Галанин был как в лихорадке, побежал во двор, приказал перенести труп в гараж, куда всегда сносили всех убитых. К нему подошел Красильников: «К вам идет Шура! она ничего не знает. Веселая, на граммофоне все утро играла. Он, ее Степан, купил вчера пластинок у украинцев… много хороших. В особенности одна: «Сердце, спасибо, что умеешь так любить!» Я слушал! мировая мелодия и слова!»
***
Шурка была в это день в самом деле очень веселая и счастливая. Ее мужу отвели квартиру из двух комнат в доме местного зубного врача, комнаты мировые, прекрасно обставленные, спальня с большой двуспальной кроватью и гостиная с круглым столом, диваном и креслами, большие окна с красивыми занавесками, из них видно было далеко, до леса!
Никогда в жизни не видела Шурка и Степан такой роскоши! ну как же не радоваться! На сегодня решили устроить праздник новоселья, на который пригласили русских офицеров, Бабушкина, Воробьева с его женой и Красильникова, просили и Галанина и тот тоже обещался, если ничего не помешает… Ввиду этой дурацкой поездки в Арлеф, отложили начало пьянки на после полудня, но вот в двенадцать часов пришел Красильников и попросил ее к Галанину, по какому то пустяковому делу, по какому не сказал, и побежал как сумасшедший вперед к штабу. Уже подходя к канцелярии встретила Козина, спросила где муж, но разве от этого заики можно было чего-нибудь добиться. Сегодня в особенности сильно заикался, минуты две пока не выдавил из своего горла: «В га… га… га… га… га… ра… же!»
Не постучав ворвалась в бюро Галанина, который сидел за столом и был чем-то видно недоволен. Увидав вошедшую Шурку, встал и пошел к ней навстречу и посмотрел на нее так, что она вдруг поняла, что случилось что-то страшное и непоправимое. Хотела вырваться из рук Галанина, который держал ее как клещами и говорил, как будто совершенно спокойно и даже безразлично: «Да, Шура! это ужасно! я не знаю как тебе сказать. Степан… он… он… убит… наповал… к счастью… не мучился.» Дальше не смог продолжать, потому что она кричала голосом, который совершенно не походил на голос человека: «Степа! мой муж золотой… где он… где?»
С ненавистью смотрела на Галанина, который отвернувшись смотрел в окно: «Ты! ты! его туда послал! не мог отложить! послать другого! Ты его убил! убивец!» Видя, что он опустил голову, бросилась опрометью из комнаты к гаражу, где стояла группа солдат с Красильниковым и Воробьевыми. Лена Воробьева с плачем ее обняла и повела в прохладный гараж, где на лавке лежал ее муж, спокойный и чужой. Когда она завыла, забилась на его груди, услышала за своей спиной голос тихий и очень усталый: «Вы, Лена уведите ее домой! Все это ни к чему, ничего не поправит и ничего не вернет, она сама не понимает, что кричит. Никто в его смерти из нас не виноват, виноваты террористы и они нам за него заплатят и дорого. Ага! она потеряла сознание! это хорошо! и для нее и для нас, подождите я сам ее отнесу!» Как во сне Шурка почувствовала как две сильные руки подняли ее, вздохнула с удовольствием, почувствовав покой и безразличие.
Пришла в себя уже дома, где собрались все русские женщины батальона, все три, Лена Воробьева, Катя Быкова и Маруся Павлова, плакали все вместе, с горя пили вино и уговаривали молодую вдову успокоиться и тоже выпить… «Напугала ты нас, Шурочка, разве так можно? Ты совсем с ума сошла! Галанина в груди ударила и так его ругала! Какой же он убийца? он сам своей жизнью ежедневно рискует, как твой Степа и наши мужья и весь батальон! Сегодня твой Степа, а завтра может быть и все мы! Тут нужно не плакать, не ругаться, а вместе дружно держаться!»
Долго смотрела ничего не понимая, на стол накрытый для новоселья, за которым молча сидели Батурин и Красильников, на своих подружек, удивлялась что не было Степы. Потом вспомнила все, вздрогнула, снова почувствовав холод мертвого тела, уже своим обыкновенным спокойным голосом попросила: «Лена! Катя, Маруся садитесь за стол! наливайте и пейте сами и дайте выпить Сане и доктору! Думала иначе! радость… новоселье… получилось горе… поминки! Все равно! дайте и мне!» — Выпила не поморщившись, стакан мару, спросила робко: «А где Алексей Сергеевич?» — «У него совещание с Баером, оба как с цепи сорвались! Хотят наказать, как следует, за твоего Степу! Вечером выступаем! Наша рота атакует их лагерь! Вы увидите, Александра Павловна, за смерть Степана заплатят гады во сто раз!!» Красильников бешено вращал белками красных глаз, плакал! его лицо жалко по бабьи морщилось: «Командует нами Калб! Галанин зайдет им, гадам, сзади. Ни один не должен уйти!»
***
Весь день был для Галанина неприятным, но решил пить неприятное горькое вино, которое ему подносила судьба, до конца и не морщась. В канцелярии на столе рассмотрел бумажник убитого террориста, в крови с деньгами и документами, деньги пересчитал, бумаги прочел, долго думал, потом решил самому отнести все это наследство его родным, — адрес был ясен и жили они совсем близко от штаба батальона, надел фуражку и пошел. Сын мадам Плюм ушел к макисарам неделю тому назад, просил не беспокоиться и ждать, — теперь уже скоро, скоро их город будет освобожден от бошей и тогда он вернется снова готовиться к экзамену на башо! И мадам Плюм не беспокоилась, тем более что сегодня всему городу стало известно о прорыве на Париж! Скоро войне конец! боши уйдут и вернется ее единственный сын. Оставалось только ждать и радоваться!
И вот, вдруг, пришел высокий худой бош, в фуражке на затылке такой высокий что стукнулся лбом о притолоку двери и его рот под короткими черными усами был сжат и неприятен. Он молчал и по мере того как его молчание продолжалось, спокойствие мадам Пишо растворялось в темном ужасном предчувствии… Впрочем это не было предчувствием, а уверенностью: раз бош пришел к ней в дом, значит что-то случилось с ее бедным Жаном. Или он попался к ним в лапы или был убит, что было одно и тоже. Зашаталась и схватилась за стол, что бы не упасть, спросила спокойным голосом, таким спокойным, что сама удивилась: «Что-нибудь случилось с Жаном? Убит?» И нисколько не удивилась, когда бош на правильном французском языке с едва заметным акцентом подтвердил криво улыбаясь: «Да, убит! Умер сразу и, наверное, не мучился. Убит потому что убил из-за куста моего самого лучшего офицера! После него осталась жена! они недавно поженились и жена его чуть не сошла с ума от горя. Он был русским и не по своей воле попал сюда. Но ничего не поделаешь, идет война и на войне стреляют и убивают. Вот его бумажник, тут его документы и 5225 франков. К сожалению все немного испачкано кровью, но все в сохранности. Его тело было потом унесено жителями Арлефа, я думал, что вам уже все известно и жалею, что ошибся. Прощайте! Советую уничтожить его удостоверение подписанное полковником Серве, оно может принести вам неприятности!» Бош повернулся и вышел и только, когда закрылась за ним дверь, мадам Плюм дрожа открыла липкий бумажник вынула оттуда все документы, машинально пересчитала деньги, — бедняжка он не успел даже истратить их, все 5225 фраков, все что она дала ему на дорогу в лагерь макисаров, были неприкосновенны. Потом с ужасом посмотрела на свои пальцы испачканные чем то красным, поднесла их к лицу, понюхала, когда почувствовала запах свернувшейся крови, смешанный с неуловимым запахом тления, закричала, выбежала на крыльцо и продолжала кричать вслед уходящему бошу: «Ассасен! ассасен! (убийца) Жан! о, Жан, мой бедный мальчик!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
