Он говорил без бумажки, экспромтом, выступая перед прессой, наполнившей помещение «Статьи 19», и в конце поблагодарил Элизабет и Зафара за любовь и поддержку. Репортеры сняли на камеру, как он идет по Аппер-стрит в Излингтоне, идет сам по себе — «свободный человек», и он поднял в воздух робкий, неуверенный кулак. За этим последовал день интервью. Он вернулся домой, думая, что день прошел хорошо, — и увидел редакционную статью в «Ивнинг стандард», где его назвали социальным раздражителем и неприятным субъектом. А Би-би-си и И-тэ-эн подали новость под соусом «Он не извинился». Вот в каком освещении представили британские СМИ события дня. Этот социальный раздражитель, этот неприятный субъект отказался после всего произошедшего извиниться за свою жуткую книжку.
В воскресенье он повез Зафара в Эксетерский университет, с ними поехали Элизабет и Кларисса. Войдя в свою комнату в корпусе Лопеса, Зафар помрачнел лицом, сделался несчастный. Они попытались поддержать его, утешить, но вскоре пришло время уезжать. Это была тяжелая минута для Клариссы. «Мы ему больше не нужны», — сказала она, и ей пришлось опустить голову, чтобы скрыть слезы. «Еще как нужны, — возразил он. — Он никуда не уходит. Он любит нас обоих, он по-прежнему будет нашим сыном. Он повзрослел, только и всего».
Вернувшись в Лондон поздно вечером, он узнал, что в Иране, посмотрев британские телесюжеты про «неизвинившегося», заговорили о неких его «оскорбительных замечаниях» — и вот уже новоназначенный иранский посол Мухаммади подтверждает фетву, и вот уже иранские газеты призывают мусульман убить его и замечают, что разделаться с ним будет тем легче, чем более безопасным он будет считать свое положение. Не продали ли его, подумал он, но, задаваясь этим вопросом, он знал, что ему в любом случае надо избавляться от оков охраны, пусть даже это сделает его более уязвимой мишенью.
Два дня спустя он снова был в «Шпионском центре», где на совместном совещании мистер Утро и мистер День представляли службы безопасности, некий Майкл Аксуэрди представлял министерство иностранных дел, а он представлял себя. К его ужасу, мистер День и мистер Утро сказали, что не могут гарантировать его безопасность ни от безжалостных пасдаранов («стражей исламской революции»), ни от «убийц по доверенности» из ливанской «Хезболлы» и что поэтому они отказываются понизить оценку угрозы: по-прежнему уровень два. А ведь об этом он особенно настойчиво спрашивал Дерека Фатчетта, и тот дал ему недвусмысленные гарантии — сказал даже, что сведения, которые сообщили ему службы безопасности, устарели. Стало ясно, что спецслужбы и Скотленд-Ярд в негодовании от той поспешности, с какой Форин-офис проявил готовность к соглашению. Даже только проверить, какова на самом деле позиция Ирана, можно будет, сказали ему, только к Рождеству, и нет никаких гарантий, что результат окажется положительным.
В этот-то момент он и заорал на Майкла Аксуэрди, который, слушая его, начал потеть и дрожать. Ему врали, кричал он, ему врали в глаза, Форин-офис — гнездо обманщиков и двуличных сволочей. Аксуэрди вышел из комнаты сделать звонок и, вернувшись, сказал, сохраняя похвальное самообладание, что Робин Кук позвонит ему завтра ровно в 11.40 утра.
Затем — встреча в Скотленд-Ярде, где полиция отнеслась к его гневу с пониманием. Ричард Боунз из Особого отдела, который был на совещании в «Шпионском центре» (он молча сидел там на заднем плане), сказал: «С вами обошлись ужасающе. Ваш анализ — в самую точку. Я буду свидетельствовать в вашу пользу, если вам когда-нибудь понадобится». Полицейские решили, что, пока ситуация не прояснится, будут охранять его в прежнем режиме. Постепенно он успокаивался, и ему пришло в голову, что после первоначального шока, вызванного сделкой, ситуация в Иране может стать более спокойной. Высшее духовенство пока еще не осудило соглашение. Может быть, надо просто-напросто подождать и к Рождеству он будет свободен.
Утром позвонил Робин Кук и постарался убедить его, что правительство делает все для решения проблемы. «Я разочарован анализом, с которым вас ознакомили службы безопасности, — сказал Кук. — Я запросил информацию от SIS к концу недели». Кук согласился с ним, что положительный результат может и должен быть достигнут к Рождеству — то есть за три месяца.
Пройдет более трех лет, прежде чем мистер Утро и мистер День почувствуют, что достигнут положительный результат.
Реакция в Иране на декларацию Кука — Харрази становилась все более жесткой. Половина иранского меджлиса подписала петицию с призывом привести фетву в исполнение. Загадочная новая группа «студентов-радикалов» посулила за его убийство дополнительное вознаграждение в 190 тысяч фунтов (это оказалось ошибкой; правильная цифра — 19 тысяч). Со своей стороны, боньяд (фонд), возглавляемый Санеи с «Баунти», повысил вознаграждение еще примерно на 300 тысяч долларов. Иранский поверенный в делах Ансари, которого вызвали в Форин-офис, чтобы выразить ему протест Великобритании, взвалил вину на освещение событий в британской прессе, на заявления британских министров и самого Рушди: все это «породило колоссальное давление на министерство иностранных дел в Тегеране, оно не ожидало, что новость окажется такой громкой». Однако Ансари подтвердил приверженность Ирана нью-йоркскому соглашению. Что бы это ни означало.
Кларисса была обеспокоена. К ее дому подошли двое «мужчин мусульманского вида» и стали выкликать Зафара по имени, но он, конечно, был в Эксетере. Возможно, подумала она, это из-за того, что теперь он внесен в список избирателей.
Позвонил Алан Эванс, сотрудник «Бритиш эйруэйз», которому поручили иметь с ним дело и который был во многом «на его стороне». Эванс сказал, что «БЭ», по его мнению, «движется к изменению позиции», и, когда будут устранены несколько «сравнительно мелких» проблем, компания сможет принять положительное решение. «Через несколько недель». Он не ошибся. Через несколько недель, после девяти с половиной лет запрета на полеты самолетами национальной авиакомпании, его пригласили обратно.
Состоялась премьера спектакля по «Гаруну и Морю Историй» — это была великолепная постановка, где атмосфера волшебства создавалась с помощью минимума средств. Море изображали реющие полосы шелковой ткани, все актеры по ходу спектакля делали небольшие фокусы, а в кульминационный момент, когда Гарун обнаружил источник всех историй, на лицах зрителей заиграл свет, показывая, что драгоценный источник этот — они сами. И снова, как и во время встречи с читателями в Хэмпстеде, из-за которой так разволновался коммандер Хаули, не было ни демонстраций, ни проблем с безопасностью. Был просто хороший вечер в театре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
