Ринсвинд почувствовал, как чьи-то руки обшаривают его карманы.
К ругани присоединился кто-то ещё. Поле зрения Ринсвинда было ограничено несколькими дюймами аллювиальной равнины, но из контекста волшебник заключил, что этот второй — крайне несимпатичный человек.
Ринсвинда рывком вздёрнули в вертикальное положение.
Местные стражники во многом напоминали тех стражников, с которыми Ринсвинд не раз встречался за время своих странствий. Они обладали интеллектом, как раз достаточным, чтобы сначала избить человека, после чего швырнуть его в яму со скорпионами. И судя по всему, в детстве их так и не сумели отучить громко орать человеку прямо в лицо.
Некоторую сюрреалистичность происходящему придавал тот факт, что у самих стражников лиц не было. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. На их богато украшенных и отделанных черной эмалью шлемах были нарисованы гигантские усатые морды. Открытым оставался только рот обладателя шлема — чтобы можно было, к примеру, обзывать Ринсвинда ящиком низменного помёта золотой рыбки.
Перед его лицом замелькало „КАК Я ПРОВЁЛ ОТПУСК“.
— Мешок тухлой рыбы!
— Понятия не имею, что это такое, — забормотал Ринсвинд. — Один человек посоветовал почитать…
— Подножье чрезвычайно скисшего молока!
— Слушай, а можно чуточку потише? Кажется, у меня уже барабанная перепонка лопнула.
Стражник притих — скорее всего, потому, что задохнулся от собственных криков. Ринсвинд воспользовался передышкой, чтобы оглядеться.
На дороге стояли две повозки. Одна из них была, по всей видимости, клеткой на колесах; сквозь прутья виднелись лица людей, с ужасом взирающих на Ринсвинда. Вторая представляла собой богато украшенный паланкин, который несли восемь крестьян. Плотные занавеси паланкина были задёрнуты, однако Ринсвинд заметил, что в одном месте они чуть-чуть разошлись — видимо, чтобы кто-то внутри мог его рассмотреть.
Стражники тоже это заметили и как-то смешались.
— Я могу все объяс…
— Молчать, свалка уродливых…
— Черепаха, золотая рыбка и, гм, если, конечно, я правильно понял, сыр уже были, — услужливо подсказал Ринсвинд.
— Свалка куриных глоток!
Из-за занавески показалась длинная тонкая рука и подала едва заметный знак.
Ринсвинда рывком подтащили к паланкину. Руку украшали самые длинные ногти, которые ему когда-либо доводилось видеть у кого-либо, кто не мурлыкает и не мяукает.
— Каутау!
— Не понял? — переспросил Ринсвинд.
— Каутау!
Сверкнули мечи.
— Я не понимаю, что вы от меня хотите! — возопил Ринсвинд.
— Каутау. Пожалуйста, — прошептал голос у самого его уха.
Голос этот не отличался особым дружелюбием, однако по сравнению со всеми остальными голосами он звучал как нежная песенка. Создавалось впечатление, что обладатель голоса — довольно молодой человек. И этот человек очень неплохо говорил по-морпоркски.
— Кау что?
— Ты не знаешь значения этого слова?! — Падай на колени и прижимайся лбом к земле, если хочешь когда-нибудь ещё раз надеть шляпу.
Ринсвинд чуть помедлил. Он родился свободным морпоркцем, а свободные морпоркцы очень гордые люди, они никогда не встанут на колени перед каким-то, не хотелось бы слишком сильно это подчеркивать, иностранцем.
С другой стороны, свободные морпоркцы, может, и стали такими гордыми потому, что им не рубят головы направо-налево.
— Так-то лучше. Отлично. А откуда ты знаешь, что при этом нужно благоговейно трепетать?
— О, это я сам сообразил.
Ленивым движением пальца рука подала ещё один знак.
Стражник врезал Ринсвинду по лицу перепачканным в грязи „КАК Я ПРОВЁЛ…“. Ринсвинд виновато схватил листки, а стражник поспешил обратно к своему господину.
— Эй, голос? — позвал Ринсвинд.
— Да?
— А что будет, если я потребую неприкосновенности, поскольку являюсь гражданином другой державы?
— Ты не поверишь, какие вещи можно сотворить с гражданами других держав при помощи рубахи из колючей проволоки и обыкновенной тёрки для сыра.
— О.
— А ещё в Гункунге есть пыточных дел мастера, попав к которым, ты будешь жить долго, очень долго.
— Утренняя гимнастика, диета с высоким содержанием клетчатки и всякое такое прочее, да?
— Нет. Так что лучше молчи в тряпочку, и, если повезёт, тебя отправят рабом во дворец.
— Везение моё второе имя, — буркнул Ринсвинд. — А первое, кстати, "Не".
— И не забывай пресмыкаться и благолепно бормотать.
— Приложу все усилия.
Опять появилась белая рука. Рука держала клочок бумаги. Стражник взял клочок, повернулся к Ринсвинду и прочистил горло.
— Внемли же мудрости и справедливости того, что изрёк районный комиссар Ки, смердящий клуб болотных испарений! В смысле клуб, конечно, не он, а ты!
Стражник ещё раз прочистил горло, поднёс Листок к глазам и, старательно увязывая слоги друг с другом, принялся читать:
— Белый пони бежит чрез цветки… хр… хр…
Повернувшись, стражник шепотом посовещался с занавесками и продолжил:
— …Хрю… зан… тем… хрюзантем.Хладный ветер шевелитЛепестки абрикоса. Отошли его воДворец быть рабом,Пока не осыплются придаткиВсе напрочь.
Остальные стражники зааплодировали.
— Подними голову и восторженно хлопай.
— Боюсь, придатки осыплются.
— Тёрка для сыра очень большая.
— Браво! Бис! Потрясающе! Особенно про хрюзантемы! Великолепно!
— Так-то лучше. Теперь слушай. Ты из Бес Пеларгика. У тебя как раз подходящий акцент, провалиться мне на этом самом месте, если я знаю почему. Это морской порт, и народ там странноватый. Тебя ограбили разбойники, но тебе удалось угнать у них лошадь и скрыться. Поэтому у тебя нет бумаг, подтверждающих твою личность. Здесь для всего нужны бумаги, даже для того, чтобы просто существовать. И притворись, будто не знаешь меня.
— Но я действительно не знаю тебя.
— Отлично. Да Здравствует Дело Изменения В Лучшую Сторону При Сохранении Должного Уважения К Традициями Наших Предков И Разумеется, Неприкосновенности Августейшего Императора!
— Разумеется. Да. Что?
Стражник пнул Ринсвинда в район почек. На всемирном языке пинков это означало, что пора вставать.
Он с трудом приподнялся на одно колено и увидел Сундук.
Но этот Сундук был не его Сундук. Более того, Сундуков было трое.
Сундук трусцой взбежал на гребень пригорка и затормозил так резко, что оставил в грязи множество глубоких бороздок.
Сундук не имел приспособлений не только для чувств или мыслей. Видеть ему тоже было нечем. О том, каким образом он воспринимает происходящее вокруг, оставалось только догадываться.
Он ощутил близость других Сундуков.
Их было трое, и они, выстроившись в ряд, терпеливо ждали за паланкином. Они были большими. И чёрными.
Ножки Сундука исчезли в глубинах его чрева.
Спустя некоторое время он очень осторожно и лишь на маленькую щёлочку снова приоткрыл крышку.
Из трёх вещей, которые большинство людей знают о лошадях, под третьим номером идет следующий факт: на короткой дистанции человек легко может обогнать лошадь. Видимо, потому, что у лошади больше ног и в них легче запутаться. Во всяком случае, Ринсвинд, не раз проверивший данное утверждение на практике, склонялся именно к этому объяснению.
Ваши шансы на успех также повышаются если а) всадники абсолютно не ждут того, что вы попробуете бежать, и б) вы по счастливому стечению обстоятельств оказались в удобной для старта позиции.
Ринсвинд стартовал подобно бумерангу из несвежей колбасы, покидающему негостеприимный желудок.
Воплей было много, но что радовало, что утешало и что было самым важным — вопили сзади. Разумеется, очень скоро его попытаются догнать, но это проблемы будущего. Кроме того, стоило, наверное, задуматься и над тем, куда бежать, однако бывалый трус бежит не куда, это обычно устраивается само собой, он бежит откуда.
Менее опытный бегун рискнул бы оглянуться, но Ринсвинд знал всё о свойственной камням коварной манере подсовываться под ноги как раз в тот самый момент, когда не смотришь на землю. Да и вообще, к чему оглядываться? На что там смотреть? Он и так бежит со всех ног. И ничто не может заставить его бежать быстрее.
Впереди замаячила большая бесформенная деревня. Судя по всему, основным материалом для её строительства служили грязь и навоз. Десяток-другой крестьян, трудившихся на полях, оторвались от своей работы и уставились на набирающего скорость волшебника.
Может, это была только игра воображения, но Ринсвинд готов был поклясться, что слышал возглас:
— Красной Армии Быть! Отныне и Столько, Сколько Понадобится! Прискорбная, Хотя И Без Лишних Страданий, Кончина Угнетателям!
