Однако можно прекрасно понять, что эта самая внезапность на дороге тоже не валяется. Эту внезапность нужно было тщательно подготовить к использованию, чего, судя по увидевшим свет после войны документам, Нимитц вопреки сложившейся обстановке сделать никак не мог. Ну о какой такой внезапности могла идти речь, если даже его адмиралы в самый ответственный момент не имели совершенно никакого понятия о местонахождении японских кораблей, и выпустили свои ударные самолеты, как они потом утверждали, буквально наобум, и об этом вполне откровенно свидетельствует хотя бы "одиссея" того же самого Уэйда Маклуски. Пока Маклуски летел, японская эскадра изменила курс, и его почему-то об этом никто не соизволил уведомить. Сам Лесли, нацеленный на один квадрат, набрел на врага совершенно случайно, даже и не заподозрив о том, что заблудился — и это в ясный-то день! Если бы над облаками, откуда начали свою вошедшую во все учебники истории атаку американские "донтлессы", оказалась хотя бы ПАРА патрульных "зеро", то ни о какой атаке на японские корабли ни Маклуски, ни Лесли не приходилось бы мечтать. Но "зеро" там почему-то так и не появились, и Нагумо, обозревающий пустынные до поры до времени небеса, даже не задал себе элементарного вопроса: а почему это, собственно, в небе над эскадрой нет моих самолетов, способных отразить нападение вражеских пикирующих бомбардировщиков, которое наверняка произойдет по той простой причине, что оно еще НЕ ПРОИЗОШЛО?
Неужели прославившийся в целой серии предыдущих сражений адмирал надеялся на то, что у американцев не имеется пикирующих бомбардировщиков, даже самых захудалых? Неужели он подозревал американцев в том, что у них на Мидуэе или на авианосцах не сыщется хотя бы одного летчика получше, чем те несчастные герои-неумехи, которые, попирая все мыслимые и немыслимые правила и законы воздушного боя, так настойчиво и глупо лезли на его неприступные корабли?
Если он так думал на самом деле, значит он был ДУРАК. Но тем не менее никаким дураком он быть не мог. Как-никак он был адмиралом, к тому же адмиралом боевым, воплотившим за прошедшие месяцы войны все планы, разработанные лучшими специалистами не последнего в мире морского штаба, и потому способным к хотя бы приблизительной оценке любой, даже самой неблагоприятной обстановки. Он участвовал во множестве сражений, и не мог не заметить, что в каждом бою неизменно присутствовали пикирующие бомбардировщики противника. Между тем сейчас было уже сбито поистине умопомрачительное количество атакующих самолетов, но среди них не было НИ ОДНОГО ПИКИРОВЩИКА![87].
И вот в тот самый момент, когда по всем законам не только войны, но и самой природы должны были наконец появиться эти самые опасные самолеты противника, блестящий адмирал проявляет курортную беспечность, сконцентрировав на палубах своих беззащитных монстров громадное количество бензина и динамита, заключенное в готовых к вылету, но томящихся в ожидании нужного приказа самолетах, и даже не задается самым примитивным вопросом: "все ли я сделал правильно? Все ли предусмотрел?" Более того, он занят в этот момент тем, что прислушивается (ПРИСЛУШИВАЕТСЯ!) к спорам своих подчиненных, которые разделывали под орех, возможно, самого трезвомыслящего человека во всей эскадре — контр-адмирала Томона Ямагучи. Сам Ямагучи, сообразив, видимо, что упрямство его вчера еще таких разумных начальников объяснить не в состоянии, и предвидя печальную участь кораблей, сумел увести один из своих авианосцев — "Хирю" — в сторону от всего соединения, что и позволило ему избежать последовавшего за этим удара с неба. И хоть в конце концов американцы разделались и с этим авианосцем тоже, но не будем забывать, что Ямагучи перед гибелью все же удалось привести свой план в действие: его самолеты самостоятельно разыскали американский авианосец (им оказался "Йорктаун") и двумя последовательными атаками пикировщиков (в 11.50), а затем торпедоносцев (в 14.40) нанести ему смертельные повреждения. Можно себе только представить, что произошло бы с американской эскадрой, если бы план Ямагучи был осуществлен хотя бы получасом раньше, и не двумя десятками самолетов, оставшимися у него после разгрома ядра японского соединения, а всей армадой, как он и предлагал. В принципе это может представить себе кто угодно, если он наделен самой элементарной фантазией и кое-какими зачатками воображения.
Глава 7. Основания
Итак, мы прекрасно видим, что у адмирала Нимитца не было совсем никаких оснований полагать, что он своими захудалыми силами не только защитит Мидуэй, но и разгромит ударное соединение адмирала Нагумо. И все же он знал это наверняка. Он учел массу случайностей, которые ни один военачальник просто не в состоянии учесть, он предсказал поведение японских флотоводцев до таких мелочей, перед которыми оказался бы бессилен даже всевидящий Ностардамус. Он прекрасно видел все те пути, которые обязательно должны были привести его к победе, и подробно проинструктировав своих адмиралов, устранился от ведения сражения. Можно только догадываться о том, что там на самом деле наговорил Нимитц своим подчиненным в приватной беседе перед самым сражением, но учитывая последующие события, эту речь можно смоделировать с более-менее достаточной точностью. Наверняка он убедил их в том, что для того, чтобы утопить японские авианосцы, совершенно необходимо пожертвовать всеми своими торпедоносцами и истребителями, экипажи которых слабо обучены и не имеют никакого боевого опыта, но зато они прекрасно способны выступить в роли "расходного материала", "пушечного мяса" — они просто ОБЯЗАНЫ самой своей смертью расчистить небо для пикирующих "донтлессов", которые придут сразу же за ними. Адмирал уверен, что престарелый японец Нагумо клюнет на приманку, тем более что у того имеются такие прекрасные советчики-вредители, как Минору Генда и контр-адмирал Кусака. Насчет поведения самого Ямомото у Нимитца нет никаких сомнений. Он знает, что грозный адмирал, как и он сам, не вмешается в нужный момент в ход операции, и даже более того — оглушит и ослепит Нагумо, запретив передавать ему всю важную и касающуюся именно его информацию, поступившую от разведки, и которая может повредить смелому плану американцев. У Ямомото также имеется свой советчик в лице начальника оперативного отдела штаба капитана Куросимы. Так что расстраиваться, по мнению адмирала, совершенно не зачем. Нужно только поусерднее "перемешивать кашу инерции", да почаще глядеть на часы…
Для начала следовало каким-то образом проверить, так уж искренни были командиры эскадрилий американских пикирующих бомбардировщиков Уэйд Маклуски и Макс Лесли, утверждая впоследствии, что они вышли на соединение Нагумо совершенно случайно, независимо друг от друга и вопреки всякой логике событий? К сожалению, ни Маклуски, ни Лесли, ни многих летчиков этих эскадрилий в живых нет уже давно, а мемуаров они не писали, хотя имели прекрасные шансы на этом заработать. На "записки" военачальников более высоких рангов, участвовавших в сражении, особой надежды нет. Если план сражения разрабатывал сам Нимитц, то американские военные архивы тоже мало чем могут помочь. Наверняка Нимитц собственноручно замел все следы, ведущие к открытию причины столь поразительного везения… Но даже если о его тайне прознали и сами американские правители, то в пентагоновских учреждениях посторонним нечего было делать и подавно. Так что за помощью в этом деле следует обращаться к совершенно иным источникам.
II. Солдаты и патриоты
Глава 1. Стрелок Бон Ричардс
…Летом 1995 года в Сан-Франциско приехал известный британский журналист Дэвис Стеннингтон, собиравший материал для своей новой книги о второй мировой войне. Его целью был розыск семьи Эрла Галлахера, который в то памятное не только для американцев утро 4 июня 1942 года, будучи еще простым лейтенантом, вел в бой 6-ю разведывательную эскадрилью пикирующих бомбардировщиков в составе бомбардировочного подразделения Маклуски, и чья 500-килограммовая бомба первой поразила ударный авианосец Нагумо "Кага". Во время поиска вражеского соединения "донтлесс" Галлахера находился практически рядом с самолетом самого Уэйда Маклуски, и потому Галлахеру, как никому другому лучше должно было быть известно о замыслах своего командира. К тому же к конце своей карьеры, закончившейся в 1965 году, бывший лейтенант дослужился до контр-адмирала, и потому Стеннингтон мог надеяться на то, что родственники ныне покойного ветерана любезно позволят ему ознакомиться хотя бы с частью бумаг из личного архива адмирала, в которых не могло просто не отыскаться хоть чего-нибудь интересного. Конечно, англичанин мог попытаться "порыться" в бумагах самого Маклуски, но родственники "мидуэйского героя" с самого начала были настроены против каких бы то ни было журналистских расследований, а к уговорам писатель расположен не был.
