сказала Марина Николаевна. — Когда министр ответит, я немедленно вас уведомлю, а пока всё — под мою ответственность. Только…
— Не беспокойтесь, не переборщим, — серьезно ответил он. — Соображение имеем. О’Лири, ты почему еще здесь? А вы идите, мадам Амбридж. Каждый должен заниматься своим делом!
Часть 46
Директор лежал на больничной койке, совсем не похожий на себя, и дело было вовсе не в отсутствующей правой руке.
— Что скажете, Северус? — спросила Ингибьёрг, когда они появились, и решительно отстранила мадам Помфри. — Погодите пока с вашими зельями, Поппи. Лучше идите к аврорам, им они больше нужны!
— В самом деле, мадам Помфри, там есть раненые, — сказала Марина Николаевна, — займитесь ими. Здесь вы ничем не поможете!
Медичка молча кивнула и посеменила прочь. Слышно было, как она собирает склянки с зельями и ругается себе под нос, а потом выходит — хлопнула дверь.
— А где… рука? — негромко спросил Снейп, и, когда Храфн поднес ее, завернутую в темную ткань, поднял палочку. — Так… Проклятие не целиком осталось в ней, чего и следовало ожидать… Госпожа Ингибьёрг, вы говорили, что есть способ изгнать его из тела носителя?
— Да, но потребуется доброволец. Тот, кто разделит с этим человеком воспоминания, — снова блеснул флакон с изумрудным зельем.
— По всему выходит, это буду я, — сказал Снейп после паузы. — Долорес… проследите, чтобы с Поттером все было в порядке. Он здесь?
— Да, в дальнем углу. Спит, — ответила Ингибьёрг. — Ничего ему не сделалось, жив и здоров. Держите, Северус, и помните: вы должны выпоить ему всё до капли. И сколько пройдет времени, я не знаю, равно как и не представляю, что именно увидите вы…
— Какая разница? — устало ответил он. — Только… он от кровопотери не умрет?
— Нет, конечно же… — прорицательница посмотрела на слипшиеся от запекшейся крови волосы и бороду Дамблдора. — Пожалуй, стоит сделать вот так… У нас считается, что в волосах — сила жизни, и сама я не подрезала кос уже много лет, но… Пусть это будет жертвой.
Сверкнул нож — не серп вроде друидского, но тоже изогнутый, с серебряным лезвием, — жалобно звякнули колокольчики, и когда-то белоснежная борода директора осталась в руке что-то негромко шепчущей Ингибьёрг.
— Храфн, ты знаешь, что делать с этим, — сказала она. Двергар кивнул и ненадолго вышел, а возвратившись, встал возле Ингибьёрг.
Без длинной бороды, без очков (куда они подевались, свалились по пути, что ли?) Дамблдор выглядел бы самым обычным пожилым пенсионером на больничной койке, куда привел его какой-то недуг — например, давление подскочило, — если бы не окровавленные простыни. Рука-то была заморожена, но с одежды натекло уже изрядно…
— Мы разбудим его, — негромко сказала Ингибьёрг, переливая зелье в обычную больничную кружку, — и вы, Северус, дадите ему вот это. Вы готовы?
— Да, — ответил тот после паузы и сел на край кровати.
Дамблдор приоткрыл глаза. Всегда ясные и блестящие, сейчас они казались затянутыми пленкой, как у больной птицы, а говорить он почти не мог, сипел едва слышно:
— С-с-северус… прош-ш-шу…
— Все в порядке, профессор, — выговорил тот, приподняв голову директора. — Вот, выпейте, вам станет легче. Пейте же!
Изумрудное зелье мерцало в кружке, и Дамблдор приник к нему, и выпил залпом, но вдруг закашлялся и попытался отстраниться.
Марина Николаевна смотрела, прикусив губу от напряжения: зелья в кружке не убавилось…
— Пейте же, — повторил Снейп, — пейте, Дамблдор…
Тот глотал, глядя на него в упор мутно-голубыми страдальческими глазами, из которых катились слезы, и порой делал попытки оттолкнуть кружку, но тщетно.
Еще. И еще, и еще…
Марина Николаевна обернулась, чтобы взглянуть на Ингибьёрг, но та стояла, будто статуя, сцепив руки на навершии своего посоха, и спрашивать ее о чем-то явно было бесполезно.
— Не надо… не надо больше… — стонал директор, пытаясь увернуться от очередной порции изумрудного зелья. — Я не хочу… не заставляйте меня… Отпустите! Это моя вина, моя вина, — плакал он. — Пожалуйста прекратите, я знаю, что был неправ, пожалуйста, прекратите, и я никогда, никогда больше…
Ей показалось, будто возле кровати вьются тени, зеленоватые, полупрозрачные. Вот какой-то юноша, красивый, со светлыми кудрями, другой, похожий на Дамблдора, и маленькая девочка с длинными волосами…
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо… только не это, только не это, я сделаю всё… Ариана!..
«Он бы еще сказал «Ради всего святого, Монтрезор!» — невольно подумала Марина Николаевна, и директор, будто услышав ее мысли, простонал:
— Ради всего святого, Северус…
— Да, ради всего святого… — негромко ответил Снейп. — Пейте.
— Не надо больше… Я хочу умереть! Я хочу умереть! Прекратите это, прекратите, я хочу умереть!
— Это так просто — взять и умереть, — проронила Ингибьёрг. — Нет.
— Не могу… лучше убейте!..
Зеленое сияние вокруг двух мужских фигур делалось ярче и ярче, и тени прошлого проявлялись всё отчетливее.
Вот снова тот кудрявый юноша — нет, уже мужчина, и лицо его искажено болью и злобой, и он исчезает в яркой вспышке…
А вот другие люди — знакомые, незнакомые, их так много!
Красивый темноволосый мальчик — вот он же, взрослый, и глаза у него уже не человеческие, со змеиным зрачком…
Снова мальчишки — один очень похож на Гарри Поттера, даже очки такие же, только этот держится уверенно и надменно. И второй — это же Блэк! Его лицо, его улыбка, похожая на оскал; а это Люпин, точно, он, застенчивый и будто бы в чем-то провинившийся. И Петтигрю — неприметный мальчишка с острым крысиным носиком…
И еще один… И девочка…
— Еще немного, — негромко произнес Снейп. Зелье в кружке не убывало.
Зеленая вспышка, летящие по ветру осенние листья, отчаянные глаза. Звука не слышно, только по губам читается — спаси! А я взамен — всё… всё, что пожелаешь, только спаси!..
Снова вспышка. Снова лица — молодой мужчина в круглых очках, смеющаяся девушка и крошечный ребенок…
— Пейте… — голос у Снейпа сорвался. — Пейте же!
— Они доверились не тому, — пробормотал Дамблдор, словно продолжая давнишний разговор, — кому-то вроде тебя, Северус. Разве ты не надеялся, что Волдеморт сделает для неё исключение?..
Марине Николаевне доводилось видеть плачущих мужчин всего раз или два в жизни, но то были пьяные слезы, которым грош цена. А теперь… Казалось, Снейп даже не моргает; слезы бежали по его щекам и капали с подбородка, а когда он наклонился к директору — с кончика длинного носа, прямо в кубок с зельем.
— Не трогайте его, Долорес, нельзя, — Ингибьёрг взяла ее за плечо железными пальцами, заставив опустить инстинктивно протянутую руку. — Он сейчас тоже пьет эту чашу… пьет и наполняет вновь, и
