Как же он был напуган. Я восхищала и пугала его одновременно, но, к сожалению, не он был главным из двоих, всего лишь переярок, а второй волк, был из помета нескольких прошедших лет, а может и больше. Зато на этого я могла влиять сильнее, чем даже мне хотелось. Как человек он сознавал что натворил, и еще до меня, и моего вмешательства, мучился от страшных картинок и осознания того, что творил. Но он не мог бороться с Голосом, заставляющим делать это каждый раз, когда Зов становился сильнее него. Мне было почти жаль его, но увидев в его мыслях, как он мечтает сделать все то же, что и раньше, с одной знакомой мне девушкой, я еле удержалась от того чтобы не выстрелить в его ослабевающую фигуру на снегу.
Его собрат завыл еще сильнее, и я видела безысходность на его морде. Ему было больно также как и этому волку, я чувствовала их связь, и не могла понять, в чем она выражалась. И почему он все так же бездействует, видя как один за другим, погибают его друзья. Ответ мог быть лишь один — они ждали подмогу. А именно этого я боялась. Моих сил на удержание и истребление сознания хватит еще только на этого волка — смотрящего на мучения своего друга. Но не больше. Я могла потом надеяться лишь на Самюель и пистолет, в котором оставалось еще пять патронов.
Я истерически хихикнула, подумав, что это звучит, как какая-то побитая фраза из вестерна. Пять патронов и я! Кажется, силы покидали меня быстрее, чем я думала, пока и этот волк, лежащий на земле и дергающийся, словно его изнутри опекают железом, трансформируется, на следующего мне не хватит сил. Я не готова была убить его, так как застрелила того раненого и так уже почти мертвого. Но моя рука все же не дрогнула, чтобы ранить его, не настолько смертельно, чтобы он умер, зато трансформация пошла быстрее, запланированного мною времени. И мое сознание, освободившись от чужого, наконец-то смогло отдохнуть. Это напоминало то, как вдыхаешь свежий морозный воздух после прокуренной задымленной комнаты. Ни одной чужой мысли, и я смогла немного расслабиться.
Только вот я недооценила оставшегося волка. Я не могла и представить, что он рискнет напасть на меня без подмоги. Без приказа.
Он шел, медленно ступая, не отрывая тяжелого, теперь уже темного взгляда от завороженной, уставшей меня. Внезапно глаза его вспыхнули и засветились мрачным черным огнем, ничего похожего на желтые радужки их глаз. Уши прижались к голове, и он испустил вой, нет, не вой, а парализующий мозг, ни на что не похожий рев.
Вот теперь я была напуган по-настоящему. В моем мозгу сразу засветилась спасительная логика и хладнокровие, от которых я мгновенно пришла в себя. И мысль, отстреливаться пока не попаду, испарилась. Я должна была экономить патроны, пока не доберусь до запасных, спрятанных в бардачке. Теперь их оставалось четверо, а скольких он ждал на подмогу, я не знала, и, не смотря на то, что моя голова так мало отдохнула, мне пришлось захватить его сознание новыми болезненными воспоминаниями, услужливо лежащими на поверхности его мыслей. Самым мучительным для него оказалось видеть как умирают собратья, он больше других ассоциировал себя с волком, уже почти не чувствуя себя человеком. Я была для него не так уж желанна, он ненавидел меня теперь даже больше, чем вампиров. Я казалась ему сущим злом, потому что могла так легко попасть в их мысли. Так как он не сталкивался ни с чем подобным раньше, его страх не ведал преград. Он думал, что я могу силой воли заставить его превратиться в человека, а также что я убила его собрата. Он не мог видеть как тот, уже почти человеком (видимо у старших трансформация протекала медленнее) лежит на земле, и кровь из раны в плече едва течет. Оказывается, я была хорошим стрелком. А мистер Хиттон считал меня своим позором.
Но он не видел ничего — страх и боль, как и всех ранее, заставили его опуститься передо мной на землю, почти упасть, хотя он дольше всех сопротивлялся. А я, ликуя от своей неожиданной силы над ними, даже удивилась. Мне казалось, я могу все, и это и ослепляло меня.
Когда рядом раздался хорошо знакомое мне рычание, в котором я узнала Калеба, все в моем теле и мыслях перевернулась. Я чуть не утратила контроль над сознанием своего последнего противника. Я услышала, а обернувшись — увидела, как Калеб и Ричард помогают Самюель справиться с ее волками. Около меня возникла Мизери, и мне пришлось, схватить ее за руку, что было достаточно тяжело, учитывая ее быстрые движения. Мизери была так удивлена, но видимо уверенность, что я все смогу придавала мне сил и внимания.
— Я сама, — сказала я ей, и ничего не стала объяснять, так как и у него началась трансформация.
Она застыла рядом, и тоже стала смотреть, как его телом перебегают волны и судороги, шерсть местами словно сжимается в комья, а морда теряет свою остроконечность. Его глаза медленно пожелтели, а за миг начали зеленеть и через несколько минут стали совершенно синими. На ее лице не было сожаления или волнения, но я знала как она рада, что его не нужно будет убивать. Она была человеком даже больше чем я, несмотря на то, что оставалась вампиром. Я же могла поверить в то, что смогу выстрелит в него. Мизери не потеряла никого из своих друзей, так как я, и не она боялась за свою жизнь и жизнь своих детей, последние несколько месяцев. Что и говорить, вряд ли до сегодня ей приходилось переживать за Ричарда.
Все волки, и этот в частности превратили мою жизнь в постоянную погоню и охоту, а я была ценным призом, так как не просто сопротивлялась, отчаянно защищая себя, но и имела оружие против них, незнакомое и не доступное.
Когда трансформация почти закончилась, я тяжело присела на землю, пытаясь отрезать свое сознание от чужого. Я разрешила себе немного расслабиться и не думать. Вот такие вот провалы во времени и мыслях, давали мне возможность забыться. Сейчас мне было это просто необходимо, и я даже не могла думать или переживать за Калеба.
Мой мозг среагировал на это по-другому. Он сам решил, как ему поступить. И то, что я заснула, совершенно не удивило меня. Я просто отключилась, словно кто-то достал пульт и переключил меня в режим ожидания. Весь мой организм действовал сейчас как хорошо налаженный механизм. Ему даже не нужно было приказывать, чтобы он сам начал действовать как нужно.
Но и в этом состоянии я все осознавала. И сон, пришедший из темноты, казался мне не сном, а реальностью и я понимала это шестым чувством. Я знала что сплю, но также знала, что все происходит на самом деле. Тот, чьи мысли я теперь заняла, даже не осознавал моего присутствия, так как я никоим образом не старалась и даже не могла на него влиять. Словно я не была тут, в его голове, а просто перехватывала волны его сознания.
