Даже когда мои собственные угаснут, это продолжит мучить, напоминать, что я недостаточно хороша для любви.
Как же бесит эта слабость! Зависимость от чужих чувств!
В ярости отхожу от зеркала и ударяю стену основаниями кулаков. Физическая боль обжигает слегка. Ударяю ещё раз.
Дёргается ручка двери.
– Настя?! – кажется, Лео встревожен. – Ты в порядке?
Ноющие руки прижаты к холодной стене, я утыкаюсь в неё лбом:
– Да. Лео, приготовь, пожалуйста, завтрак.
Он молчит. Собирается послать?
– Что ты хочешь? – интонации странные.
Так кажется из‑за того, что нас разделяет дверь?
Или его отношение изменилось в худшую сторону?
Или я просто накручиваю себя?
– Блинчики с мясом и сметаной! – кричу в ответ.
Пусть занимается. Ну, или шлёт меня сразу с такими запросами, зато честно и понятно, и не придётся ждать расставания, и не привыкну к нему сильнее за время вместе.
– Хорошо, попробую организовать… ты… в порядке?
– Да, в полном, люблю утром одна мыться. Иди.
Молчание.
Молчание.
Молчание…
– Хорошо, Настя. Но если понадоблюсь – зови.
Выдыхаю: кажется, прямо сейчас выставлять меня из своей жизни Лео не собирается.
Развернувшись, сползаю по холодной стене. Закрываю лицо руками.
Ну зачем я это всё начала? Зачем привязываюсь? Зачем позволяю себе к нему привыкать? Ведь от этого только хуже! Один перевод наших отношений в совместные меняет всё!
***
Леонхашарту тревожно. И дело не только в том, что в Нараке творится непонятно что, он опять едва не устроил мировую катастрофу и не понимает, что с его магией, почему всё ощущается как‑то иначе.
Больше всего Лео беспокоит Настя.
Всё ли ей понравилось? Как себя чувствует? Приняла, наконец, его ухаживания, и можно уже выдохнуть, или совместная ночь лишь порыв благодарности?
– Это безумие, полное безумие, – шепчет Лео, закручивая золотистый рассыпчатый фарш в тонкий блин.
По кухне он носится в трусах и фартуке, пару раз брызнул раскалённым маслом на кожу, но не останавливается – некогда останавливаться! Ещё и сметаны нет, а заказать никак: стоит снять усиленную защиту – и на них обрушатся все проблемы мира. Посыплются звонки, срочные сообщения. Может, внизу армия собралась и готова взять дом штурмом. Откроешь дверь – придётся со всем этим разбираться.
Глупо оттягивать неизбежную встречу с проблемами. А Лео оттягивает, чтобы у него с Настей было это утро вместе, возможность поговорить спокойно и откровенно.
Он принимается за следующий блин, а сковородка шкварчит, ожидая уже начинённые для финальной обжарки.
Появление Насти Лео ощущает всем своим почти обнажённым телом, и от прокатившегося по телу жара волоски становятся дыбом. Кстати фартук надет, весьма кстати. Лео разворачивается:
– Доброе утро.
Сердце у него стучит где‑то не на месте и слишком часто. Он оглядывает кутающуюся в его махровый халат Настю. Она хороша, несмотря на ссадину, и… холодна.
– Доброе. – Настя подтягивает слишком длинные полы и садится за стол. – У тебя масло не перегреется?
Спохватившись, Лео выкладывает начинённые блины на сковороду. Это помогает ему немного успокоиться и собраться с мыслями.
Ему бы очень пригодился совет мамы или отца о девушках, но родителей нет, и сейчас их отсутствие, невозможность поговорить о таком важном и личном ощущается острее.
Со сковороды Лео выкладывает блины на плоскую стеклянную тарелку и вынимает из микроволновки плошку с розовым соусом. Тот как раз достаточно постоял после разморозки. Не сметана, но нечто похожее, чуть пряное. Из тонкой полоски блина Лео формирует сердечко и заполняет его соусом.
Отставив плошку, оглядывает своё творение, тихо вздыхает и вместе с тарелкой разворачивается к Насте. Ставит завтрак перед ней:
– Ты выйдешь за меня замуж?
Глядя на соусное сердечко, Настя сцепляет пальцы:
– Не… не знаю.
Сердце Лео застывает. «Хотя бы не нет», – утешает он себя, но это как‑то не очень помогает. Вопрос срывается прежде, чем Лео это осознаёт:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Тебе не понравилось?
– О, нет. – Настя неловко взмахивает руками. – В смысле понравилось, но нет, дело не в этом. Просто… э… всё слишком внезапно. Э… я не хочу торопиться. Это… Хм… Спасибо, выглядит очень аппетитно. А вилку можно?
Вздохнув, Лео достаёт нож и вилку, кладёт рядом с тарелкой.
Ему совсем не нравится, задевает, что Настя выглядит такой… отстранённой и явно сожалеющей о случившемся.
«Рано я обрадовался», – он разворачивается и без изысков накладывает себе блины и фарш. Поводит занывшим от неудачного движения плечом, на которое вчера грохнулась стальная балка и каким‑то чудом не переломала всё.
После всех этих приключений Лео ещё не восстановился, и усталость то и дело тянет мышцы, туманит разум, а разум ему сейчас нужен ясным. Ночью они с Настей сквозь сон поделились друг с другом своими приключениями. И если Лео в состоянии полудрёмы просто торчал в кристалле и с этим более менее всё ясно, то ситуация с агентом Яд требовала ответных действий.
А Лео вместо того, чтобы думать об этом, думает о Насте, о ней в его руках, о ней под ним, просто о ней в любой форме и виде.
Он садится напротив Насти, всматривается в её такое красивое лицо, воспоминание о котором скрашивало ему заточение в кристалле.
Она поднимает на него взгляд, и в её шоколадных глазах Лео не видит ни капли нежности. Его сердце сковывает льдом, и Лео не знает, что с этим делать, что ему вообще делать со своей внезапно ставшей странной и непонятной жизнью.
И в момент этой ужасающей его растерянности даже сигнал о взломе защитной системы дома кажется Лео благодатью, способной отвлечь от страшной мысли, что Настя никогда его не полюбит.
Глава 27
Почему своих тараканов дрессировать настолько трудно? И вроде понимаешь, что они обнаглели, а разогнать этот цирк с комплексами не получается.
Демон, архисоветник, спортсмен, наконец, просто красавец мне собственноручно блинчики печёт, а я вместо того наслаждения этим, вкусом, свободой и тем что, как ни странно, жива, мучаюсь. Ну не дура ли?
В одних трусах и фартуке Лео выглядит просто изумительно: так по‑домашнему, мило и в то же время мощно благодаря скульптурности тела.
А я обстоятельно так мучаюсь, до холода внутри, до потери вкусовых ощущений, до…
Мне так плохо, что голова болит.
А Лео… какой‑то несчастный, когда садится напротив меня.
Неловко получилось с вопросом о «понравилось».
В целом полно неловкостей.
И я против воли жду, когда он скажет «нам надо поговорить» и чего‑нибудь подобное, чтобы выставить меня из своей жизни.
И это после предложения руки и сердца!
Понимаю, ненормально так маниакально ожидать подвоха, но справиться с этим не получается.
Возможно, мне надо больше времени.
Больше доказательств моей значимости для Лео.
Убедиться, что… что я смогу нормально пережить завершение отношений, что этот разрыв меня не уничтожит.
Вот так я сижу за деревянным столом над тарелкой с блинами и сердечком из соуса. Напротив меня пусть очень рогатый, но самый красивый мужчина из всех виденных в жизни (и от взгляда которого сердце обмирает), а внутри полный раздрай и паника. Нужно от этого отвлечься, дать себе остыть.
А Вселенная будто слышит мой перепуганный запрос: врубается мерный звуковой сигнал, и Лео поднимается, избавляя меня от своего проникновенного взгляда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Пиум‑пиум‑пиум, – сигналит что‑то в глубине квартиры. Я провожаю уходящего по коридору Лео взглядом. Он слишком хорош, чтобы быть настоящим, чтобы кому‑то принадлежать.
Вздохнув, отправляюсь за ним.
