— My God! What happened with the United States[2]?.. — прохрипел астронавт, не замечая, что крепко, до синяка сжимает руку страдальчески сморщившегося от боли Кости. — Accident[3]?..
Туманный архипелаг сменился проливом, прикрытым реденькой облачностью, и в поле зрения белоснежным китом вполз огромный перекошенный треугольник хорошо знакомых очертаний.
— Это же… Это же Гренландия!.. Где Канада? Где США?!..
Пролог
Ранчо Лас-Пальмас близ Санта-Фе, штат Нью-Мексико
13 февраля 200… года, тремя с половиной годами раньше
— Бог в помощь, мистер!
Толстый Ларри Уокинг, местный шериф, с трудом выкатил свой огромный мягкий живот из-за руля «шевроле», протер рукавом нагрудную звезду и небрежно прикоснулся пальцем к полям широкополой шляпы.
Высокий, загорелый до черноты, худощавый мужчина в ярко-оранжевой куртке (утро в пустыне выдалось более чем свежим), накинутой поверх выгоревшего добела джинсового костюма, явно не обрадованный неожиданной помехой, даже не пошевелился, чтобы ответить на приветствие, продолжая опираться на черенок лопаты, на три четверти штыка вогнанной в сухую, прихваченную утренником, красноватую почву.
— Годфри… э-э-э… — шериф сверился с мятой страничкой в видавшей виды записной книжке, больше смахивающей своими размерами на бухгалтерский гроссбух или телефонный справочник. — Штурмфогель?
Владелец ранчо продолжал безмолвствовать, исподлобья разглядывая незваного гостя без особенной симпатии.
Уокинг, переваливаясь, словно гусь, с ноги на ногу и отдуваясь, подковылял поближе и остановился в ярде от забора, сверкающего рядами новенькой колючей проволоки-ленты. Черт его знает, этого нелюдимого пришельца, — вполне мог и ток по ограде пустить… Хотя… Изоляторов вроде бы не видать, а опоры металлические, ржавые… И все равно — береженого Бог бережет.
Шериф сделал еще один крошечный шажок, даже не так — просто подался вперед, но серо-оранжевый манекен, наконец, ожил.
— Вы нарушаете границы частного владения! — каркнул он высоким надтреснутым голосом.
До «границы» оставалось еще прилично, но Ларри послушно шагнул назад, тяжело колыхнув телесами, не вполне вмещающимися в куртку.
— Так будет нормально?
— Нормально будет вон там, — длинный узловатый палец с давно не стриженным ногтем указал куда-то в сторону далекого горизонта, — причем чем дальше, тем лучше.
— Даже так? — Шериф озадаченно почесал буро-малиновый нос, впрочем, не слишком отличающийся по цвету от остальной поверхности обширного лица, напоминающего больше марсианскую поверхность, изрытую кратерами оспин и каналами морщин.
— Я ведь просто так, — сделал он еще одну попытку установить контакт, — познакомиться приехал, узнать, не нужно ли чего… Вы же все-таки новичок в наших краях. Не так ли?..
— С чего вы взяли?
Интересно, а можно ли выглядеть еще неприветливее или это уже предел возможного?
— Да так… Приехали пару месяцев назад, а в городе почти не бываете…
— Где?
— В городе…
— Вы называете вашу дыру городом?
— Ну… — смешался шериф, где-то глубоко в душе согласный с «пришельцем», но потакать ему, как любой патриот, он не собирался. — Зря вы так… Город как город. Бывают и хуже…
Вместо ответа мужчина с гордой фамилией Штурмфогель[4] только хмыкнул. Разговор явно не клеился.
— А чем вы, собственно, здесь занимаетесь? — Понимая, что на душевность пустынного отшельника не проймешь, Ларри решил взять официальный тон.
— Научные изыскания… — нехотя буркнул «отшельник», не сводя с шерифа настороженных глаз.
— Нефть ищете… — утвердительно покивал головой шериф. — А разрешение от властей штата имеется?
Мужчина снова нехотя разлепил тонкие губы:
— Нет… Я не геолог, а наоборот… Астроном. Хочу оборудовать здесь небольшую обсерваторию.
— Луну разглядывать?
— Скорее звезды…
— Тоже дело. А труба ваша… Телескоп, — поправился шериф, блеснув эрудицией, — извините, где?
— Еще распаковать не успел, — тот же узловатый палец указал на высокий штабель длинных ящиков, небрежно прикрытый уже успевшим выгореть на солнце брезентом, — пока обживался, знаете…
— А взглянуть поближе нельзя? — Уокинг снова сделал шаг вперед.
— А ордер на обыск у вас есть? — сразу ощетинился Штурмфогель. — Если вы попытаетесь нарушить границы моего владения, я вынужден буду применить оружие, — энергичный кивок в сторону прислоненного к ящикам винчестера. — Закон на моей стороне!
— Ну, это вы напрасно, — опять отступил шериф. — Я же просто так хотел посмотреть… Никогда в жизни не видел телескопа…
— Ничего особенного, — остывая, пожал плечами астроном. — Обычная подзорная труба. Только большая.
— Да я и трубы-то… Ну, ладно. Не хотите показывать…
— Пока не хочу. А вот когда соберу — приезжайте.
— Ловлю на слове. — Ларри отступил еще на шаг. — Приеду. Если позовете, конечно…
— Естественно! — в первый раз за весь разговор ощерил в улыбке длинные лошадиные зубы Штурмфогель. — Гарантирую вам массу незабываемых впечатлений.
— Заранее благодарен. — Шериф сделал еще шаг по направлению к автомобилю. — Значит, просьб и претензий у вас нет?..
— Абсолютно.
— Тогда, если чего, звоните…
— Конечно.
— Ну… До свидания?
— Прощайте.
Астроном отвернулся и, уже не обращая внимания на шерифа, вновь взялся за земляные работы.
Уокинг обиженно пожал плечами и, втиснув пузо в пространство между рулем и сиденьем, мстительно хлопнул дверью, будто выстрелил. От этого звука с засохшего деревца неподалеку лениво поднялась в воздух какая-то птица, вроде бы стервятник, и, сделав небольшой круг, снова уселась на насиженное место.
Натужно ревя двигателем, «шевроле» преодолел неширокое песчаное пространство, отделяющее его от автострады (дернула же нелегкая съехать с асфальта на этот зыбун!), и, слегка виляя, покатил прочь от одинокого ранчо, провожаемый недобрым взглядом его хозяина.
— Да ничего подозрительного, — недовольно говорил Ларри в этот момент кому-то по телефону. — Обычный «яйцеголовый»[5]… Обсерваторию, вишь, решил открыть. Звезды, говорит, разглядывать буду… Обещал пригласить, когда все оборудует…
— Ладно, — отвечал неведомый собеседник, — только не выпускайте его из виду и держите меня в курсе…
Когда автомобиль скрылся за горизонтом, астроном решительно вогнал лопату в землю и, сделав кому-то невидимому знак, направился к стоящему поодаль от жилого помещения длинному сараю без окон.
Внутри он откинул брезент со стоящего наклонно к поверхности пола, словно и впрямь телескоп, цилиндрического предмета и любовно похлопал жесткой мозолистой ладонью по холодной металлической обшивке, отозвавшейся едва заметной вибрацией.
— Гарантирую вам массу незабываемых впечатлений… — еще раз пробормотал он.
На полированной темно-серой поверхности толстого цилиндра чернели жирные рубленые литеры: «US NAVY»[6]…
* * *
Чикаго, штат Иллинойс, небоскреб Сиэрс-Тауэр
16 апреля 200… года, два месяца спустя
Слава богу, что наконец-то закончилась эта хмарь и проглянуло солнце… Обрыдла уже эта слякоть и морось. «Посетите наш солнечный Чикаго — город пляжей и парков!» — и белозубая ряшка Дэррила Хоупера, скалящаяся на всякого, читающего эту белиберду. А если уж ветерок с Мичигана… Слава богу, хоть солнышко выглянуло. Но это, похоже, уже повторение…
Майкл Воронофф (во времена оные Михаил Дмитриевич Воронов, без всяких там двойных «ф» на конце) еще разок взглянул на панораму залитого утренним солнцем города, отмытого ночным дождиком и сияющего новенькой игрушкой из супермаркета, и отошел от огромного, во всю стену окна. Красота красотой, а работа работой. Как там говорили в Союзе? «Работа не волк…» Нет, это, кажется, не совсем в тему…
Мишу Воронова привезли в Штаты в восьмилетнем возрасте, поэтому в тонкостях русского фольклора он разбирался довольно слабо. Да и вообще, кто в Одессе, особенно из тех, кто спал и видел очутиться где-нибудь — хоть в Израиле, хоть в Непале, но только подальше от ненаглядной родины, хорошо разбирался в русском фольклоре, ненавидимом всеми порами души? Это здесь все они льют крокодиловы слезы по ненаглядной России (по России, а не по Союзу Советских, не к ночи будь помянут) да распинаются на каждом шагу о мучающей день и ночь ностальгии… Майкл как раз тоски по родине не испытывал. По чему, скажите на милость, там тосковать? По соседям из гигантской и густонаселенной коммунальной квартиры, ведущим вечные позиционные войны из-за места на кухне и выключения света в «местах общего пользования»? По крикливым грубым воспитательницам и золотушным «сокамерникам» из детского сада на улице Карла Либкнехта, которую сейчас, говорят, опять переименовали в Греческую? По восемнадцатой средней школе, где даже в почти стопроцентно еврейском классе (вероятно, из-за не совсем еврейской фамилии) толстого и безответного Мишу дразнили «жидёнком»?.. Вот просто так, туристом посетить бывший Союз, о котором старенькие родители до сих пор шипят сквозь зубы, радуясь каждой неприятности, постигающей то, что от него осталось, мистер Воронофф не отказался бы. Поглядеть на ту землю, где появился на свет, потрогать своими руками, проверить, правду ли говорили о ней «предки»…
