Он прорубился сквозь черный дым царства кошмаров и вывел меня на чистый воздух, сквозь который проглядывали ясные звезды мира. Так я проснулся в горах, покрытый потом и дрожащий, но невредимый.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
