Глава 1. Стрелок Бон Ричардс
…Летом 1995 года в Сан-Франциско приехал известный британский журналист Дэвис Стеннингтон, собиравший материал для своей новой книги о второй мировой войне. Его целью был розыск семьи Эрла Галлахера, который в то памятное не только для американцев утро 4 июня 1942 года, будучи еще простым лейтенантом, вел в бой 6-ю разведывательную эскадрилью пикирующих бомбардировщиков в составе бомбардировочного подразделения Маклуски, и чья 500-килограммовая бомба первой поразила ударный авианосец Нагумо "Кага". Во время поиска вражеского соединения "донтлесс" Галлахера находился практически рядом с самолетом самого Уэйда Маклуски, и потому Галлахеру, как никому другому лучше должно было быть известно о замыслах своего командира. К тому же к конце своей карьеры, закончившейся в 1965 году, бывший лейтенант дослужился до контр-адмирала, и потому Стеннингтон мог надеяться на то, что родственники ныне покойного ветерана любезно позволят ему ознакомиться хотя бы с частью бумаг из личного архива адмирала, в которых не могло просто не отыскаться хоть чего-нибудь интересного. Конечно, англичанин мог попытаться "порыться" в бумагах самого Маклуски, но родственники "мидуэйского героя" с самого начала были настроены против каких бы то ни было журналистских расследований, а к уговорам писатель расположен не был.
У Стеннингтона в Сан-Франциско имелись кое-какие знакомства, и одним из таких знакомых был Джон Паккард — директор Оклендского отделения Центра документальных подтверждений. Англичанин попросил Паккарда связаться с сыном Галлахера и изложить ему свою просьбу, подкрепив ее всеми возможными рекомендациями. Паккард, естественно, согласился помочь своему коллеге, но сразу же после этого сообщил, что он знаком с человеком, который участвовал в Мидуэйском сражении. Этот человек, по словам профессора, до сих пор жив и здоров, проживает в Сан-Франциско, потерей памяти не страдает, и даже имеет свое собственное мнение на события, в которых он принимал участие. Это был бывший стрелок-радист Бог Ричардс из экипажа Уильяма Хили, пилота "донтлесса" объединенной бомбардировочной эскадрильи Уэйда Маклуски. 4 июня 1942 года ровно в 10.25 утра по гавайскому времени Ричардс принимал участие в том знаменательном бомбометании с пикирования по японским авианосцам, и потому, по мнению профессора Паккарда, на данном этапе являлся для Стеннингтона более ценным свидетелем, нежели сомнительные бумаги покойного контр-адмирала Галлахера.
Паккард выразил желание немедленно отвезти коллегу к Ричардсу и всячески содействовать скорейшему нашему сближению. По дороге он рассказал мне краткую биографию этого человека. Стеннингтон узнал, что после Мидуэя Ричардс попал в госпиталь с осколочным ранением в спину, но уже к концу года, вылечившись, очутился на Гуадалканале в составе эскадрильи морской пехоты, базировавшейся на построенном японцами и захваченном у них морским десантом аэродроме Гендерсон-Филд[88] Затем он воевал на Новой Гвинее, принимал участие во вторжении американских войск на Филиппины, два раза с тяжелыми ранениями оказывался в госпиталях, но снова и снова возвращался в строй, желая званиями и наградами обеспечить себе более устойчивое материальное положение после войны. Однако на авианосцы Ричардс так больше не попал, впрочем, он сильно об этом и не жалел. Войну он закончил главстаршиной, на что совершенно не рассчитывал, но после демобилизации покинул вооруженные силы и устроился работать в одном из казино Лас-Вегаса крупье, получая при этом и немалую военную пенсию. Через несколько лет он переехал обратно в Сан-Франциско и открыл собственное дело. Это был небольшой ресторан, который по большей части посещали ветераны войны на Тихом океане, и этот ресторан процветал до 1972 года, пока экономический кризис не положил чересчур шикарной жизни Ричардса конец. После провала в бизнесе бывший главстаршина нигде не мог найти работы самостоятельно, как ни старался, но на выручку пришла теща. Она помогла Ричардсу устроиться начальником охраны в фирму ее третьего мужа, которая занималась переработкой рыбного сырья в консервы. Там Ричардс задержался надолго, и проработал до самого начала 90-х…
С Ричардсом профессор Паккард познакомился на рыбалке, которая для обоих была гораздо большим, чем просто хобби. Общность интересов, невзирая на разницу в рангах, помогла двум людям подружиться, к тому же Паккард тоже в свое время воевал, хотя и на совсем другой войне, но не менее жестокой, чем война с японцами — это был Вьетнам. Несколько лет подряд Паккард и Ричардс рыбачили вместе, и не только в заливах и бухтах Сакраменто, но и в открытом океане — на маленькой, но крепкой и хорошо оборудованной яхте Паккарда отважные рыбаки добирались порой и до островов Фаральон, отстоящих от залива Золотые Ворота на добрых тридцать миль. Однажды старый вояка рассказал профессору, что он — ветеран Мидуэя, но главное не это, а то, что он своими собственными глазами видел, как взорвалась бомба, сброшенная на японский авианосец его пилотом. Профессор удивился, что Ричардс так долго скрывал от него этот интересный факт, но летчик сослался на то, что всякие упоминания об участии его в Мидуэйском сражении после войны приносили ему одни неприятности. Что это были за неприятности, он умолчал, но Паккард знал, что Стеннингтона с некоторых пор очень интересует все, что связано с Мидуэем, и потому решил "сдать" ему своего друга, что называется, со всеми потрохами.
При участии Паккарда англичанин встретился с бывшим стрелком-радистом в один прекрасный июльский день и услыхал от него любопытную историю, которую записал на магнитофон. В отредактированном писателем варианте она выглядит так.
Глава 2. Сигнал
"С того самого момента, — рассказывал Ричардс, — как авианосцы наших обоих соединений — "Энтерпрайз" вместе с "Хорнетом" и наспех залатанным после страшного боя в Коралловом море, но все же изрядно "хромающим" "Йорктауном" выползли из Пирл-Харбора и взяли курс на запад, к Мидуэю, командование вовсю нас старалось убедить в том, что б мы не дрейфили: битва, мол, предстоит трудная, но победа, как ни крути, а все равно будет за нами. Но мы-то, летчики, прекрасно знали цену этим заверениям! Мне доводилось видеть, как "пикировали" наши допотопные "виндикейторы" в предыдущих боях прямиком в океан, и хотя к этому времени их заменили на новые "донтлессы", но торпедоносные эскадрильи так и не были перевооружены. Шесть новеньких с иголочки "эвенджеров" не успели попасть на авианосец к нашему отплытию, и их отправили по воздуху прямиком на Мидуэй для усиления сил тамошнего гарнизона. К тому же большинство эскадрилий были укомплектованы исключительно новичками, и даже их командиры всего месяц-два были призваны из резерва и не успели еще пройти даже предварительной подготовки, не говоря уже о боевой. На трех авианосцах было только две эскадрильи настоящих ветеранов, понюхавших пороху в Коралловом море, но это была капля в море.
Рано утром 4 июня, когда мы болтались где-то в океане между Мидуэем и Аляской, с мостика наконец-то поступила информация, что наш разведывательный самолет обнаружил два японских авианосца. Мы попрыгали в свои самолеты, но прошел еще целый час, прежде чем нам позволили взлететь. Я был стрелком у лейтенанта Уильяма Хили из 6-й бомбардировочной эскадрильи, и в бой нас должен был вести капитан 3-го ранга Уэйд Маклуски. Еще вечером было решено, что действовать мы будем вместе с эскадрильей торпедоносцев капитана Линдси, а прикрывать нас будут истребители Джима Грея. После взлета мы долго кружили над "Энтерпрайзам", ожидая, пока в воздух поднимутся наши сопровождающие, но так этого не дождались. Прошло минут сорок, как вдруг Маклуски подал визуальный сигнал следовать за ним в юго-западном направлении, мы развернулись прочь от авианосца, и вскоре наша эскадра, растянувшаяся по океану на несколько миль, растворилась в лучах восходящего солнца…
Мое дело, как простого матроса, было маленьким — держать в готовности пулеметы, осматриваться получше и внимательнее слушать эфир, пока Хили слушает работу мотора. Сначала мы шли на высоте 10 тысяч футов, но через полчаса поднялись до двадцати. Маклуски в целях маскировки запретил пользоваться радиопередатчиками до того самого момента, пока не будут сброшены бомбы, и все необходимые команды подавал знаками рукой или покачиванием крыльев своего самолета. Однако в то утро команд от него исходило совсем немного. Через час он зачем-то круто повернул на юг, затем полетел по дуге, плавно огибающей точку, в которой мы должны были появиться.
…Прошло уже два часа нашего полета, мы пролетели миль триста, не меньше, и горючего в баках убавилось больше чем наполовину, а противника мы все еще не видели. Это было странно. Я подумал, что Маклуски заблудился, но обернувшись в сторону его самолета, увидел, что он спокоен, как каменный истукан с острова Пасхи. Я навел на него свой бинокль. Стало прекрасно видно, что он вертит верньер настройки рации, которая в его самолете находилась в кабине пилота, и сосредоточенно прислушивался к тому, что делалось в его наушниках. Я тоже прислушался. С нами усиленно пытался связаться командир истребительной эскадрильи капитан Грей — ведь мы должны были встретиться с ним над местом боя! По обрывкам радиоразговоров я понял, что торпедоносцы Линдси, вылетевшие вслед за нами, уже погибли все до единого, но не добились попаданий в японские корабли. Я снова поглядел в сторону командира — тот же эффект.
