— Вот незадача, похоже, что… — начал было он.
Раздался глухой стук. Это из его кармана вывалилось и упало на пол „КАК Я ПРОВЁЛ ОТПУСК“.
— Отлично, благодарю, мы в расчёте, — громко произнёс хозяин, обращаясь к комнате в целом.
Он сунул миску в руки Ринсвинда, стремительным движением подхватил с пола листки и затолкал их обратно в карман волшебника.
— Иди и садись в углу! — прошипел он. — Что делать дальше, тебе скажут!
— Но я и сам знаю, что нужно делать дальше. Окунаешь ложку поглубже в тарелку, потом подносишь ко рту…
— Иди и садись!
Отыскав самый тёмный угол, Ринсвинд сел там за стол. Посетители по-прежнему продолжали рассматривать его.
Чтобы отвлечься от этого разглядывания, Ринсвинд достал „КАК Я ПРОВЁЛ ОТПУСК“ и наугад открыл, надеясь разобраться, почему вид этих листков оказал на хозяина столь магическое воздействие.
„…Продал мне пирожок, внутри которого я обнаружил [70] сосиску из свиных внутренностей [71], — прочёл он. — И такие пирожки продавались повсюду в любое время и стоили одну маленькую монетку, а граждане выглядели такими сытыми, что почти не покупали эти [72] с лотка [73]-сан“.
„Сосиска из свиных внутренностей… — подумал Ринсвинд. — Пожалуй, она и в самом деле может поразить тебя до самых глубин души, учитывая, что до этого момента сытный обед представлялся тебе миской обмылков, подёрнутой подозрительного вида застывающей плёнкой.
Ха! Этому господину Как-Я-Провел в следующий свой отпуск надо отправиться в Анк-Морпорк. Интересно, как ему понравится одна из старых добрых… сосисок Себя-Режу-Без-Ножа… сосисок из натурального… свиного продукта…“
Ложка с плеском упала в миску.
Ринсвинд торопливо перелистнул несколько страниц.
„…На мирных, спокойных улицах, по которым я прогуливался, я не заметил и следа преступности и бандитизма…“
— Ясное дело, не заметил, четырёхглазый кретин! — воскликнул Ринсвинд. — Все шишки-то падали на мою голову!
„…Город, в котором все люди свободны…“
— Свободны? Свободны? Ну да, к примеру, мы свободны сдохнуть от голода, быть ограбленными Гильдией Воров… — язвительно сообщил листкам Ринсвинд и перекинул ещё одну страницу.
„…Спутником моим был Великий Волшебник [74], самый выдающийся и могучий волшебник в стране…“
— Я этого никогда не говорил! Я… — Ринсвинд прервался на полуслове. Память-предательница тут же выудила из своих захламленных подвалов пару фраз вроде: „О, да аркканцлер мне в рот заглядывает, ничего без меня сделать не может“ или „Да если б не я, тут всё давным-давно рухнуло бы“. Но ведь это была обычная пьяная похвальба, надо быть полным идиотом, чтобы принять этот трёп за чистую монету и, более того, написать о нём…
Внутренний взор Ринсвинда сфокусировался на следующей картинке. Счастливое, улыбающееся лицо человечка. Человечек носит гигантские очки, он доверчив и невинен, как дитя, и куда бы он со своими доверчивостью и невинностью ни пошёл, он несёт с собой ужас и разрушение. Двацветок просто не мог поверить, что мир — это не лучшее место для житья. И ему в самом деле жилось довольно неплохо. Всё плохое мир приберегал для Ринсвинда.
До встречи с Двацветком жизнь Ринсвинда протекала тихо и спокойно, без каких-либо особых событий. Зато после этой встречи события пошли в гигантских количествах.
Значит, человечек вернулся домой? В Бес Пеларгик — единственный в империи нормально функционирующий морской порт.
Нет, ну нельзя же быть настолько идиотом, чтобы писать такое!
Настолько доверчивых людей на свете просто нет — за исключением одного человека.
Ринсвинд был далек от политики, но в некоторых вопросах он разбирался довольно неплохо не потому, что они имели какое-то отношение к политике, а потому, что они имели отношение человеческой природе. И вот отвратительные образы собрались вместе, образовав весьма неприглядную картину.
Вокруг империи стена. Если хочешь прожить в империи подольше, ты должен научиться варить суп из свиного визга и глотать кровавые слюни, потому что так здесь заведено. А ещё к тебе в дом периодически наведываются солдаты.
Но если кто-нибудь вдруг напишет весёленькую книжонку на тему…
…"Как я провёл отпуск»…
…Повествующую о мире, который устроен совсем иначе…
…То даже в самом окаменелом обществе найдётся некоторое число людей, которые зададутся опасными вопросами типа: «Кстати, в самом деле, а куда девается вся свинина?»
Ринсвинд мрачно уставился в стенку. Крестьяне Империи, Восстаньте! Вам нечего терять, кроме голов, рук, ног и ещё этой комбинации из тёрки для сыра и рубахи из колючей проволоки…
Он пошуршал листками. Имя автора нигде не указывалось. Вместо этого сразу под названием мелкими пиктограммами была набрана фраза: «Желаем Удачи! Снимайте Копии! Успеха и Многие Лета Нашему Делу!»
В Анк-Морпорке тоже случались бунты. Однако никто никогда не занимался их организацией. Все просто хватали что попалось под руку и выходили на улицы. И никто не придумывал официальных боевых кличей, больше полагаясь на старое испытанное «Вот он! Хватай, хватай! Схватил? А теперь лупи!».
Дело в том, что… есть поводы, а есть причины, и повод не обязательно является истинной причиной. Когда лорда Капканса Психопатического подвесили за его фиггин[75], на самом деле это случилось вовсе не потому, что он заставил старика Ложечника Мягкоступа съесть собственный нос, но из-за того, что за долгие годы своего правления лорд Капканс успел напакостить буквально всем, причём крайне изобретательно, и народное возмущение наконец прорва…
Из противоположного от Ринсвинда угла донёсся жуткий вопль. Ринсвинд чуть было по привычке не юркнул под стол, но вдруг его взгляд наткнулся на маленькую сцену, на которой разыгрывалось какое-то действо.
Постепенно взоры всех посетителей обратились к подмосткам.
Зрелище представляло определённый интерес. Ринсвинд не совсем разобрался в сюжетной линии, но в целом смысл был примерно такой: мужчина любит девушку, потом её у него отбивает другой мужчина, первый мужчина разрезает обоих напополам и падает на собственный меч, после чего вся компания выходит к зрителям и склоняется в низком поклоне, означающем, по-видимому, нечто вроде: «А Дальше Все, Кто Не Умер, Жили Долго И Счастливо». Уловить более мелкие детали было довольно трудно, поскольку актеры то и дело вопили «Хооооооррррррааа!», а добрую половину представления вообще проболтали со зрителями. Кроме того, их маски были неотличимы одна от другой.
На полу рядом со сценой расположилось трио музыкантов. Музыканты пребывали в собственном мире — причём, судя по издаваемым звукам, не в одном, а в целых трёх.
— Печенье с предсказанием?
— А?
Ринсвинд вынырнул из театральных глубин и увидел рядом с собой хозяина.
Под нос ему сунули блюдо со странно двустворчатыми печёными объектами.
— Печенье с предсказанием?
Ринсвинд потянулся за печеньем. Однако в тот момент, когда его пальцы уже готовы были сомкнуться, блюдо вдруг отдернули в сторону, так что в руке у него оказалась совсем другая печенина.
Хотя какая разница. Ринсвинд рассеянно взял печенье.
По крайней мере, в Анк-Морпорке — возобновилось под актёрские вопли течение его мыслей — можно взяться за настоящее оружие.
Бедняги… Для организации настоящего мятежа грамотно составленных лозунгов и голого энтузиазма недостаточно. Нужны хорошо обученные бойцы и прежде всего настоящий вождь, лидер. Ринсвинд искренне желал агатцам найти хорошего вождя, но желательно после того, как он, Ринсвинд, уберётся подальше от империи.
Развернув клочок бумажки, Ринсвинд безразлично уставился на предсказание. Он даже не заметил, что хозяин постоялого двора как-то подозрительно маячит у него за спиной.
Вместо обычного «Вы только что вкусили непревзойденную еду» он увидел довольно СЛОЖНУЮ пиктограмму.
Ринсвинд принялся водить пальцем по картинкам.
«Тысяча… тысяча… извинений…» Но…
Музыканты загрохотали бубнами.
Деревянная дубинка отпружинила от головы Ринсвинда.
Престарелые игроки в бакару-сан удовлетворенно покивали друг другу и возобновили игру.
* * *
Утро было прекрасное. Небольшая долина полнилась эхом пробуждающейся Серебряной Орды. Храбрые воины вставали, постанывая, распределяли самодельные хирургические приспособления, жаловались, что куда-то опять задевались очки, и сослепу хватали чужие вставные челюсти.
Коэн, опустив ноги в лохань с тёплой водой, наслаждался ласковым солнышком.
— Эй, Проф?
Бывший преподаватель географии сосредоточенно склонился над картой, которую в данный момент составлял.
