– Разве охотник не знает: когда тело закопают, после того, как мясо отделится от костей, душа меняется, сбрасывает обузы и становится духом. А духа лучше не теребить отсюда земными мыслями. Зачем Режущий Бивень теребит?
– Как? – Режущий Бивень вскинул сросшиеся луки бровей и вытаращил глаза. – …Режущий Бивень вовсе старается не думать о ней.
Очередной смешок шамана. Какие-то слова у него без костей, как подземные черви. Забытые черви, которые точат… Понесло!
– Человек иногда знает мысли своей головы, немного чувствует думы сердца и разные чаяния тела. Но есть ещё множество прочих неведомых чаяний в его чреве, и есть помыслы души, которая их все собирает, а душа сама составная. Потому обычно и говорят, что имеется несколько душ. Человек излучает огромную силу, о которой может и не подозревать. А та меньшая сила, о которой он подозревает – та ведь мала. Ты об этом догадываешься, Режущий Бивень. Предки владели всей своей силой. А потом люди решили перевести её в мысли. И теперь им не обойтись без шаманов и ведунов. Разве не так?
Обратно шаман разговорился. И уж очень складно пошло, будто заранее готовился к выступлению, на совет, что ли, шёл? Режущий Бивень дивится его болтливости и уже почти не слушает слов. Пускай лопочет.
– Но мы-то с тобой понимаем друг друга?
Конечно, конечно, но всё же пора подать голос:
– О чём Еохор говорит?
Беглый взгляд с прищуром, ухмылка.
– Есть ли вести для шамана?..
Вот за чем он пришёл на самом деле… К чему прикидываться?.. Режущий Бивень непринуждённо оглядывается вокруг себя. Какие вести? Шаман недоверчиво покачивает головой:
– Разве Режущий Бивень не видел небесного ведуна…
– Видел, – соглашается Режущий Бивень. Что дальше? Еохор пытается глянуть ему в глаза, но Режущий Бивень потупился, разглядывает дыру в циновке.
– С кем Режущий Бивень давеча разговаривал возле чума? – резко спрашивает шаман, и охотник вздрагивает. А потом, неожиданно для себя, наконец смотрит прямо в глаза допросчику:
– С тем, кого шаман не отправил. Медлит!
Еохор не ожидал нападения. Вдруг сам прячет глаза от охотника:
– Шаман ведь болеет сейчас. Не может отправить. Придётся остерегаться Режущему Бивню. Мимолётная слабость прошла, и шаман опять поднимает глаза. Взгляды встречаются.
– Когда охотник кричал, то порушил защитные сферы. Он пил твою силу.
«Самому ведомо», – хочет ответить Режущий Бивень. Но всё же сдерживается. Может, шаман выскажет что-нибудь дельное, что ему пригодится. Но Еохор уже встаёт и поспешно откланивается. Говорит напоследок: «Пей целебную воду. Не повредит». И, покряхтывая, уходит.
Наверное, он прав. Режущий Бивень берёт в руки длинный округлый туес и тоже выходит.
Солнце ещё только начало свой подъём, но сразу чувствуется тепло. От людских чумов разбегаются длинные тени. Режущий Бивень прихрамывает. Забыл сказать шаману про ногу. Недосуг оказалось. Теперь идти к знахарке ему тоже не хочется. Незачем понапрасну пугать людей чёрным лицом. Пройдёт само. Уже легче.
Путь к источнику пролегает мимо покинутых жилищ клана Быка, и от голых жердяных остовов тени совсем другие. Длинные-длинные линии, сходящиеся вдалеке. Люди из клана Быка не вернулись осенью в Зимнее стойбище. Ушли чересчур далеко вслед за зубрами. Они любят кочевать. Вольные, как ветер. Наверное, скоро вовсе отделятся. Как и люди Сазаньего клана, давно уже напрочь осевшие на Главном притоке. Рыбаки недолюбливают охоту на крупную дичь. Зато лучше всех ставят силки на мелкую живность. Им обычно достаточно рыбы, раков, лягушек. Ещё они добывают мёд и птичьи яйца. Они приходят на праздники. Изредка приходят также в гости, когда дела у них хороши, приносят рыбу. И к Сазанам ходят в гости в ответ. Дарят мясо и шкуры. Но не Режущий Бивень. Он ведь Медведь. А медведи всегда одиночки. Сильные, грубоватые и ни от кого не зависимые. Косматый медведь.
Девочка Маковый Лепесток поджидает его у родника. Бесстрашная девочка улыбается непревзойдённой румяной улыбкой над его смешной головой, лысой и чёрной. Да, на нём знак покаяния и приятия, но он тоже не в силах сдержать улыбки, хотя на душе скребут кошки. Девочка смело приветствует его. Он молча кивает в ответ.
Она ждёт, когда он первым заговорит, а он опустил туес в ямку с водой, чисто женское дело, наверное, ему неловко, он сам не знает, что с ним творится. Но сказать ему нечего. Девочка несогласна молчать. Её туес полон, но она неожиданно выливает его обратно, выронив из рук, и, всплеснув ладошками, заливисто хохочет:
– Какое несчастье! Маковый Лепесток становится в очередь за охотником.
Теперь Режущий Бивень не в силах молчать:
– Ну, становись, – соглашается он. Раз она не боится набирать воду после него… Боится ли она чего-нибудь вообще? Хорошая будет жена для кого-то…
Девочка перестала смеяться, однако глаза её полны любовью, глаза как весеннее солнце, такие же нежные и…
– Маковый Лепесток принесла жертвы своему дяде. Режущий Бивень ведь знает его. Маковый Лепесток просила, чтобы он не оставил охотника, чтобы помог.
Как стремительно меркнет весеннее солнце. Режущий Бивень тоже выпустил туес. Его зрение помрачилось, стало чернее лица. «Т упросила Большеглазого Сыча? Дурёха!» – он едва не кричит, едва-едва, но уста не разъялись. Нельзя называть запретных имён. Не может охотник орать на девочку. Что она понимает, глупая, что может она понимать?! Но ведь теперь между ними вдова, ведь он дал клятву на небе, немыслимо отказаться, даже подумать нельзя, невообразимо, немыслимо!
Он подхватывает туес, в котором воды лишь на дне.
– Пускай Маковый Лепесток не попадается больше на глаза Режущему Бивню! Пускай забудет о нём! Забудет навсегда!
Прочь, скорее прочь, большими шагами. Пусть плачет девочка. Пока ещё можно ей плакать. Потом будет поздно. Останки Сазаньих жилищ, голые жерди Бычьего клана. Голая жизнь. Как запутался он в этой жизни. Как выпутаться?
Он выливает всю принесенную воду в проклеенную берестой корзину, затем рьяно дует на еле тлеющий с ночи камелёк. Тучка пепла от чрезмерного дутья попадает в глаза и вызывает нечаянную слезу. Он протирает глаза – и в его голове кое-что проясняется. В очаге зашуршали скудные язычки пламени, Режущий Бивень накладывает сухих щепочек, а затем, когда огонь по-настоящему разгорается, высыпает голодному пламени всё содержимое шаманского узелка. А потом и сам узелок падает следом, исчезая в огне. Так будет лучше. И если ещё и шаман объявляет ему войну – что ж, он готов. Хорошо, что дух-хранитель не оставил его в одиночестве. Хорошо, что заставил Еохора оговориться. Признаться, что болен. Как может больной принести целебные травы? Больной может лишь поделиться болезнью, но Режущий Бивень не хочет отнимать себе чужую болезнь. Совершенно не хочет.
