Поток раскалённого воздуха впустую развеялся в пространстве. Ящер-полуденник с хриплым клёкотом прижал крылья к телу и спикировал на Гедимина. Древний Сармат обхватил руками плечи, камнем уходя вниз, сверху полыхнуло жёлтым огнём, и обугленный ящер, не замедлив полёта, сгинул в высокотравье. Сармат стиснул управляющую панель, «лучистое крыло» сверкнуло зеленью. Облака и второй ящер, беспорядочными вспышками выжигающий траву, стремительно приближались. Гедимин не чувствовал жара, но мигающий экран дозиметра указывал — очередной луч рассеялся в воздухе. Полуденник развернулся головой к взлетающему сармату, его крылья уже не шевелились — он распластался в небе, посылая луч за лучом, и каждый раз между сполохом и Гедимином оставалось всё меньше места. Древний снова сжался в комок, стрелой уходя вверх — прямо над полуденником. Ящер вывернул шею, его крылья медленно кренились к земле. Лучи уходили параллельно земле… теперь — вверх, под острым углом… и ещё выше…
Сфалт в руках сармата дрогнул. Снаряд угодил полуденнику меж крыльев, раскидав останки ящера по степи, но полуденник и так уже камнем летел к земле, вниз спиной, нелепо хлопая вывернутыми перепонками. Гедимин быстро огляделся — ещё две точки чернели на горизонте, но приближаться не спешили. Забросив сфалт за спину, сармат повернулся лицом к беспорядочно разбросанным зноркским постройкам. До городской стены оставалось всего ничего — пять-шесть секунд неспешного лёта. И со стены его уже заметили.
Несколько мгновений он смотрел на знорков, взбирающихся на крышу галереи и бегающих вдоль зубцов приземистой башни. Они махали ему руками и что-то кричали, их голоса, приглушённые и развеянные ветром, похожи были на крысиный писк. Гедимин стиснул зубы и до хруста вдавил кнопку в броню предплечья. Зеркальное поле растеклось по скафандру, превратив очертания сармата в расплывчатый кусок пейзажа. Крики на стенах смолкли. Древний сбавил высоту и медленно поплыл к городу. Было на что посмотреть, город переменился с той осени — но радостных перемен сармат не видел.
По дороге он заметил множество пожарищ, вот и сейчас, оглядевшись, можно было насчитать пять-шесть столбов чёрного дыма, а фильтры едва справлялись с сажей и нефтяной гарью. Чёрная выжженная полоса отчуждения опоясала городские стены, следы огня виднелись и внутри — половина бывшей священной рощи, только весной заново засаженной, снова превратилась в пепелище, а на одном из старых деревьев, пострадавших от огня, но выживших, болтался обугленный труп. Его подвесили за руки и за ноги — так, по обычаю местных знорков, выставляли напоказ убитых врагов и предателей. Плоть прогорела, спеклась в угольный ком, и Гедимин смотрел на мертвеца недовольно, уже зная, что покажет дозиметр. Ещё один с короткоживущим ирренцием в костях… Кто, интересно, ставит эти бессмысленные опыты?!
Вдоль рощи, не считаясь с опасностью облучения и не обращая внимания на смрад, толпились люди и толкались в загонах животные, шатры выстроились вдоль каждого переулка, между крышами перекинулись соломенные навесы. Лагерь кочевников примыкал вплотную к храмовой крепости, какие-то палатки стояли и внутри, у отстроенной заново башни, крышу которой в том году захоронили в Змеиных Норах вместе с останками последних обитателей. Сейчас на новой крыше грелись огромные крылатые кошки, оглядываясь на приоткрытую дверь кухни. Над хозяйственными постройками, как и над перекрёстками, занятыми стойбищем, курился дымок.
Гедимин покосился на заходящее солнце. Горизонт был багряным, и у Древнего всякий раз перехватывало дыхание, когда он это видел. Будто и не было ни Применения, ни пятидесяти шести веков под зелёным солнцем…
«Довольно,» — он заставил себя смотреть вниз, на приближающиеся постройки кузнечного квартала. «Где Йизгар?»
Плавильная печь «Эшем», гордость всего Риогона, была здесь — с той осени здание надстроили, на крыше появились вытяжные трубы, а на стенах — уличные светильники. Из распахнутых ворот, скинув жаропрочные робы, выходили рабочие. Сармат медленно опустился на мостовую, в стороне от дороги, и терпеливо ждал, пока последний из них не покинул дом «Эшема». Земляной сиригн сомкнул створки ворот и накинул тяжёлый засов. Красный узор на стене вспыхнул, испуская тонкие лучи. Они перекинулись через ворота и угасли. Древний потянулся к запястью — этот образец зноркских технологий нуждался в дозиметрии и хотя бы беглом изучении…
— Мирной ночи, Йизгар! — крикнул, обернувшись, сиригн-рабочий. — Завтра в полдень, не забудь!
— И тебе мирной ночи! — кивнул тот, кто закрывал ворота. — Хорошо бы, не вышло, как в прошлый раз…
Проводив сородича взглядом, он прислонился к стене и утёр мокрый лоб. Скосил взгляд на грудь, на потускневшее от сажи украшение, похожее на узор спиральной галактики, и тщательно вытер его той же тряпицей. Гедимин невольно усмехнулся. Его рука дотронулась до кнопки, отключающей зеркальное поле. Житель вздрогнул всем телом и приоткрыл рот, ошарашенно глядя на Древнего во все три глаза.
— Уран и торий! — сармат смущённо усмехнулся, показывая пустые ладони. — Извини, Йизгар, я не хотел напугать тебя. Я ничему не помешал?
— Кеос меня испепели! — хлопнул ладонями по бокам сиригн. — Командир Гедимин, это ты?!
Спустя секунду он сомкнул ладони уже на боках сармата, и броня слегка загудела от сильного хлопка. Йизгар прерывисто вздохнул и запрокинул голову, чтобы видеть глаза Древнего. Тот смутился ещё сильнее. Очень хотелось стряхнуть лапы сиригна со скафандра… Кое-как подавив дрожь отвращения, Гедимин дотронулся до плеча Йизгара.
— Ночь на пороге, все разбрелись, — покачал головой сиригн. — Разве что сигнальный рог… Подожди тут, Гедимин, я созову их обратно. Если Ульмас всё проспит, пусть пеняет на себя!
— Постой, — сармат сжал его плечо. — Не надо шуметь. Я сюда ненадолго. Нужна помощь в небольшом эксперименте…
Над каждой крышей поднимался дымок, вдали горели костры кочевников, переулки были пусты и тихи, только из окон доносились ещё голоса и смешки. Здание, отведённое под скотобойню, стояло на отшибе, дома повернулись к нему глухими стенами, и никто не видел сармата, осторожно вырезающего в глинобитной постройке ниши и закладывающего в них чёрные кристаллы. Рядом мешал в ведре глину и резаную солому сиригн.
— Ты один прилетел? — спросил он, в последний раз оглянувшись, и принялся заделывать ниши. — Это камни Кейденса-Некроманта, я их узнал… Он сам не захотел прийти?
— Кейденс ранен, — нехотя ответил Гедимин, высыпая в нишу последние кристаллы мориона. — Он… просит прощения, что не смог прибыть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
