За душой каждого «уважающего» себя волшебника — европейца присутствовала толика малая хорошо скрываемого, предвзятого и уничижительного отношения ко всем, кто отличался от них по цвету кожи или разрезу глаз. И плевать, что в большинстве случаев обоснованных оснований для этого у них не было. Людям многого и не нужно, дабы воспеть в себе чувство исключительности и избранности. И этого уже было не искоренить из мировоззрения белой расы, которая множество веков культивировала в себе такое отношение к инаковости. Происходило же это параллельно и одновременно, как в среде волшебников, так и в среде и простецов.
Бывшие осколки наследия Римской империи, даже будучи став самостоятельными государствами, сохранили в себе то самое отношение ко всем тем, кому «не повезло родиться» за пределами их страны и кого они презрительно называли и называют — варварам. И Альбус был образцовым представитель данной категории людей, которые считали себя выше остальных только по праву своего рождения в Англии, для кого за проливом (Ла-Маншем) жизни нет. Это-то и было причиной его ошибочной оценки ситуации. Даже уперевшись своими интересами в три очень непростые личности, которые являются для него непреодолимым препятствиям, он даже не подумал о том, чтобы отказаться от реализации своих планов. Он в любом случае будет им следовать, только теперь придётся всего лишь слегка подкорректировать методы и пути их исполнение. Но даже если Дамблдор и не расценивал адекватно всю степень своего шаткого положения, окажись он в прямой конфронтации с магистрами и не последуй их предупреждению, это не сделало его безбашенным в своих ответных действиях. Наоборот, теперь он будет действовать ещё тоньше и осторожнее, а все подставы и неприятности, которые он, как опытный игрок, совершит в адрес Матиуса, Белуссио и ливанца, будут производиться с абсолютно неожиданных сторон, откуда вот ни разу не ждали, и лицами, что никак не будут связаны с Альбусом. Уж ему-то хватит мастерства и умений в интригах, дабы проделать всё очень скрытно и тайно, да так, чтобы даже косвенных следов не вело в его сторону.
«Ничего… Ничего!!! В скором времени к тебе — Матиус, у следственной комиссии департамента законности использования запрещённого волшебства появится очень много вопросов».
Президент Международной Конфедерации Магов не обладал абсолютной властью в данной организации. Он не мог по собственному желанию, не предоставив каких бы то веских и существенных основания к этому, запустить следственные мероприятия. Нужны, как минимум, хотя бы косвенные улики. Но это не значит, что у Альбуса не было личных рычагов давления на тех или иных работников международной конфедерации магов. И среди этого количество должников и тех, на кого у него имелся компромат, был Глава Отдела по борьбе с неправомочным использованием волшебства. А вот у него как раз таки были данные полномочия и он мог без предоставления улик запустить следственный процесс по личности, что вызвала у него подозрение. Так что реши он заняться разбирательством метаморфоз Гюнтера, то будет в своём праве. Штраусс слишком неожиданно обрёл могущество и стал магистром. А в свете уже имеющейся на него информации, это выглядит очень подозрительно. Будучи мастером темной магии, крови и ритуалистики, факт резкой прибавки силы является очень хорошим обоснованием для запуска расследования данного инцидента. Ведь связка этих трёх магических дисциплин была очень сомнительной в способе становления магистром. Сразу напрашиваются подозрения об огромных гекатомбах с жертвами.
На счёт Матиуса, то и ему Альбусу было чем как минимум досадить. Нужно только будет подкинуть имеющиеся сведения о Белуссио его родичам Медичи. Пусть у них голова болит о собственном бастарде.
* * *
— Как считаешь, нам стоит воспользоваться данным приглашением в эту обитель роскоши и пафоса? Признаться, я не очень сильно горю желанием мелькать среди столь огромного скопления носителей рабских меток.
Обратился я к Доре, разглядывая вычурный конверт и письмо пестрящие размашистыми вензелями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Малфой? — Удивилась Дора, что также как и я ранее, сейчас с любопытством вчитывалась в содержимое официальное послания, прибывшее к нам от Лорда Малфой.
— Странно всё это. С чего бы это ему вдруг приглашать нас на столь интимное торжество? Это ведь праздник сугубо для высшей аристократии.
Сразу же после того, как прочла письмо, поделилась со мной свои мыслями жёнушка.
— Да нет. С этим-то как раз-таки всё понятно и вопросов данное приглашение не вызывает. Мы вроде как родня друг другу. И если ранее Лорду Малфой было не с руки признавать данную связь и в его глазах являлось принижением собственного достоинства, всё же твоя матушка пошла вразрез здешним традициям и наплевав на волю рода, вышла замуж за маглорождённого, то в нынешних обстоятельствах, когда дочь Андромеды, то бишь ты, Дора, являешься супругой самого молодого мастера зельеварения за всю историю волшебного сообщества, да у кого дедушка уважаемый специалист в артефакторике и ритуалистике, и ко всему прочему — магистр магии, это уже совсем другой коленкор.
— Всё равно считаю, что этого недостаточно и это никак не может объяснить нашего приглашения. Если бы даже Люциус хотел бы наладить с нами контакт, он бы постарался проделать всё это незаметно для посторонних, а не в столь значимый для своего сына день. Торжество по поводу объявления своим наследником Драко, это не самый подходящий для этого момент.
— Ты ещё кое-что упускаешь из виду. Снейп. Он ведь крестный Драко, так что это и его праздник тоже. А так вскоре Северус станет мужем Муниры, дочери моего побратима, а этот вопрос считай уже решённый и никуда он от рыжей бестии теперь не денется, то вполне логично, что наш декан замолвил за нас словечко своему другу, ответственному за приглашения на данное мероприятия.
— Но если это так, тогда к чему вообще был этот вопрос: «стоит ли нам туда идти?» У нас ведь выходит и выбора-то нет, мы обязаны будем пойти к Малфоям. Хех… Интересно, а маме он приглашение отправил?
И сказано это был с сомнением и каким-то скрытым подтекстом, что, естественно, вызвало у меня любопытство и позволило не отвечать на вопрос Доры. Не признаваться ведь ей в том, что я специально пытаюсь растягивать наши беседы и заполнить тишину хоть какими-то разговорами, лишь бы отвлечься от её соблазнительных изгибов. Одного петтинга, который у нас с Дорой случается каждое утро и вечер, для моего буйного либидо недостаточно. Не удовлетворяюсь я ласками, хочется большего, ощутить её узость и тесноту, излиться в свою жену. Но так как до момента основания Рода и консумации нашего брака ещё далеко, пока приходиться довольствоваться прелюдиями и терпеть неудобства.
— Колись… Тут явно какая-то предыстория кроется.
Было любопытно, где и когда это Андромеда успела зацепиться с Люциусом.
— Да это давно случилось. Ещё в годы своего ученичества в Хогвартсе, мама, будучи не в лучшем расположении духа из-за письма полученного из дома, в котором ей жёстко отказали в её просьбе разорвать помолвку с назначенным Вальбургой женихом, она натолкнулась на оного «жениха» и Люциуса в Хогсмиде, когда эти придурки выходили из гостиницы в сопровождении каких-то профурсеток. Естественно увиденное ей не настроения хорошего не прибавило. И если в отношении своего жениха она и слова сказать не могла, то Люциусу в этом плане не повезло. Он на тот момент уже был женихом Нарциссы и Андромеда имела законное и моральное право высказать ему всё то, что она о нём думает.
— И я почему-то уверен, что одними словами там дело не ограничилось, — Павлина мне жалко не было, но некоторая солидарность и сочувствие во мне всколыхнулись. И не из-за того, что не дело посторонней женщине, пусть даже старшей сестре невесты, встревать в подобное, а по причине всем известного и тяжёлого нрава девиц Блэк. Попадать под горячую руку к этим фуриям и врагу не пожелаешь.
— Естественно! — С мрачным довольством протянула Дора, — Мама применила к Люциусу фамильное проклятье кастрации. Точнее обозначила его, но не активировала. Так что в тот злополучный день наследник Малфой лично и на собственной мошонке прочувствовал холодок эманаций блэковской тьмы.
