лишь один явный подозреваемый, и никаких других.
Я наморщил лоб.
— Да, это верно, но я не понимаю, какие конкретные выводы вы отсюда делаете.
— Ах, Гастингс, но ведь я как раз подхожу к факту, который вам пока еще неизвестен. Предположим, что в каждом из этих случаев, которые я изложил, была одна особенность, присущая им всем.
— Что вы имеете в виду?
Пуаро медленно сказал:
— Гастингс, я буду очень осторожен в выражении своей мысли. Предположим, существует некая личность — X. Ни в одном из упомянутых случаев у X (очевидно) не было причин убивать жертву. В одном случае, насколько мне удалось выяснить, X действительно находился за двести миль от места преступления. И тем не менее я скажу вам вот что. X был в дружеских отношениях с Этерингтоном; X некоторое время жил в одной деревне с Риггзом; X был знаком с миссис Бредли. У меня есть фотография, на которой X и Фреда Клей вместе идут по улице. И, наконец, X находился возле дома, когда умер старый Мэтью Личфилд. Что вы на это скажете?
Я удивленно посмотрел на него, потом согласился:
— Да, это уж слишком. Совпадение могло быть в двух случаях, даже в трех, но пять — это многовато. Должна существовать какая-то связь между этими разными убийствами, как бы маловероятно это ни казалось.
— Значит, вы предполагаете то же самое, что и я?
— Что X убийца? Да.
— В таком случае, Гастингс, вам придется продвинуться с моей помощью еще дальше. Позвольте сообщить вам, что X в этом доме.
— Здесь? В Стайлз?
— В Стайлз. Какой логический вывод нужно из этого сделать?
Я знал, каков будет ответ, когда попросил:
— Так поделитесь со мной этим выводом.
Эркюль Пуаро мрачно произнес:
— Скоро убийство будет совершено здесь — здесь.
Глава 3
Минуту-другую я в испуге смотрел на Пуаро, потом отреагировал.
— Нет, не будет, — сказал я. — Вы этого не допустите.
Пуаро растроганно ответил:
— Мой верный друг. Как я ценю вашу веру в меня! Tout de même[1781] я не уверен, оправданна ли она в данном случае.
— Ерунда. Конечно, вы можете его остановить.
Тон у Пуаро сделался озабоченным, когда он возразил:
— Задумайтесь на минуту, Гастингс. Можно поймать убийцу, да. Но как же остановить убийство?
— Ну, вы… вы… словом, я хочу сказать — если вам известно заранее…
Я замолчал с беспомощным видом, так как вдруг осознал все сложности.
— Вот видите? — заметил Пуаро. — Все не так просто. Фактически существует всего три способа. Первый заключается в том, чтобы предупредить жертву. Он или она должны быть постоянно начеку. Это не всегда удается, потому что некоторых людей невероятно трудно убедить, что им грозит серьезная опасность, — возможно, со стороны кого-то близкого и дорогого. Они негодуют и отказываются верить. Второй способ — это предостеречь убийцу. Сказать в завуалированной форме следующее: «Мне известно о ваших намерениях. Если такой-то умрет, вас, мой друг, наверняка повесят». Этот метод успешнее, чем первый, но и в данном случае есть вероятность потерпеть неудачу. Потому что нет на свете более самоуверенного существа, чем убийца. Убийца всегда умнее всех — никто никогда не заподозрит его (ее), полиция будет совершенно сбита с толку, и так далее. Поэтому он (или она) совершают-таки задуманное, а вам остается лишь удовлетворяться тем, что их после этого повесят. — Сделав паузу, он задумчиво проговорил: — Дважды в моей жизни я предостерег убийцу: один раз в Египте, второй раз — в другом месте. И в обоих случаях преступника это не остановило… Так может получиться и здесь.
— Вы сказали, есть еще третий способ, — напомнил я.
— Ах да. Он требует от сыщика высочайшего мастерства. Нужно точно угадать, как и когда будет нанесен удар, и быть готовым вмешаться в момент, выбранный с предельной точностью. Вы должны поймать убийцу если не на месте преступления, то когда не останется ни малейших сомнений в его намерениях. А это, — продолжал Пуаро, — смею вас заверить, дело чрезвычайно сложное и деликатное, и я ни в коем случае не гарантирую успех! Возможно, я самоуверен, но не до такой степени.
— Какой метод вы предлагаете использовать здесь? — спросил я.
— Быть может, все три. Первый — самый трудный.
— Почему? Я бы подумал, что он самый легкий.
— Да, если вы знаете, кого собираются убить. Но разве вы не понимаете, Гастингс, что в данном случае я не знаю жертвы?
— Что?
Это восклицание вырвалось у меня невольно. Потом до меня начала доходить вся неординарность ситуации. Существует — должно существовать — какое-то звено, соединяющее серию преступлений, но мы не знаем, что это за звено. Не хватает мотива, что крайне существенно. А не зная его, мы не можем определить, кому угрожает опасность.
Пуаро кивнул, увидев по выражению моего лица, что я осознал, в каком мы оказались положении.
— Вот видите, мой друг, это не так просто.
— Да, — ответил я. — Я понимаю. Вам пока что не удалось нащупать связь между этими разными случаями?
Пуаро покачал головой:
— Ничего.
Я снова погрузился в размышления. Обычно преступления, совершенные одно за другим, предполагают их однотипность, однако здесь не было ничего подобного.
Я спросил:
— А вы совершенно уверены, что тут нет какого-нибудь мотива, связанного с деньгами? Ничего такого, что вы, например, обнаружили в деле Ивлин Карлисл?
— Нет. Можете не сомневаться, мой дорогой Гастингс, первое, что я ищу, — это финансовая заинтересованность.
Это было верно. Пуаро всегда был откровенно циничен в отношении денег.
Я снова задумался. Какая-то вендетта? Это лучше увязывалось с имеющимися фактами. Но даже в таком случае, казалось, не было никакого связующего звена. Я вспомнил прочитанную когда-то историю о серии бесцельных убийств. Ключом оказалось то, что все жертвы когда-то были присяжными заседателями. Преступления совершил человек, которого они приговорили. Мне пришло в голову, что нечто подобное могло быть в данном случае. К стыду своему, должен сказать, что утаил эту идею от своего друга. Для меня станет предметом гордости, если я приду к Пуаро с решением загадки!
Вместо этого я спросил:
— А теперь скажите мне, кто X.
К моей крайней досаде, Пуаро весьма решительно покачал головой:
— А вот этого, мой друг, я не скажу.
— Чепуха! Почему же?
Глаза Пуаро блеснули.
— Потому что, mon cher, вы все ТОТ же Гастингс. У вас все на лице написано. Видите ли, я не хочу, чтобы вы сидели, глядя на X с открытым ртом, и по выражению вашего лица каждый мог без труда
