К слову, о Мунире. Кто она такая и вообще откуда взялась.
Девушка была единственным ребёнком Матиуса, рождённая законной женой. Мать Муниры была маглорождённой турецкого происхождения, с которой Белуссио провёл семь лет счастливой жизни. Но, увы, этому пришёл конец, когда враги магистра совершили неудачную попутку его устранения, под которую невольно попала его возлюбленная. Эмина оказалась проклята и спасти свою жену Матиус не успел. Проклятье оказалось очень быстродействующим и у него не хватило времени чтобы успеть доставить жену к своему другу, Салиму, дабы тот смог оказать ей помощь.
После этой трагедии Матиус был в ярости и принялся вершить свою месть, в результаты которой его враги очень быстро кончились, так как Белуссио не сдерживался и в своих действиях против тварей, лишивших его счастливой жизни, отказался от всякой гуманности. Три не маленьких рода тогда прервалось и причиной тому стала драконья оспа, которая не пожалела никого из этих семей.
Случилось это шестнадцать лет тому назад, после чего характер Матиуса стал ещё более несносным и невыносимым. И только наличие у Магистра трехлетней дочери удержало его от нападок в адрес главного виновника произошедшего. Матиусу удалось выяснить, что союз трёх родов, пожелавших его уничтожить, был создан с позволения рода Медичи, которым не сильно было по душе, что их бастард, влияния на которого они практически полностью были лишены, имел столь высокий вес в научной среде и обладал могуществом всего лишь немногим уступающее их собственному.
О том же, что Матиус был женат и имеет дочь, знал до недавнего времени один лишь Салим, в крепости которого жила всё это время Мунира. Белуссио после случившейся трагедии стал ещё большим параноиком и в целях обеспечения безопасности своего единичного ребёнка рождённого от любимой женщины, ему пришлось отдалиться от Муниры. Он не собирался подпускать к себе дочь достаточно близки и держал ту на приличном расстоянии от себя, дабы сохранить тайну её существования. И поддерживать такое положение вещей он собирался до тех пор, покуда не устранит первопричину всех своих проблем — Медичи!
Северус Снейп. Кабинет директора Хогвартса спустя час после завершения квиддичного матча и победы сборной Слизерина
— Я больше никому не служу, Альбус. И советую немедленно посетить мадам Помфри. А то выглядишь совсем плохо.
Наконец Северус мог свободного вздохнуть и сбросить маску угодливости и послушания. Больше у него не было хозяев. Впрочем это было не совсем верно, ведь его сердце вновь оказалось в плену, но теперь уже у другой рыжей и темпераментной обольстительницы.
— Ха… — тяжело вздохнув, поднявшись с колен и вновь уместив свой зад в кресле, Альбус, сквозь стиснутые зубы, обратился к своему бывшему протеже, — Зря ты это затеял, Снейп. И ты ещё сильно пожалеешь об этом. Я тебя уверяю.
— Альбус, я Вам удивляюсь. Неужели Вы себя считаете бессмертным? Хочу поделиться с Вами радостной вестью, я теперь личный ученик Матиуса Белуссио. Любое поползновение в мой адрес и вы мгновенно станете врагом трёх магистров. И здесь Вам уже не поможет заступничество Фламеля. Этим магистрам плевать на Николоса.
— Сука!!!..… — Глаза Альбуса были красными и не потому, что он был в ярости, а от полопавшихся капилляров. Для его старческого тела, которое тот с какой-то дурости не поддерживает в должном состоянии, полученный только что урон был очень существенным.
— Давайте постараемся обойтись без оскорблений. Мне тоже многое хочется Вам высказать, причём есть за что, но я ведь сдерживаюсь. И вообще, между нами остались не разрешенные дела, из-за которых нам ещё придётся поддерживать контакт. Оповещаю Вас, что мне теперь известна судьба Гарри Поттера и как вы ей решили распорядиться.
— Что⁈ — Взревел директор, — Нет…ты не мог!
— Мог, ещё как мог, проклятый мужеложец! Я исправил ментальное и физическое состояние мальчика. А чтобы Вы вдруг не решились ещё на одну глупость, у меня имеется заключение целителя о состоянии наследника Поттера, в котором тот до недавнего времени находился. Сознание Друслей также было подвергнуто коррекции и теперь они не будут травить Гарри. И если Вы вдруг решите вновь продолжить свои эксперименты над ребёнком, пытаясь вырастить из него невесть кого, то я обнародую имеющуюся у меня информацию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ублюдок!
Глава 51
Приглашение на чествования новоявленного наследника
— Думаешь, что ты теперь неприкосновенен? Ошибаешься, мальчишка! — Раздалось в спину Северусу, который посчитал, что сказал уже всё что хотел директору, а потому у него больше не было причин задерживаться в кабинете Дамблдора, где он теперь нежеланный гость. Отныне он будет посещать башню директора только в случае педсовета или же неотложных дел связанных исключительно с учебным процессом и никак иначе, отчего губы декана Слизерина изогнулись в глумливой улыбочке.
Альбус же кипел от ярости. Он уже позабыл, каково это быть униженным и вдвойне неприятно ему было оттого, что отпор ему дал тот, от кого он этого никак не ожидал и уже давно стал считать своей фигурой на шахматной доске, что всецело ему принадлежит.
«Но в одном падла права, покуда живы магистры, мне дёргаться в сторону Снейпа будет очень опасно. Что ублюдок Медичи, что обезьяна африканская, плевать они хотели на мой авторитет и силу. Своего собственного, что могущества, что влияния, у них было не меньше».
Вот только и бежать сейчас к Фламелю мне тоже не с руки. Престарелый алхимик ещё та сволочь. Если Николас вдруг решит, что я стал неудобным и вредным для его планов человеком, то он сам же меня немедленно устранит. Причём в случае с моим учителем я ничего поделать не смогу. Этой древней твари я точно не соперник.
«Нет… Нужно обождать и поглядеть на то, как будут разворачиваться события. Необходимо следовать указанием учителя и проворачивать всё таким образом, чтобы вовлечь в эти планы Снейпа, а затем выставить ублюдка помехой. Надо спровоцировать сальноволосого засранца стать препятствием, которого учителю придётся устранять».
— Да… Так и поступлю! Здорово ведь я придумал, а, Фоукс? — Уже совершенно с иной интонацией, в которой и следа не осталось от негативного настроя, обратился Дамблдор к своему фамильяру.
Не сказать, чтобы настроение Альбуса сейчас полностью исправилось, стало стабильным и благостным, но как минимум ему теперь не нужно было прикладывать силы, чтобы сдерживать свой гнев и ярость, которые спровоцировал Северус. Приняв решение по поводу своих дальнейших действий и того, как именно он расправиться со своими новыми «политическими оппонентами», Альбус впал в то самой состояние покоя, которое присуще всем хищникам нападающим из засады. В случае же директа, она сам себя ассоциировал с пауком, замершим в сплетённой им же паутине, которой он накрыл всю Англию. Теперь ему оставалось замереть и ждать, когда враг угодит в его танета и начнёт трепыхаться. Ведь чем сильнее он будет дёргаться, тем проще Альбусу будет с ним справиться. Дамблдор считал себя очень изощрённым интриганом, сильным не только в стратегическом планировании, но и умеющим очень споро корректировать свои планы опираясь на новые тактические вводные и резко изменившуюся ситуацию. Так что создать ряд условий вокруг себя, которые будут теми самыми липкими и труднопреодолимыми препятствиями для шайки магистров, он, как считал, мог организовать особо не напрягаясь. По крайней мере на европейской арене он имел определенную власть и влияние, которое превосходило имеющееся у каждого из его противников по отдельности. Матиус конечно был личностью известной и обладающей славой более суровой и непримиримой, нежели он, светоч всей Британии, но как раз-таки в данном случае это было на руку директору. В силу своей отвратительной славы, Белуссио не представлял для Дамблдора серьёзной угрозы как политический противник. А всё оттого, что превалирующая часть репутации Матиуса основывалась на страхе, а не как в случае с Альбусом — на долгах. Бастард Медичи вообще считался до недавнего времени великим затворником, который за каким-то хреном недавно вылез из своей берлоги, взявшись за обучение никому неизвестно мальчишки Магнуса Ларссена. Так что степень влияние на мнение масс у Альбуса было несоизмеримо больше, нежели у Матиуса. Что же касается ливанца, то Салим также не мог соревноваться с Дамблдором в этом плане. Во-первых, тот в целом был чуждым европейской культуре и цивилизации волшебником. Англичане же, на протяжении всей своей истории, как раз таки и были теми, кто всячески развивал и поддерживал нацизм в Европе и без которых вряд ли бы имело место быть появление фашисткой Германии. А с учётом того, что на протяжении огромного количества времени именно жители Оловянных островов были одними из основных поставщиков «чёрного дерева» и вообще самой большой колониальной империей, отношение пусть даже к целителю и магистру, но всё же темнокожему и выходцу из Африки, было у них не самым лучшим.
