Сначала четверо приятелей не обращали на это внимания.
Они были голодны, и звон посуды почти заглушал голоса и смех.
Но вскоре Людовик стал внимательно прислушиваться.
Ведь он и в самом деле был самым невеселым среди своих товарищей.
Он улыбнулся через силу.
— Я узнаю голос, вернее, оба голоса! — сказал он.
— Уж не принадлежит ли один из них пленительной Рождественской Розе? — поинтересовался капитан.
— К сожалению, нет, — вздохнул Людовик. — Этот голос веселее, но не такой чистый.
— Кто же это? — спросил Петрус.
Взрыв хохота, подобный бурно сыгранной гамме, ворвался в кабинет наших героев.
Правда, стенки между кабинетами представляли собой не что иное, как затянутые холстом и оклеенные обоями ширмы, которые убирают в дни больших празднеств.
— Во всяком случае, смех искренний, в этом я уверен, — вставил Жан Робер.
— Ты вполне можешь за это поручиться, дорогой друг, потому что женщины, сидящие в соседнем кабинете, — это принцесса Ванврская и графиня дю Баттуар.
— Шант-Лила? — в один голос подхватили Жан Робер и Петрус.
— Шант-Лила собственной персоной. Да вы послушайте!
— Господа! — смутился Жан Робер. — Разве прилично подслушивать, что происходит в соседней комнате?
— Черт побери! — вскричал Петрус. — Раз там говорят достаточно громко, чтобы мы услышали, значит, у тех, кто говорит, секретов нет.
— Справедливо, крестник, — одобрил Пьер Берто, — у меня на этот счет существует теория, в точности совпадающая с твоей. Однако помимо двух женских голосов мне почудился еще мужской.
— Как известно, дорогой капитан, — сказал Жан Робер, — у каждого голоса есть эхо. Но, как правило, женскому голосу эхом вторит мужской, а мужскому — женский.
— Раз ты такой мастер распознавать голоса, может, ты знаешь, кто этот мужчина? — спросил Петрус у Людовика.
— Кажется, я смогу так же безошибочно определить кавалера, как и дам, да и у вас, если вы хорошенько прислушаетесь, не останется на этот счет сомнений, — отозвался Людовик.
Молодые люди насторожились.
«При всем моем почтении, принцесса, позволь тебе все же не поверить», — послышался один голос.
«Клянусь тебе, что это чистая правда, накажи меня Бог!»
«Какая мне разница, правда это или нет, если это совершенно неправдоподобно! Пусть лучше будет ложь, но правдоподобная, и я тебе поверю».
«Спроси лучше у Пакеретты, и сам увидишь».
«Подумаешь, ручательство! Софи Арну отвечает за госпожу Дюбарри! Графиня дю Баттуар отвечает за принцессу Ванврскую! Пакеретта — за Шант-Лила!»
— Слышите? — спросил Людовик.
«Мы по-прежнему любим хлопушки, господин Камилл?» — спросила Шант-Лила.
«Больше, чем когда-либо, принцесса! На сей раз у меня была причина: я устроил целый фейерверк в честь вашего особняка на улице Ла Брюйера, четверки рыжих лошадей с подпалинами, ваших вишневых жокеев, и все это получено даром».
«И не говори! У меня такое впечатление, что он ищет девушек, получивших розовый венок за добродетель, и намерен увенчать так и меня».
«Нет, он тебя приберегает, возможно, для брака».
«Дурак! Он женат!»
«Фи, принцесса! Жить с женатым мужчиной! Это безнравственно».
«А вы-то сами?»
«Ну, я почти и не женат! И потом, я с тобой не живу!»
«Конечно, вы со мной ужинаете, только и всего. Ах, господин Камилл, лучше бы вы женились на бедняжке Кармелите или написали ей вовремя, что больше не любите ее. Она вышла бы замуж за господина Коломбана и сегодня не ходила бы в трауре».
И Шант-Лила тяжело вздохнула.
«Какого черта! Как я мог это предвидеть? — воскликнул легкомысленный креол. — Мужчина ухаживает за женщиной, становится ее любовником, но не обязан же он на ней из-за этого жениться!»
«Чудовище!» — ужаснулась графиня дю Баттуар.
«Я не брал Кармелиту силой, — продолжал молодой человек, — как, впрочем, и тебя, Шант-Лила. Скажи откровенно, разве я взял тебя силой?»
«Ах, господин Камилл, не сравнивайте нас: мадемуазель Кармелита — порядочная девушка».
«А ты — нет?»
«Я просто добрая девушка».
«Да, ты права: добрая, превосходная!
«Да если бы я тогда не упала со своего осла на траву и не лишилась чувств, еще не известно, как все обернулось бы».
«А твой банкир?»
«С моим банкиром вообще ничего не было».
«Опять ты за свое… Знаешь, Соломон сказал, что только три вещи в мире не оставляют следов: птица в воздухе, змея на камне и…»
«Я знаю, — перебила его Шант-Лила, — что при всем вашем уме вы дурак, господин Камилл де Розан, и я гораздо больше люблю своего банкира, хотя он и дал мне сто тысяч франков, чем вас, ничего мне не давшего».
«Как это ничего, неблагодарная?! А мое сердце? Это, по-твоему, ничего не значит?»
«О, ваше сердце! — сказала Шант-Лила и вскочила, оттолкнув стул. — Оно похоже на картонного цыпленка, которого я как-то видела в театре Порт-Сен-Мартен: его подают на всех спектаклях, но никто никогда его не пробовал на вкус. Ну-ка, спросите, готов ли мой экипаж».
Камилл позвонил.
Прибежал лакей.
«Подайте счет, — приказал креол, — и узнайте, готова ли карета госпожи принцессы».
«Экипаж подан».
«Подвезешь меня в Париж, принцесса?»
«Почему же нет?»
«А как же твой банкир?»
«Он предоставляет мне полную свободу; кстати, сейчас он, должно быть, на пути в Англию».
«Может, воспользуешься этим, чтобы показать мне свой особняк на улице Ла Брюйера?»
«С удовольствием».
«Надеюсь, графиня дю Баттуар, что пример подруги подает тебе надежду?» — спросил Камилл.
«Да, как же! — хмыкнула Пакеретта. — Разве найдется во всем свете второй такой Маранд!»
— Как?! — вскричали в один голос Петрус и Людовик. — Так это господин де Маранд совершает безумства ради принцессы Ванврской? Это правда, Жан Робер?
— Честное слово, я не хотел называть его, — рассмеялся тот. — Но раз уж Пакеретта проболталась, мне остается лишь подтвердить, что я слышал о том же от одного весьма осведомленного человека.
В эту минуту принцесса Ванврская в ошеломительном туалете прошла мимо окна под руку с Камиллом де Розаном, Пакеретта следовала за ней: дорога была недостаточно широкой и на ней не могли поместиться обе женщины в пышных юбках.
VIII
КАТАСТРОФА
На следующий вечер в десять часов Петрус устроился в засаде за самым толстым деревом на бульваре Инвалидов неподалеку от садовой калитки особняка, принадлежавшего маршалу де Ламот-Удану. Он надеялся, что Регине удастся сдержать обещание.
