Наручники на моих запястья изгибаются и соскальзывают вниз. Их звон кажется слишком громким. Пальцы Лео зарываются в мои волосы, он целует мой лоб, моё лицо, почему‑то мокрые ресницы.
– Настя, милая моя, драгоценная моя… Настя… Настя…
Судорожно выдохнув, он прижимает меня крепко‑крепко, и крылья окутывают меня, отгораживая от яркого света, от множества посторонних глаз. Обнимаю его за талию, прижимаюсь. И плачу. Так глупо плачу.
– Лео, Лео…
Ох, хватит этой сентиментальности!
А слёзы всё равно текут, щиплют ссадину на щеке. Кажется, сейчас всхлипну. Совсем расклеилась.
– Они тебя обижали, – рокочет Лео, и земля под нами дрожит в такт его словам, дребезжат стёкла.
Вдалеке, за пределами гетто с отключённой системой магиндикации, взвывает сирена – знакомый сигнал о превышении допустимой концентрации магии.
А земля дрожит, и всё вокруг дрожит, хрустят стены домов, асфальт.
– Они посмели к тебе прикоснуться…
Асфальт трескается.
И я понимаю, что это Лео, это его сила сотрясает землю и готова всё сокрушить в наказание за то, что меня схватили. Но при всей этой разрушительной силе он прижимает меня так трепетно, что я даже боли в свезённой об асфальт скуле не ощущаю.
– Тихо, тихо. – Крепче обхватываю его. – Всё нормально, я сама виновата, просто забери меня отсюда, Лео, прямо сейчас.
Это правда: инкубы и суккубы не виноваты, что я оказалась здесь, они просто защищались от мага, навлекавшего на их гетто беду. Защищали свой дом, детей. А если Лео выплеснет здесь магию, всё может кончиться совсем плохо, даже приходом Безымянного ужаса!
Запрокидываю голову. Радужки Лео горят, он осторожно касается моей щеки под ссадиной, щекочет прохладой чёрных острых когтей.
– Забери меня отсюда, – я наклоняю голову, прижимаюсь к его пальцам, к его ладони. – Лео…
Он распахивает крылья – такие огромные и мощные – крепче обнимает меня и рывком взмывает вверх. Мы поднимаемся над растрескавшейся землёй, перекорёженной решёткой, над воем сирен прилегающего к гетто промышленного квартала.
Над огромным, почти фантастически невероятным городом‑кольцом из огней.
Пальцами ощущая, как сокращаются на спине крылья Лео, я оглядываюсь через плечо.
Под нами вспыхивают накопители магии и искрами уносятся в притаившуюся в центре ужасную тьму.
Доносятся обрывки воя сирен.
Холодный пронизывающий ветер обжигает меня, треплет наши волосы и крылья Лео. Мы так головокружительно высоко. Сердце пропускает удары, но это не страх… это безумный восторг. Хочу уметь летать!
Крепче прижимая меня, Лео меняет положение крыльев, и мы срываемся вниз. Из груди вырывается визг, меня всю перетряхивает, всё внутри переворачивается от этой скорости, от этой высоты. Но я не прячу лицо на груди Лео, я продолжаю смотреть, щуря слезящиеся от ветра и холода глаза.
Мы планируем над широкой лентой города, внизу проползают игрушечные домики, а по дорогам несутся игрушечные машинки.
– Это так… так… – ветер мешает говорить, он слишком холодный, колючий.
Лео парит. Проносится над ярко освещёнными улицами. Всё ниже, ниже и ниже. И наш безумный полёт сопровождают вспышки отстреливающихся накопителей магии. Стыдно, что из‑за нас все опять под угрозой, но утешает то, что вспышки миниатюрных двигателей разгораются всё реже. Похоже, Лео выделяет всё меньше опасной магии.
Интересно, как там Саламандра? Куда она отправится? Раньше она меня находила, а теперь?
Мне холодно, и я наконец утыкаюсь лицом в грудь Лео, спасая глаза от леденящего ветра. Сцепленные под крыльями пальцы сводит. Я дрожу. Выстукиваю зубами дробь.
– Мы почти дома, – дыхание Лео согревает мою макушку. – Не бойся, я тебя удержу!
На развороте нас встряхивает, я отчаянно вцепляюсь в Лео. Мы снова падаем вниз. Шелест, взмахи крыльев, рывок, толчок – и Лео шумно пробегает по полу, разворачивается и врезается в стену.
Мы… в коридоре с гладкими красивыми стенами и фигурными светильниками. Здесь теплее, намного теплее. Каким‑то чудом Лео перед торможением о стену успел убрать крылья.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он подхватывает меня на руки и под весёлый перестук моих зубов проносится по коридору к знакомой двери. Морщится. Ставит меня на ноги и быстро нажимает кнопки кодового замка.
Ещё мгновение, и дверь с писком открывается, а Лео снова подхватывает меня и вносит в темноту квартиры. Вспыхивает свет. Строгая роскошь этого жилища так сильно отличается от убожества гетто, что кажется принадлежащей другому миру. Лео опять ставит меня на пол – деревянный, что для Нарака почти драгоценность! – чтобы закрыть дверь, запереть на обычный замок и повесить поперёк неё балку. Вроде прежде такой не было.
Меня разбирает нервный смех: в любовных историях двери как‑то незаметно сами открываются‑запираются, а тут столько манипуляций. Я подношу закоченевшие пальцы к губам, грею дыханием.
– Настя, – Лео обхватывает мои руки ладонями. Его глаза уже не кажутся светящимися, но так даже лучше, так он живее, какой‑то более реальный.
Хотя рога – рога по‑прежнему впечатляют.
Теперь, вблизи, в ярком свете, я различаю в его волосах белую пыль. Она пробралась везде – и в фигурные бороздки рогов, и в ресницы, набилась в сочленения доспеха, во все щёлочки.
Пыль и грязь у меня под ногтями, на платье. Я… мы оба словно где‑то извалялись.
Снова я оказываюсь в сильных руках Лео, он быстро проносит меня по коридорам в ванную.
Ванна! Горячая вода!
– Мне нужно проверить безопасность дома, – выдыхает Лео и ставит меня в белоснежную полость. – Я сейчас.
Он исчезает за дверью.
Так‑то разумная предосторожность, но… До дрожи страшно. Почти больно, что он сейчас не рядом, меня парализует холодный ужас от ощущения, что Лео больше не вернётся, пропадёт навсегда, оставит меня одну.
В зеркале я вижу своё отражение: перепуганная, потрёпанная, грязная, с выглядывающей из декольте кромкой кружев.
Одна.
– Лео, – зову я сипло, и мне стыдно за этот детский страх, за жалобные ноты, за то, что неотрывно слежу за дверью, и внутри всё скручивается от страха, и хочется кричать: не бросай меня, не уходи!
Лео врывается в ванную. На мои щёки срываются слёзы, я обхватываю себя руками, борясь с остатками чуть не накрывшей меня паники. Дышать трудно.
Захлопнув дверь, Лео забирается ко мне. Он рядом, рядом!
– Всё хорошо, всё хорошо, Настя, всё хорошо, моя милая, – он шепчет, он обнимает меня, целует лицо.
Нас ударяют шумные, упругие струйки воды. Их много‑много‑много, такие горячие. Они смывают грязь. С наших тёмных волос, по тёмной броне Лео текут белёсые ручейки. Вода смывает холод с кожи, но внутри меня всё сковано ледяным страхом.
– Не уходи, – я вцепляюсь в пояс Лео. – Только не уходи сейчас.
– Не уйду, – обещает он, целуя моё лицо. – Не уйду, дом в защитном режиме, мы в безопасности сейчас, всё хорошо…
Его ладони скользят по моим плечам. Его тоже трясёт. Он прижимает меня к своей жёсткой груди.
Сотни мелких брызг от расколотых струй воды осыпаются на стены и нас. Вода такая горячая, и она всё ещё немного подкрашена белым.
– Мы грязные, мы такие грязные оба, – бормочу бессвязно, пытаясь отвлечься от своего страха, оглядываюсь на зеркало, но оно запотело, наши отражения – смутные тени.
– Так сейчас помоемся! – Лео зацепляет скрытые по бокам брони молнии, тянет.
Ловко расщёлкивает крепления на груди и, отступив, стаскивает с себя гибкую верхнюю часть брони. Она с шумом отлетает на пол. Лео облегчённо вздыхает.
Вода окатывает его скульптурно‑прекрасный торс, струйки барабанят по огромному свежему синяку на плече. Похоже, на него грохнулось что‑то большое и очень тяжёлое. Лиловые разводы захватывают ключицу. Я провожу пальцами под ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Больно?
– Нет. – Лео стягивает с полки гель для душа и мочалку, разворачивается ко мне. Задумчиво смотрит.
И вручает мне помывочные принадлежности.
Опустившись на одно колено, – его громадные рога покачиваются на уровне моей груди, – расстёгивает молнию сапога, осторожно тянет его с моей ноги.
