— Миша одно имя назвал, — подпустив в голос сомнения, ответил Александр Михайлович. — Депутат Митрофанов. Вы с ним как-то пересекались.
— Скорее всего, он — марионетка, — сходу определил Ярослав. — Ему сейчас тридцать с небольшим, организовать что-то серьёзное шестнадцать лет назад он вряд ли мог.
— Верно мыслишь, — кивнул Верховский. — На политическом горизонте он появился лет восемь тому назад и сделал с тех пор головокружительную карьеру.
— Кто-то его продвинул.
— Очевидное можно не озвучивать, — Александр Михайлович досадливо поморщился. — В деле «Цепи» Митрофанов, без сомнения, замазан, доказательствами пусть Старов занимается. Мне нужен его покровитель. Быстро. Пока круги по воде не успели далеко разойтись.
Зарецкий задумчиво оперся локтем о спинку стула, который подчинённые между собой именовали пыточным. Серебряный узор на чернильной ручке ловил солнечные блики.
— Есть документы по той конторе, что купила кусок земли с потенциальным разломом? — спросил Ярослав, склонив голову к плечу.
— Только то, что в свободном доступе, — сухо сказал Верховский. — Что-то мне подсказывает, что выйдем мы разве что на очередное подставное лицо.
— Можно поискать у этих подставных общие связи.
— Ты этим месяц будешь заниматься. Ещё варианты?
— Следственные архивы по тульскому…
— Забудь об этой макулатуре. У нас есть день, максимум — два. Делай, что хочешь, пользуйся своими талантами — я прикрою, но результат должен быть.
— Понял.
Сделает. Этот — сделает, хоть бы ему всю Управу пришлось перевернуть вверх дном. Что-то такое как раз и потребуется. Последняя точка в деле «Цепи» либо станет громкой и скандальной, либо не будет поставлена вовсе.
— Теперь о приятном, — Верховский мрачно усмехнулся и протянул подчинённому тонкую папку. — Вчера Викентьеву очень больно наступили на хвост. Он сам виноват, но и не ему одному застили взор карьерные перспективы. Отмываться теперь безопасности долго и упорно. Собственно, они уже начали. Здесь моральные компенсации и официальные покаянные письма. Я бы не хотел раздувать конфликт, так что буду очень признателен, если и ты, и Ирина извинения примете.
— Без претензий, — Ярослав мельком просмотрел бумаги и отложил папку на край стола.
— Замечательно, — Александр Михайлович поощрительно улыбнулся. — Думаю, что будут и ещё бонусы. Вы все отлично поработали. Буду откровенен — даже не ожидал.
— Но надеялись.
— С того самого момента, как сел в это кресло, — хмыкнул Верховский. — Надеялся, что однажды так будет. Но, признаться, в первые годы все мои начинания казались обречёнными. Ты должен помнить.
Зарецкий молча кивнул. Сколько времени прошло с тех пор, как они впервые сидели здесь вот так же — начальник и стажёр, один в ужасе от собственных промахов, второй потерянный и злой на себя и на весь мир? Верховский тогда нашёл в себе силы задвинуть куда подальше личную неприязнь и поверить двадцатилетнему мальчишке чуть больше, чем доставшимся ему вместе с отделом матёрым спецам. Не прогадал.
— Я был к тебе крайне несправедлив, — спокойно сказал Александр Михайлович. Зарецкий не изменился в лице — начальственная исповедь его не растрогала. Хорошо. — Не только во время стажировки, вообще. Всегда ждал от тебя больше, чем от других.
— Из-за наставницы, — уверенно предположил Ярослав.
Верховский кивнул.
— Да, из-за неё, разумеется. Ты чертовски на неё похож, знаешь? Не внешне, само собой. Манерой говорить и думать, жестами, суждениями. Я ещё на собеседовании заметил. Ни на миг не усомнился, что вы родственники.
— Сочту за комплимент, — Зарецкий осторожно усмехнулся.
— Сочти. Я всё понять не мог, какого лешего, — Верховский подпустил в голос ворчливого раздражения. — У меня потенциал был выше, а Лидия никогда не делала скидок на родственные связи. Но потенциал, очевидно, враньё, да и дело в другом.
— В необходимости. Я тогда не обошёлся бы без её помощи.
Александр Михайлович удовлетворённо кивнул. Либо подчинённый действительно так считает, либо раскусил манёвр и ловко подбирает правильные ответы. И то, и другое весьма неплохо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Очень мило с её стороны было оставить послание мне персонально, — заметил Верховский. Ярослав ничего не сказал. Судя по всему, насчёт биографии нынешнего начальника магконтроля наставница его не просвещала; он вёл бы себя иначе, начиная с собеседования и до сих пор. Пусть это остаётся как есть. — Ты знаком с Вяземским?
— Нет. Лично — нет, — уточнил Зарецкий. — Скорее всего, видел, но не запомнил.
— А вообще много людей знаешь из её круга?
— Почти никого. У меня нет никаких влиятельных связей, — Ярослав прохладно улыбнулся. — Давать поблажки было не в её духе.
— И при всём при том ты пришёл устраиваться на работу в контроль, — хмыкнул Александр Михайлович. — Нечем было пощекотать нервы?
Зарецкий бросил на начальника оценивающий взгляд.
— Я вам уже как-то говорил. Хочу привносить в мир порядок, — он усмехнулся краем рта. — А ещё досье офицеров контроля засекречиваются до первого уровня допуска.
После такого заявления и вышвырнуть можно. Верховский бы и вышвырнул лет пять тому назад, когда думал регламентами поперёд здравого смысла. Ладно уж, хватит мучить парня; всё, что нужно, он уже сказал.
— Теперь, может, больше не понадобятся такие предосторожности, — заметил Александр Михайлович. — Тебе, наверное, будет интересно: Обарин по результатам опросов уверенно лидирует в предвыборной гонке.
Ярослав небрежно пожал плечами.
— Рад за него.
— Магконтроль вне политики, — строго напомнил Верховский.
— Верно.
Наглец. Чернова, беднягу, аж трясёт от подобных выходок. Тяжко ему придётся после кадровых перестановок… Пусть привыкает, им ещё долго вместе работать. И, кстати, о выходках…
— Скажи мне, кудесник, — насмешливо хмыкнул Верховский, барабаня пальцами по столу, — как так вышло, что ведьма, удостоверение которой ты заверял, преспокойно раздумывала целый день, не доложить ли ей о запрещённых для её категории сведениях?
Сама невинность. Знает, шельмец, что начальник догадался, и всё равно…
— Я спрошу при случае насчёт ранее принесённых клятв.
Верховский фыркнул. Ну о чём тут говорить?
— Имей в виду: если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы первый обвинил тебя в нарушении служебной присяги и персональной ответственности, — заявил он. Зарецкий выслушал тираду с вежливо-недоумённым выражением лица; руки зачесались не то отвесить нахалу подзатыльник, не то покровительственно потрепать по плечу. — Девочка — золото. Из отдела ни в коем случае отпускать нельзя, вторую такую не найдём.
— Сам знаю.
Александр Михайлович пытливо прищурился.
— И что делать думаешь?
— А что тут думать?
И верно. Верховский выдвинул ящик стола, достал оттуда опечатанный безопасностью футляр и протянул подчинённому. Ярослав аккуратно снял пломбу, придирчиво оглядел «путеводную звезду», словно ожидал, что к старым сколам и царапинам прибавятся свежие, и повесил на шею.
— Спасибо.
— И как это ни одна собака не задумалась, на кой чёрт Свешниковой понадобилось писать завещание на артефакты, — ехидно заметил Верховский. Ярослав предпочёл пропустить это мимо ушей; конечно, так он и признается, что задурил когда-то голову контрольскому олуху! — По-моему, нам следует больше внимания уделять архивам минусов. Особенно сведениям о родственниках одарённых.
— Здравая мысль, — серьёзно сказал Зарецкий.
У Верховского возникло нехорошее и весьма стойкое подозрение, что над ним издеваются. Не одному Чернову тут тяжело. Что уж там, вся команда — один другого краше. Молодцы. Можно гордиться.
— Ах да, вот ещё что. Вдруг пригодится, — Александр Михайлович взял со стола телефон, скопировал короткий ряд цифр и отправил сообщение. — Ирина вчера звонила мне с этого номера. Я сперва подумал, что это хитрость, достойная Оксаны, но потом сообразил, что прежний телефон попросту был ей недоступен.
