— Спасибо.
— Не за что, — Верховский коротко улыбнулся и сухо напомнил: — Я жду результатов по делу. Сегодня, в крайнем случае — завтра.
— Да, хорошо.
Зарецкий небрежно вбросил «паркер» в нагрудный карман и поднялся с пыточного стула. Он уже почти толкнул дверь, когда Верховскому в голову пришло ещё кое-что, позабытое за ворохом более важных дел.
— Момент, — Александр Михайлович скрестил на груди руки. — Кто-то из вас поцарапал мне машину. Либо ты, либо Некрасов. Заднее правое крыло. Раньше там точно ничего не было.
— Пусть буду я, — легко согласился Зарецкий. — Сколько за ремонт?
— Всё вычту из премии, — зловеще пообещал Верховский. Станет проверять или нет? — Не смею больше задерживать.
Ярослав кивнул и вышел. Верховский выждал для порядка пару минут и выглянул в кабинет. Там было пусто; подчинённый отправился размышлять куда-то в другое место. Андреева бегония, крайне довольная жизнью, беззаботно покачивала листьями на сквозняке. Александр Михайлович прищёлкнул пальцами, заставив ярко-голубую лейку величаво взмыть над столом и оросить подсохшую землю в горшке застоявшейся водой. Да уж, леший побери, нынешний состав отдела магического контроля Управа запомнит надолго.
Хорошо. Очень хорошо.
LXX. Недостающее звено
Мама открыла дверь и молча поджала губы. Ира вымученно улыбнулась, поправила на плече лямку сумки. Утро дома явно не было добрым.
— Привет, ма, — наигранно весело сказала она. Так ведут себя дочери, припозднившиеся с ночной гулянки? — Я пришла.
— Вижу, — буркнула мама и посторонилась, пропуская Иру в коридор. Дверь сердито захлопнулась за спиной. — Разувайся, иди завтракать.
— Я не голодная. Но чаю попью, — Ира скинула кроссовки и бросила сумку на тумбочку. — А папа где?
— Машину чинить поехал, — резковато пояснила мама и скрылась в кухне.
Ира тайком перевела дух и поплелась следом. Дома всё было в точности так же, как вчера: идеальный порядок, правильный, проверенный временем уют. Тихо тикали настенные часы, клокотал чайник, в вазочке на столе горкой громоздилось печенье. Прежде кухня не казалась такой тесной.
— Ну, — мама раздражённо опустила чашку с чаем перед Ириным носом, — может, расскажешь, где ты пропадала?
Что ни скажи — будет лучше, чем правда. Правду нельзя, неразглашение никто не снимал. Да и мама, как ни крути, связана присягой и категорией.
— Да так, сначала по делам, потом в баре посидели, — нарочито небрежно ответила Ира и отхлебнула горячего чаю. — Со смородиной?
— Не знаю, — мама уселась напротив. В её голосе слышались нотки предстоящего скандала. — Ирина, что с тобой творится? Что ты мечешься туда-сюда? В студенчестве надо гулянки оставлять! У тебя, между прочим, работа есть, если Наталья Петровна ещё не решила тебя уволить!
— Не уволит, мам, — заверила её Ира. После того, как Верховский место в отделе предлагал — пусть попробует!
Мама сдвинула брови; над переносицей у неё залегла тревожная складка. Переживает, и всерьёз… Она не знает, как начальница канцелярии увещевала Иру не увольняться, и рассказать тоже нельзя — тогда придётся и про больницу, и про ссору с Черновым, и про тень. И когда это успело наплодиться столько секретов?
— Не зарывайся, дочь, — мрачно посоветовала мама. — Всему есть предел.
Не поспоришь. Она и не пытается. Только неужели мама всерьёз думает, что Анохиной есть дело до похождений одной из десятков сотрудниц? Ей лишь бы отчётность вовремя собрать и чтоб от начальников жалоб не было. Ира неопределённо дёрнула плечом, демонстрируя покаянную солидарность.
— Я понимаю, зачем ты к бабушке удрала, — сердито заявила мама. Нетронутый чай перед ней исходил ароматным паром. — Она Ольгу разбаловала и тебе тоже потакает. А ты что творишь? То в какой-то отпуск непонятный сорвалась, то все вещи оставила чёрт-те где, то пропадаешь без предупреждения, и не дозвониться до тебя никак! Где ты ночевала, скажи на милость?
Ира сдержала вздох и посмотрела ей в глаза.
— У коллеги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мама досадливо скривилась.
— Коллега, надеюсь, женского пола?
— Нет, — Ира невольно улыбнулась, глядя на обескураженное мамино лицо. — Да, мам, всё так, как ты подумала. Мы… встречаемся.
Если это можно так назвать. Но, опять же, поди расскажи…
— Ты имеешь в виду… — мама нервно обняла ладонями кружку. — Коллега — это…
— Офицер контроля, — подсказала Ира и искренне прибавила: — Один из лучших.
Рука с аккуратно накрашенными ногтями зачем-то схватилась за подвернувшуюся салфетку, лихорадочно её скомкала. Мама пристально наблюдала за собственными пальцами, будто ничто в мире не могло быть важнее формы бумажного шарика. Дёрнула уголком рта, сердито сжала ладонь.
— Ира, — осторожно начала она, тревожно глядя на дочь через стол, — твои… коллеги, они ведь… очень прилично зарабатывают. Ты же не из-за…
— Нет, не из-за денег, — вздох всё-таки вырвался из груди. Ира как-то вообще об этом не думала — не до того было. Да что там, когда Яр впервые её целовал, у них на двоих всего-то и было, что горстка иномирных монет, полкуска сыра и мрачные перспективы на будущее! — Просто… так сложилось.
— Вы же знакомы всего пару месяцев!
Несколько больше. Ира досадливо закусила губу. А ведь в маминых глазах дочь и впрямь выглядит, мягко говоря, легкомысленной. Знай она, сколько всего вместилось в эти короткие месяцы, наверняка поняла бы…
— Мам, — Ира серьёзно взглянула матери в лицо. — Я понимаю, чего ты переживаешь. Думаешь, я голову потеряла и глупости делаю. Это не так.
Мама растерянно открыла и закрыла рот. На дочь она смотрела так, словно видела впервые. Она ждала обиды, невнятных оправданий, может быть, даже истерики — не дождалась; гневная тирада пропала втуне. Ира слабо улыбнулась.
— То, что я к бабушке ездила — так по работе надо было, — уверенно продолжила она. — Я не могу пока рассказать, потому что дело засекречено… Всё уже в порядке! — поспешно сказала Ира: с маминого лица стремительно исчезли краски. — Мне просто надо было уехать из Москвы ненадолго, вот и всё. Начальник просил.
Должен был попросить, но это уже детали. Ира рассчитывала, что волшебное слово «начальник» успокоит маму, однако она только ещё больше разнервничалась. Схватила со стола чайную ложку, стиснула в пальцах, отложила, словно обжёгшись.
— Ира, — проговорила она почти шёпотом, — во что тебя втянули?
Не втянули — сама влезла по большой глупости. Но это лучше оставить за кадром.
— Да ни во что, — Ира непринуждённо пожала плечами. — Просто обычное дело, надо было помочь. Что ж теперь, если у контроля что не секретное, то сверхсекретное?
Мама горестно качнула головой — несколько крашеных рыжеватых прядей выбились из тугого узла и остались болтаться у висков — и тихо пробормотала:
— Не надо было мне соглашаться.
— На что соглашаться, мам? — быстро переспросила Ира. Материн тон ей не понравился. — Чтобы Павел Сергеевич меня в Управу устроил?
А она ещё, помнится, нос воротила. Надо поблагодарить Сафонова при случае, он тоже будет рад, что его протеже освоилась и прижилась… Мама вперила взгляд в безупречно чистую столешницу и нервно переплела пальцы. Да что теперь не так?
— Ириша, — сказала она кружке с чаем, — офицеры контроля — люди влиятельные… Обеспеченные. Мы им… как бы сказать… не ровня.
— А Свириденко — ровня, что ли? — не удержалась Ира. — Татьяна Ивановна тоже обеспеченная, но ты же мне Славика сватала.
— Ох, ты ведь не знаешь, — мама тяжело вздохнула. Ира всерьёз напряглась. — Татьяну Ивановну неделю как похоронили. Инфаркт.
— Ого, — Ира неловко закусила губу. Она не знала, что ещё тут нужно сказать.
Мама тряхнула головой, будто отгоняя мрачные мысли.
— Свириденко — они как мы, простые люди, — глядя в сторону, сказала она. — Славик так вообще… Слова никому поперёк сказать не смеет.
— Да он болван избалованный, — буркнула Ира. Солнечный денёк, решетчатый забор парковки, перекошенная рожа Свириденко… Тогда он казался ей серьёзной проблемой.
