через гумно монастырское, застал он человека, крадущего пшеницу. Ворв испуге пал к ногам игумена и умолял его не объявлять о его поступке. Преподобный не только не укорил его ни одним словом, но еще сам поднял на плечи его мешок и отпустил с миром, напомнив ему только о том ответе, который должны мы дать за дела свои пред Судом Божиим.
За несколько лет до кончины, преподобный Иов принял великую схиму с именем Иоанна. Большую часть времени проводил он теперь в пещере, в строгих подвигах поста и молитвы. «Если бы каменная пещера, в которой тайно подвизался преподобный, имела уста, – говорит ученик его Досифей, – она о многом поведала бы нам». Впрочем, не оставлял он забот и об иноках обители; в 1649 году под его смотрением построен был великолепный храм Святой Троицы. В пещеру затворялся он иногда на три дня, иногда на целую неделю, чтобы проливать слезные молитвы за себя и за бедствующее православие края. Однажды во время пламенной молитвы его небесный свет осиял пещеру его и отразился из глубины пещеры на храме обители. Свидетель сего чуда Досифей пал в ужасе. От подвигов стояния молитвенного ноги преподобного Иова отекли и покрылись ранами. Это можно видеть и поныне на нетленных мощах его. Гниение страдавших ног было так сильно, что тело кусками отпадало от костей, но блаженный подвижник переносил страдания с дивным терпением, по примеру древнего Иова. В таких подвигах дожил он до ста лет и, предсказав день смерти своей за неделю, тихо, без всяких страданий, почил 28 октября 1651 года 14.
Над мощами преподобного Иова являлся свет. Спустя семь лет по преставлении его блаженный игумен Почаевский явился Дионисию Болобану, митрополиту Киевскому, и сказал, что Господу угодно открыть мощи его. Видение повторилось в другой и в третий раз и сопровождалось угрозой гнева Божия за неисполнение воли Божией. Наконец митрополит Дионисий с архимандритом Феофаном и с братией обители (8 августа 1659 г.) открыл гроб преподобного Иова, и мощи его обретены нетленными. При этом последовали исцеления. Самое замечательное из них совершилось над больным Почаевским игуменом Досифеем. Накануне праздника Воздвижения Креста Господня прибывшая в обитель благородная панна Домашевская услышала с прислугой своей необыкновенное пение, исходившее из храма, тогда как в окнах светился огонь 15. Сперва подумала она, что иноки совершают всенощное бдение. Посланная служанка Анна нашла церковные двери отворенными и в храме слышала пение, а когда вошла в храм, увидала преподобного Иова среди светлых мужей, совершающих молитву. В страхе стояла она неподвижно, но угодник Божий, обратясь к ней, сказал: «Не бойся, девушка, иди и позови ко мне игумена Досифея». – «Он лежит на смертном одре», – отвечала Анна. Преподобный подал ей шелковый плат, омоченный в миро, и велел отнести к больному. Анна пошла и у дверей кельи стала звать игумена в храм от имени преподобного Иова. Больной сперва принял этот зов за мечту; потом, оградив себя крестным знамением, взял плат, положил его на себя и, почувствовав себя окрепшим, встал с постели и пошел в храм. Экклесиарх, пришедший к началу утрени, изумился, увидав того, кто вчера лежал на смертном одре. «Как это ты, отче, пришел сюда?» – спросил он игумена. «Отец наш Иов молится за нас и послал мне исцеление», – отвечал игумен. Припомним еще одно чудо из наших времен: в 1832 году девица Матрона из Оренбургской губернии, три года страдавшая головной болью и отвращением ко всему святому, приведена была на богомолье в Киев. там увидела она во сне старца, украшенного сединами, и близ него некую жену в белом одеянии. По слухам о чудесах Почаевской иконы Богоматери отправилась она в Почаевский монастырь и здесь над мощами преподобного Иова получила облегчение, а перед чудотворной иконой Богоматери полное исцеление 16. Это было за семь лет до уничтожения в пределах Русской земли той унии, от которой так много страдали православные в XVII и XVIII веках.
Примечания
1 Важнейшее из сочинений Захарии «Палинодия, или Оборона святой кафолической Церкви», к сожалению, доныне остается в рукописях. Здесь отец Захария с силой мысли и теплотой чувств поражает противника на каждом шагу его и предлагает много любопытного о состоянии Православной Церкви. В другом сочинении, «Предисловии к толкованию посланий апостольских», Захария предлагает прекрасное увещание духовным и мирянам изучать священные книги.
2 Труд Сильвестра Коссова, в то время префекта киевской коллегии, издан в Киеве в 1635 году, на польском языке. В предисловии Сильвестр пишет: «Посещая пещеры киевские и гробы святых отцов и чудясь нетлению святых тел их, не раз я горько плакал, что несчастливое завистливое время до сей поры не явило свету избранных Божиих, которых прославил Сам Бог. Когда же нынешний наш архипастырь (Петр Могила) изъявил свое попечение и волю, чтобы жития святых были очищены от праха и изданы в свете, тогда я охотно углубился в хроники и летописи греческие, славянские, латинские, русские и польские, чтобы узнать – кто были сии избранные Божии и когда они жили».
3 Афанасий Кальнофойский, инок пещерного монастыря, сочинил на польском языке «Тератургима чудеса, или Как в самом Печерском монастыре, так и в обеих святых пещерах», с историческими замечаниями. Набожный повествователь исчисляет до 64 чудес, современных ему (1594–1638), присовокупляя клятвенное свидетельство от каждого объявлявшего о чуде, совершившимся над ним. Все это описание предпринято и совершено было с тем, чтобы опровергнуть злонамеренные клеветы униатов и иезуитов, будто в Православной Церкви нет более чудес.
4 Митрополит Евгений замечает, что «съехавшиеся на сейм православные депутаты признали престарелого Исаию неспособным, а может быть, он не был еще и посвящен. Ни Сильвестр Коссов, ни киевский каталог не полагает его в числе киевских митрополитов» (Описание Киево-Софийского собора и киевской иерархии. Киев, 1825, с. 166 и 171). Некто Ерлич в своей летописи, писанной на польском языке, обвиняет Петра Могилу в низвержении Исаии и грубых поступках с ним. Но Ерличу нельзя верить, потому что он, как шляхтич, не любил казаков, а Петр Могила был всегда к ним благосклонен и опирался на казачество, а потому шляхетство старалось всячески очернить его. Скорее можно думать, что старец-подвижник Исаия, дряхлый и немощный, сам благословил любимого архимандрита Печерского искать себе первосвятительского места. Если бы избрание Могилы было не по мысли Исаии, он успел бы предупредить исполнение придуманного дела, продолжавшегося почти год, и не преминул писать об этом и к православным, бывшим на сейме, и к подведомственным ему епископам, и даже к самому королю; а мы
