Мы все играли в детстве в «казаков и разбойников». И конечно же, казаки были «хорошие», а разбойники «плохие». Важно было кого-то догнать, пленить, схватить. Мы играли в партизан, мы играли «в войну»… Вспомните, какой была тогда эта война – «наши и немцы»…
В какую «войну» играют сейчас ребята?..
При такой подаче этой проблемы, которую мы наблюдаем в средствах массовой информации, доброго, естественного отношения к тому, что называется «наши», там нет.
Нет! И в этом вся проблема! (IX, 1)
НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛИ
(2004)
Вы понимаете, когда читаешь про то, как мне отказали от дома Путина, поскольку Путин наконец понял, что я делал из него массовку, или что моя цель – разорить Союз кинематографистов долгами, то у меня, к сожалению, создается ощущение (другого объяснения попросту нет), что все это говорят и пишут очень порочные люди, которые предполагают, как бы они поступили на моем месте. И боясь, что именно так я и поступаю, они все время предупреждают окружающих, чего надо опасаться.
Но это только их помыслы!
У кого и когда я что-нибудь взял? Кого я обманул? Какой власти я добился, став председателем того же Союза? Когда было, чтобы я говорил одно, а делал другое?
Никто ведь не утруждается фактами. Мне рассказывал приятель, что при нем зашел разговор обо мне, и вдруг некие люди стали осуждать меня с яростью и «знанием дела». Приятель спросил: «А вы знакомы с Михалковым?» – «Нет. Но мне все поведала одна знакомая секретарша…»
Все эти сплетни – результат словоблудия и тусовочного безделья… Раньше меня это обижало, оскорбляло, раздражало. Мне хотелось схватить за грудки того, кто говорит и пишет про меня гадости. Хотелось заорать: «Да вы что, офигели? Вы что несете? Ну спросите у меня! Ну найдите хоть что-нибудь!» Вы присылаете мне четыре проверки КРУ, потому что не можете понять, как можно ничего не украсть, а целиком вложить большие деньги в съемки. Вы присылаете КРУ – и ничего не находите. Понимаю, это очень обидно! Когда уверен, что есть что искать, а выясняется – нечего. Как не обидеться. Ведь не хочется верить в то, что кто-то честнее и чище, чем ты сам.
А еще заманчиво, не зная ситуации, обсуждать с президентом, сколько фильмов можно было снять на те деньги, которые дали Михалкову на «Сибирского цирюльника».
Кто дал? Министр культуры? Он дал миллион – и все. Дали люди, которые Михалкову доверяют.
А тебе дадут такие деньги? А если дадут, ты сможешь их употребить? Ты сможешь развести сцену на восемь тысяч человек? Сможешь без компьютерной графики синхронизировать движение порубочной машины, убегающую массовку и падающие деревья? Машина исчезает за бугром, а деревья все падают и падают… Ведь это не просто так: нужно найти натуру, договориться и выкупить у лесхоза около ста деревьев, ювелирно их подрубить, так, чтобы они падали последовательно и синхронно с движущейся машиной. И все это подготовить так, чтобы снять одним дублем, ведь деревья уже подрублены, и для второго дубля их не восстановишь! Ты сможешь это? Тогда о чем ты говоришь? Дайте мне как Михалкову, и я сниму не хуже, чем он? Да на! Михалкову, чтобы добиться таких денег, нужно было вкалывать как лошадь тридцать пять лет!..
Вот так я реагировал…
А потом вдруг подумал: вы пишете ложь, вы не знаете правды, но почему-то не удосуживаетесь ее узнать. Зачем вы это делаете? Наверное, именно затем, чтобы я закричал: «Нет, не прав имярек! Он жулик, который лжет!» (Был такой мерзкий Булгарин, который прославился и вошел в историю литературы только благодаря тому, что писал пасквили и доносы на Пушкина и Грибоедова. Реально Пушкина с Грибоедовым сегодня нет, а булгариных – море.) Ты хочешь, чтобы я тебе доказывал, что я другой? Но разве можно тебе это доказать, если ты не желаешь ничего знать? Я хочу, чтобы только те люди, которых я уважаю и люблю, знали и чувствовали, какой я на самом деле. Эти люди не будут требовать от меня доказательств. А вот вы, которые пишете, будто я собираюсь обанкротить Союз кинематографистов, или строю ипподром где-то в чистом поле под Нижним, или прибрал к рукам какой-то сахарный завод в Ульяновске… Вы сделали из меня монстра – так и бойтесь его сами! Чем хуже вы меня оцениваете, тем страшнее вам со мною общаться.
И бог с вами!
Бедный мой старик-отец, которого поносят до сих пор. Как-то я сказал ему: «Отец! Люди, которые дожили до девяноста лет, даже до восьмидесяти, давно никому в стране не нужны. О том, что они еще существуют, знают только они сами и родственники, которые за ними ухаживают. На тебя выливают ушаты грязи? Да ты счастлив должен быть! Ты их возбуждаешь! Любому человеку пожелаю, чтобы к девяносто годам, никого не убив, не зарезав, не будучи диктатором, Пиночетом, он так же возбуждал общество». (I, 102)
(2010)
Интервьюер: Вы сейчас под пулеметным огнем со всех сторон. Вас атакуют за фильм «Утомленные солнцем – 2», за Союз кинематографистов, за распределение госдотаций в кино. Грешным делом подумалось: может быть, Вам просто комфортно «под обстрелом»? Как Вы себя чувствуете в таком положении?
Как на фронте.
Понимаете, страшно бывает, если тебя обвиняют правдиво, справедливо. Если человек вынужден отбиваться от справедливых обвинений, ему приходится оправдываться. А когда обвиняют и ты понимаешь, что это неправда, ложь, то это другая ситуация.
Я так говорю не потому, что я такой хороший. Я вспыльчив, я неуравновешен, бываю невнимателен, пренебрежителен в каких-то ситуациях, излишне резок, хотя, к счастью, отходчив, бываю несправедлив. Это все – правда. Но я не бываю вором. Не насаждаю в Союзе кинематографистов диктатуру. Не могу назначать, как пишут, на выборные должности приближенных себе людей. Не выгоняю инакомыслящих. Это ложь. Просто обыкновенная ложь…
Что касается фильма, то если посмотреть общую панораму нашего кинематографа и найти именно нашу картину, чтобы ее топтать, то я ничего не имею против. Значит, фильм наш попал в точку и ударил по пошлости и гламуру, и сейчас можно увидеть, кто чего стоит, поэтому и приходится моим оппонентам прибегать к примитивной лжи и подтасовкам. Например, пишут, что Михалков всех артистов погубил, а своих детей пожалел. Ну это же просто на уровне… Даже не знаю, как это расценивать. Не замечают даже того, что герой Тёмы < Артёма Михалкова > в финале картины лежит с оторванными ногами и превращается в бугорок под снегом…
Понимаете, я из казачьего рода. И если не иметь этой энергетики, казачьего стержня, который помогает все это переносить спокойно, конечно, человека можно раздавить. Но когда веришь в то, что делаешь, раздавить тебя трудно… Я не верю, что Господь дал нам возможность снять такую картину для того, чтобы ее просто унижали маленькие и злые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
