над его дружками, занявшей не более четырех секунд.
Бубба стоял у него за спиной, и крышка бака в его руках была поднята, как щит гладиатора. Он похлопал Мэнни по плечу, отчего тот изменился в лице.
Когда он повернулся, Бубба нащупал свободной рукой его затылок, ухватил его, а затем металлическая крышка четырежды опустилась ему на голову со звуком, с каким шлепнулся бы арбуз с крыши дома.
— Мэнни, — сказал Бубба, когда тот стал оседать на землю. Он ухватил Мэнни за волосы, и тело того изогнулось в его руках, мягкое и податливое. — Мэнни, — повторил Бубба, — как ты, приятель?
Они побросали Мэнни и Джона в фургон, а двух других парней — в контейнер мусоровоза вместе с тухлыми помидорами, гнилыми бананами и полиэтиленовыми подносиками от замороженных полуфабрикатов.
Была пугающая секунда, когда рука Нельсона потянулась к гидравлической ленте в задней части контейнера и он спросил:
— Можно мне, Бубба, а? Можно?
— Не стоит, — сказал Бубба. — Слишком шуметь будет.
Нельсон кивнул с огорченным видом.
Мусоровоз они утром увели со стоянки Службы экономической безопасности в Брайтоне. Сейчас они оставили его, направившись к фургону. Бубба окинул взглядом выходившие на улицу окна. Там никого не было. Но если б кто-то там и оказался, следовало учитывать, что происходило все это в Норт-Энде, мафиозном районе, где люди с рождения усваивают одну нехитрую заповедь: что бы ты ни видел, ты этого не видел, офицер.
— Хороший прикид, — обернулся я к Буббе, когда он влез в фургон.
— Ага, — сказала Энджи. — Форма мусорщика тебе к лицу.
— Инженера санитарной службы, — поправил Бубба, — чтобы быть точным.
* * *
Бубба мерил шагами верхний этаж своего склада, время от времени прикладываясь к горлышку водочной бутылки, улыбаясь и поглядывая на Джона и Мэнни, туго прикрученных веревками к металлическим стульям и все еще находившихся без сознания.
Нижний этаж склада Буббы был опустошен, верхний — теперь, когда дело его было ликвидировано, также был совершенно пуст. На среднем же этаже помещалась квартира Буббы, и там, как я полагал, было бы уютнее, не покрой он все в преддверии годичного отсутствия тряпками и чехлами и не начини всю квартиру взрывчаткой. Да, взрывчаткой, вы не ослышались.
— Малыш очухивается, — сказал Игги Туоми. Он, как и брат его с Нельсоном, сидели рядышком на сдвинутых вместе кипах старых циновок, передавая друг другу бутылку. То и дело без всякой видимой причины они прыскали от смеха.
Джон открыл глаза, когда Бубба мощным прыжком перемахнул пространство помещения и присел перед ним в позе борца сумо, положив руки на колени.
На секунду мне показалось, что Джон тут же потеряет сознание.
— Привет, — сказал Бубба.
— Привет, — выдавил из себя Джон.
Бубба низко склонился к нему:
— Вот какое дело, Джон… Ты ведь Джон?
— Да, — сказал Джон.
— Ладно. Ну так вот. Здесь мои друзья Патрик и Энджи. Они зададут тебе несколько вопросов. Понял?
— Да. Но я не знаю…
Бубба поднес палец к губам Джона:
— Тш-ш… я еще не кончил. Если ты не станешь отвечать на вопросы, Джон, то здесь присутствуют и другие мои друзья. Видишь их вон там?
Бубба посторонился так, чтобы Джон мог разглядеть трех типов, развалившихся в углу на циновках и потягивающих из бутылки в ожидании, когда можно будет приступить к делу.
— Если ты не станешь им отвечать, Патрик и Энджи уйдут, а я с друзьями сыграю в нашу с тобой любимую игру при участии Мэнни, а также огромной отвертки.
— Ржавой отвертки, — загоготал один из братьев Туоми.
Джона стало корчить, и не думаю даже, что он понимал, что с ним происходит. Он глядел вверх на Буббу, как если бы перед ним материализовался призрак или какой-то кошмар из его снов.
Сев на Джона верхом, Бубба отвел с его лба пряди волос.
— Вот так-то, Джон. Договорились?
— Договорились, — сказал Джон, часто кивая.
— Договорились, — повторил Бубба и удовлетворенно кивнул. Он потрепал Джона по щекам и слез с него. Затем, подойдя к Мэнни, он брызнул ему в лицо водкой.
Мэнни очнулся, закашлялся и, потянув на себя веревки, стал выплевывать водку, попавшую ему в рот.
Первое, что он произнес, было:
— Что это?
— Привет, Мэнни.
Мэнни взглянул на Буббу и попытался было храбриться, на секунду изобразив привычное ему бесстрашие, но Бубба лишь улыбнулся, и Мэнни вздохнул и потупился.
— Мэнни! — воскликнул Бубба. — Рад, что ты снова с нами. Дело вот какое, Мэнни. Джону надо рассказать Патрику и Энджи все, что они захотят узнать. Если я решу, что он лжет, или если ты ему помешаешь, я тебя малость прижгу.
— Меня? — переспросил Мэнни.
— Тебя.
— А почему не его, если лгать будет он?
— Потому что ты гореть будешь лучше, Мэнни.
Мэнни прикусил губу, и глаза его наполнились слезами.
— Скажешь им правду, Джон.
— Пошел ты… Мэнни!
— Скажешь!
— Скажу! — взвизгнул Джон. — Но не потому, что ты мне велел! «Почему не его»! — передразнил он. — Тоже мне друг! Если мы отсюда выберемся, я всем расскажу, как ты плакал, точно старуха!
— Я не плакал.
— Еще как плакал!
— Джон, — сказала Энджи, — кто уничтожил банковский счет Патрика и его кредитные карточки?
Джон уперся глазами в пол:
— Я.
— Каким образом? — спросил я.
— Я в налоговой инспекции работаю, — сказал он.
— Значит, ты все это и восстановишь, — объявила Энджи.
— Ну, — промямлил он, — уничтожить намного легче, чем восстановить.
— Джон, — сказал я. — Погляди-ка на меня!
Он поглядел на меня.
— Восстанови их.
— Я…
— К утру.
— К утру? Это невозможно. Требуется…
Я навис над ним.
— Ты можешь одним махом уничтожить мой кредит, и это очень страшная вещь. Но я могу одним махом уничтожить тебя самого, и это еще более страшно. Согласен?
Он сглотнул, и у него на шее подпрыгнул кадык.
— К утру, Джон. Завтрашнему.
— Ага, — сказал он. — Ладно.
— Ты и у других кредит уничтожал? — спросил я.
— Я…
— Отвечай ему, — сказал Бубба, не отрывая взгляда от своих ботинок.
— Да.
— У тех, кто пытался оставить Церковь Истины и Откровения? — спросила Энджи.
— Эй, погодите-ка, — вмешался Мэнни.
— У кого есть спички? — спросил Бубба.
— Молчу, — сказал Мэнни. — Молчу.
— Нам известно все относительно «Утешения в скорби» и Церкви, — сказала Энджи. — Один из способов расправиться с непокорными, который вы практиковали, — это лишение
