«Разрешите мне также сказать, — писал Черчилль, — что я никогда не проповедовал конкурентной борьбы за „величие“ в какой бы то ни было области между нашими двумя странами на их нынешнем этапе развития. У нас будет величайший в мире военно-морской флот. У вас будет, я надеюсь, величайший воздушный флот. У вас будет величайшая торговля. У вас — все золото. Но все это не внушает мне страха, ибо я убежден, что американский народ под Вашим вновь провозглашенным руководством не станет предаваться тщеславным стремлениям и что советчиками, озаряющими его путь, будут справедливость и честная игра».
Этим довольно льстивым посланием Черчилль рассчитывал «разжалобить» своего заокеанского друга и получить от него соответствующие заверения. Но Рузвельт оставался тверд. Его ответное послание может, пожалуй, служить образцом дипломатического документа эпохи расцвета пресловутой «американской мечты» о мировом господстве.
«Я тщательно продумал Ваше послание и перечисленные в нем проблемы, — говорилось в письме Рузвельта от 30 ноября 1944 т. — Вам известно, что я не стремлюсь к каким-либо мерам, благодаря которым наш народ извлек бы выгоду из жертв вашего народа в этой войне. Ваша вера в справедливость и честную игру американского народа, я убежден, обоснована. Я в равной степени уверен, что в той же мере обладает этими качествами и ваш народ. Я знаю, что он хочет иметь равные возможности в воздушном пространстве, и он, безусловно, должен их иметь. Не могу поверить, что он хотел бы, чтобы авиация, в которой вам, как и нам, предстоит великое будущее, была задавлена и удушена лишь потому, что ваш народ в данный момент находится в менее благоприятном для конкуренции положении.
Вы говорите, что Британской империи предлагается предоставить свои базы во всем мире в распоряжение других стран. Конечно, это так. Хотели бы Вы, чтобы порты всех стран мира были закрыты для всех судов, кроме своих собственных, или открыты для одного или двух иностранных судов только в том случае, если они станут перевозить пассажиров и грузы с начала до конца рейса из Ливерпуля в Шанхай? Где была бы теперь Англия, если бы судоходство подверглось таким ограничениям? Я не могу поверить, что Вы в такое время не хотите соглашения.
Я не могу согласиться с таким решением вопроса, которое бы противодействовало движению вперед. Оно скорее должно позволить всем идти вперед вместе. Мне известно, с какими трудностями ваша авиационная промышленность сталкивается всю войну. В прошлом мы находили пути помогать вам, и я убежден, что нам удастся изыскать пути, чтобы помочь вам преодолеть и эти трудности. Мы готовы предоставлять полностью в ваше распоряжение транспортные самолеты на тех же условиях, на каких их может получать наш народ. Наше единственное условие — авиации надо разрешить развиваться при соблюдении только разумных мер предосторожности, причем настолько широко и настолько быстро, насколько это доступно для человеческой изобретательности и предприимчивости.
У нас нет стремления монополизировать воздушное сообщение во всем мире. Я не понимаю, как увеличение периодичности полетов по авиалиниям большой протяженности могло бы влиять на движение по авиалиниям малой протяженности, если все авиалинии будут пользоваться равным правом увеличивать периодичность полетов на равной основе. Не понимаю я также, как в конечном счете такой порядок мог бы стать более благоприятным для нас, чем для других, несмотря на то что начинать будем мы.
Вы просили, чтобы я еще раз продумал основы Вашей позиции и изложил эти проблемы так, как я их представляю себе. Я сделал и то, и другое и убежден больше, чем когда-либо, что ответ заключается в том, чтобы не противодействовать движению вперед, а идти вперед вместе».
Вопрос о воздушном транспорте был, разумеется, лишь одним из элементов в борьбе американского империализма за овладение британским наследством. Но в тот момент этот вопрос, пожалуй, наиболее выпукло отражал существо противоречий между Англией и США. Любопытны в этой связи ссылки на «честную игру», «одинаковые возможности» и т. д. Ведь совершенно очевидно, что в тогдашних условиях американские монополии при их преобладающей мощи были вне конкуренции и рассчитывали получить все выгоды. Это стремление довольно прозрачно сквозило в аргументации Рузвельта.
Однако в то время английские тори надеялись, что Британия еще долго будет править морями и оставаться ведущей колониальной державой. Но не прошло и четырех лет после окончания второй мировой войны, как столь дорогое сердцу Черчилля «содружество наций» стало трещать по швам. От империи откалывались все новые и новые куски. Не удалось в полной мере осуществить свои неоколониалистские планы и американским правящим кругам. Сотни миллионов бывших подданных Британской империи, как и колониальных империй Франции, Голландии, Бельгии и других метрополий, пошли по пути самостоятельного развития.
Договоренность о границах Польши
Обсуждение польской проблемы началось на пленарном заседании Ялтинской конференции 6 февраля. Рузвельт, взявший слово первым, высказался в пользу проведения восточной границы Польши по линии Керзона, но добавил, что было бы хорошо рассмотреть вопрос об уступках полякам на южном участке этой линии. Он имел в виду район Львова, но не сказал этого. Президент США внес далее предложение о создании президентского совета «в составе небольшого количества выдающихся поляков», на который была бы возложена задача создания временного правительства Польши. Вместе с тем, добавил Рузвельт, мы надеемся, что Польша будет в самых дружественных отношениях с Советским Союзом.
Сталин тут же вставил реплику, что Польша будет находиться в дружественных отношениях не только с Советским Союзом, но и со всеми союзниками.
Следуя приглашению Рузвельта высказаться по его предложениям, Черчилль сказал, что он уполномочен заявить о положительном отношении к ним британского правительства. Черчилль добавил, что постоянно публично заявлял в парламенте и в других местах о намерении британского правительства признать линию границы в том виде, как она толкуется Советским правительством, то есть с оставлением Львова у Советского Союза. Он, Черчилль, всегда считал, что после той трагедии, которую пережил СССР, защищая себя от германской агрессии, и после тех усилий, которые СССР приложил для освобождения Польши, претензии Москвы на Львов и на линию Керзона базируются не на силе, а на праве. Что же касается проблемы образования польского правительства, то британский премьер заявил, что он поддерживает предложение Рузвельта и выступает за создание такого временного правительства, которое признают СССР, США и Англия и которое будет существовать до того момента, когда польский народ сможет свободно избрать правительство. Рузвельт ничего не возразил против этих соображений британского премьера, и, таким образом, в вопросе о восточной границе Польши была достигнута договоренность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
