Рэтерн налаживала кухонную аппаратуру. В корабле были большие трюмы с различными товарами, предназначенными для обустройства новых поселений. Всё это саргоновцы по мере возможности использовали теперь для собственных надобностей. В доме М. С. за счёт трофеев и под ''руководством'' Рэтерн оборудовали кухню, ибо люди неплохо умели обращаться с оружием и боевой техникой чужаков, жизнь как говорится заставила их этому учиться, но учиться обращению с бытовыми приборами было и некогда и незачем. А трофеев оказалось довольно много. Поэтому Рэтерн почти каждый день вызывали в какую-нибудь часть для настройки аппаратуры. Спец Рэтерн не бог весть какой, но кое-что после её визитов какое-то время работало. А потом опять ломалось, чаще всего из-за нестабильного напряжения, к которому аппаратура чужаков совершенно не приучена.
М. С. после пары подобных визитов вызвала её к себе и поставила в известность, что ей присвоено звание военного техника 2-го ранга, и теперь довольствие она получает не по своей прежней норме, а по 1-й категории. И заодно, дала пистолет.
Самой Рэтерн вся эта беготня доставляет определённое удовольствие — наконец-то слушают, что она говорит, наконец-то с её мнением считаются, и явно уже весьма и весьма уважают. И она никому не говорила, но впервые в жизни оказалась в месте, где её просто считают своей. А она сколько себя помнит страдала от одиночества. И постоянно ощущала себя никому не нужной, а тут она вдруг оказалась нужна очень многим.
И вскоре едущая куда-либо на джипе или бронетранспортёре тоненькая фигурка девушки-чужака в полушубке и больших меховых наушниках стала такой же привычной частью жизни города, как размалёванные языками пламени аэросани или самоходка с расписанной рубкой. Рэтерн стала своей.
За ночь почти все установки вновь перестали работать. Но Рэтерн меньше чем за полчаса почти все снова запустила.
— У тебя здорово получается, — сказала Марина входя.
Рэтерн усмехнулась.
— Там, у нас, меня, как бы это сказать? А! На орудийный бы выстрел не подпустили.
На грэдском Рэтерн говорит почти как на родном, акцент у неё очень лёгкий и почти незаметный. В провинции разницу в говоре между Рэтерн и Мариной и не заметят. Марина тоже неплохо владеет кэртерским. Но с Рэтерн на нём практически не разговаривает.
— Впрочем, — продолжила Рэтерн, — как оказалось я с этими установками неплохо обращаюсь — она явно весьма довольна собой — А вот к чему меня готовили, здесь оказалось совершенно не нужным.
— Ты не рассказывала об этом.
— А и не о чем рассказывать. Персонал для наблюдения за резервациями. Персонал для обучения, — Рэтерн ухмыльнулась, — обучать аборигенов надо ровно настолько, что бы они различали наши дорожные указатели и не попадали под наши транспортные средства. В общем, полный бред, и я в него, по крайней мере, не верила. И оказалась права.
Только сейчас Марина заметила ремни и кобру под мышкой Рэтерн.
— Откуда у тебя пистолет?
— Твоя мама приказала что бы я носила, вроде как для безопасности.
Рэтерн осторожно вытащила пистолет из кобуры и двумя пальцами положила его на стол.
— Ты хоть стрелять-то умеешь?
— Не-а. Но с твоей мамой не поспоришь.
— Что, верно, то верно — Марина взяла пистолет. Ей приходилось стрелять. И довольно много. Но это не то умение, которым бы хотелось хвастаться.
Она прицелилась в потолок. Разумеется, дав Рэтерн пистолет, М. С. попросту забыла показать, как надо ставить оружие на предохранитель, и как им вообще пользоваться.
— Осторожнее! — испуганно произнесла Рэтерн, прячась под стол.
— Да он не заряжен, — сказала Марина.
Грохнул выстрел. Одна из ламп на потолке с грохотом разбилась. Во все стороны брызнули осколки стекла.
Марина роняет пистолет.
Рэтерн осторожно выглядывает из-под стола.
— Всё? — испуганно спросила она.
— Всё. — с не меньшим испугом ответила Марина. Обе расхохотались.
Вбежали трое охранников.
— Что за стрельба? — спросил старший.
— Я баловалась, — ответила Марина.
— Не умеете обращаться с оружием, так лучше не беритесь, — сказал охранник, поднял с полу пистолет, разрядил и положил на стол.
— Так он мне внушает больше доверия, — сказала Рэтерн, убирая оружие в кобуру. Обойма остаётся на столе. Марина торопливо прячет её в карман. Подальше от греха. То есть от Дины.
— Похоже, ты ''любишь'' оружие ещё больше чем я, — сказала Марина, когда охранники ушли.
— Надо мной из-за этого всегда смеялись — ответила Рэтерн — кэртерец, не умеющий обращаться с оружием. Вот потеха! У нас многие считают, что человек либо оружие, либо мишень. И я никогда не могла постоять за себя, и до меня никому не было дела. И следовательно, я могла быть только мишенью. У вас же большинство людей тоже делятся на эти две категории. Но в отличии от вас у вас есть место и таким, как мы с тобой. Ваш мир, что бы про него не говорили, добрее нашего.
— Моя мама, послушав тебя, уже помирала бы со смеху. Слыхала её шуточку про самого страшного зверя?
— Нет.
— Что находится в зоопарке в клетке с такой надписью?
— Не знаю. Никогда не была в ваших зоопарках.
— Зеркало. Нету зверя, страшнее человека. Она так думает.
— А поступает именно как человек.
Одна из установок издала какой-то звук.
— Готово, — сказала Рэтерн, — сейчас будем есть.
— Когда же ты успела её зарядить?
Рэтерн усмехнулась.
— Она сама заряжается, если исправна. Пойти, что ли Дину разбудить?
— Не надо. Может, она хоть так научится ценить чужой труд.
— Чужой труд. Чужой труд. Ха-ха. А что это такое? — раздался откуда-то насмешливый детский голосок. — Большие вы и тупые. Ха-ха.
— Динка! — в один голос вскрикнули Марина и Рэтерн.
Рэтерн вскочила.
— Держись Динка, если я тебя поймаю, все уши оборву.
— Не поймаешь, не поймаешь. Ха-ха.
— Когда же она проснуться успела? — сказала Марина
— Когда вы по потолку палили. Мазилы! Ха-ха.
Рэтерн тем временем крадучись плавными движениями обходит стол. И как это она умудряется ходить так, что шагов вовсе не слышно? А сейчас ещё и крадётся… Она к зверю в лесу таким шагом могла бы подойти.
— Вот я маме скажу, как вы здорово стреляете. Она у вас обеих пистолеты поотбирает. А-а-а. Больно! — закричала вдруг Дина. Рэтерн за ухо вытаскивает её из какой-то щели.
— Попалась!
— Больно, отпусти! — взмолилась Дина.
— И не подумаю!
— Отпусти, дура длинноухая! — длинноухие — презрительное прозвище кэртэрцев. И оно использовалось только в газетных карикатурах. Сейчас данное слово — сознательное оскорбление.
Рэтерн побледнела. И отпустила Дину. Та проворно хотела смыться. Но напоролась на не предвещавший ничего хорошего взгляд Марины. Её Дина не слушается, но немного всё-таки побаивается. Как ни крути, а на М. С. дочь всё-таки весьма похожа. И взгляд зелёных глаз мало кто может выдержать и не опустить глаза.
— Сейчас же извинись перед ней! — неожиданно властно говорит Марина.
— Ни за что!
Марина чуть повернулась на стуле так, чтобы мимо неё Дине было бы точно не выскочить и сказала.
— Заруби себе на носу: Она такой же Чёрный Саргоновец, как ты, или я. Хорошенько это запомни. Она равна любому из нас. Точнее, даже не так. Она не равна. Она просто одна из нас. А среди нас нет национальности. Мы Чёрные по нашему делу, и никак иначе. И запомни чётко. ОНА — ТАКАЯ ЖЕ, КАК И МЫ. И ты не имеешь права её оскорблять. И никто такого права не имеет. Даже М. С… Поняла?
— Да поняла. — сказала Дина с весьма надутой физиономией.
— Тогда, что ты должна сделать?
— Извиниться перед ней.
— Правильно.
Дина упёрла руки в бока
— И не подумаю. Тоже мне большие и сильные, справились! Даст мне мама пистолет — получите у меня.
Интересное у ребёнка представление о том, кто большой и сильный — наличие оружия.
— Большие, говоришь, — протянула Марина — сильные… — и резко выкрикнула, — Пистолет! Быстро!
Дина невольно попятилась. Да и Рэтерн стало не по себе. Очень уж знакомо прозвучали интонации. И полоснуло зелёное пламя.
— Марина… — начала было Рэтерн.
Но огнём сверкнул брошенный в её сторону взгляд. И повторен приказ.
— Пистолет!
Оружие у неё в руках. Дочь М. С. смотрит на Дину. Та бы пятилась и дальше, да некуда. Упёрлась в стену.
— Оружие — с очень странной интонацией произносит маленькая М. С. - оружие… Хочешь его?
Тишина.
— Я не слышу ответа.
— Да… — словно шелест листьев перед грозой
— Оно будет твоим. Может даже сейчас. Смотри сюда!
В считанные мгновения разбирает пистолет. Резкими и отточенными движениями профессионального солдата.
— Подойди и собери его! И он твой! Навеки!
