Это была спасительная нить, что кинули мне небеса! Я невольно улыбнулся, в одно мгновение забывая коварно покинувшую меня Соню, словно наяву увидев прямо перед собой дорогую маму – загорелое милое лицо, непокорные русые пряди, которые она периодически отбрасывает с лица, строгие серые глаза, которые всегда смотрят с теплотой, любовью и легкой иронией.
– Это хорошо, что ты тогда ничего не поняла, – бодро ответил я. – Потому как мои планы кардинально меняются: я лечу к тебе! Надеюсь, у вас там, в Танзании, справляют Рождество с плясками вокруг костра?
Бедная мама! Я тут же представил, как она слегка нахмурилась, в очередной раз отбросив прядь с лица.
– Ален, полагаю, ты шутишь?
– Отнюдь нет, дорогая мамуля! Или ты не желаешь меня видеть? В таком случае я, разумеется, никуда не полечу.
Мама тут же заволновалась.
– Как раз наоборот! Веришь ли, я сегодня даже прослезилась. Подумала, что сто лет вас с Ольгой не видела! Вернее, Ольгу-то видела пару месяцев назад, она ведь меня время от времени навещает, а вот ты с твоими непонятными страхами перед «дикой Африкой»…
Я бодро тряхнул буйной головушкой, широко расправляя богатырские плечики.
– Все, мама, я кардинально изменился и больше ничего не боюсь! Немедленно беру билет и лечу к тебе встречать Рождество. Подскажи только, как побыстрее до тебя добраться.
Пара минут подробных маминых инструкций, и я без проблем взял билет на транзитный авиарейс Париж – Дар-эс-Салам – Аруша. Подумать только, каких-то восемнадцать часов полета – и я обниму дорогую маму! Тут же, как по заказу, на память пришли стихотворные строчки Корнея Чуковского: «Не ходите, дети, в Африку гулять…» Бессмертного «Бармалея», помнится, нам с сестренкой читала мама, когда мы всей компанией уютно устраивались на диванчике в гостиной.
Тут же, как по заказу, объявили посадку. Мне только и оставалось, что налегке, без минимального багажа, только с паспортом в кармане, пройти в сектор отлета, успеть прикупить в свободной зоне легкий рюкзачок, чтобы было куда запихнуть зимнюю куртку, и махнуть рукой на прощание всем своим несбывшимся мечтам о Рождестве в Париже с синеглазой Соней.
Как говорится, с глаз долой – из сердца вон.
Глава 3
Самый долгий перелет
Признаться, это был мой первый столь длительный перелет, ведь, сказать по правде, я больше путешествую по доброй старой Европе, где страны размером с носовой платок, так что и дорога не занимает много времени. И вот я оказался запертым в салоне авиалайнера едва ли не на целые сутки! Ну а поскольку путешествие вышло чистым экспромтом, я не прихватил с собой никакого занятного чтения или банальнейших сканвордов, дабы скрасить уныние часов полета.
Впрочем, при всем при том все было вполне неплохо. Для начала нас попотчевали неплохим ужином, после чего я принялся довольно мирно размышлять о превратностях собственного бытия, в итоге придя к жизнеутверждающему выводу, что уж кому-кому, а мне грех жаловаться. Судите сами.
Я родился в счастливой и благополучной семье: мама – преподаватель МГУ, отец – владелец косметической фирмы «Сады Семирамиды» со множеством магазинчиков по всему свету, в одном из которых зарабатываем себе на чашку кофе с круассаном и мы с сестренкой.
Встретившись, полюбив друг друга и узаконив свои отношения, юные и прекрасные Жюль и Марго первое время жили на две страны: то в Москве, где отец не преминул по случаю открыть свой салон-магазин, то в Париже, где мама даже пару лет преподавала ботанику в местном лицее. И пусть отец по жизни несколько суховат в своих отцовских чувствах, зато наша дорогая мама любила и любит нас с сестрой Ольгой преданно и верно – за двоих.
Мы с сестренкой всегда были ее главным сокровищем. Мама рассказывала нам бессчетное количество сказок, выслушивала наши детские фантазии и давала свои скромные советы, а каждое лето непременно отвозила в деревню под Тамбовом, к своей маме – нашей любимейшей бабуле Варваре, которая была для нас настоящей энциклопедией жизни, обучая всему на свете: печь блинчики, разгадывать сны, петь матерные частушки и молиться Пресвятой Деве Марии.
Наверное, из-за нас, деток, в конце концов родители и развелись. Повторюсь: отец, педантичный и расчетливый француз, любил нас ровно настолько, насколько положено по статусу любящего отца, и ни на грамм больше. Именно потому его вечно раздражала готовность мамы едва ли не спать с нами в обнимку. Тем не менее развелись они мирно, оставшись добрыми друзьями. Напоследок отец отстроил маме двухэтажный домик в зеленой зоне Москвы, где мы и жили-поживали, ежегодно проводя в общей сложности ровно три месяца с отцом в Париже либо в совместных поездках с ним по миру.
Стало быть, сами видите – мою судьбу вполне можно назвать удачной. Всю жизнь я делал лишь то, что хотел. Трижды пытался получить высшее образование: на журфаке МГУ, на отделении прозы Литературного института и на актерском факультете ВГИКа. Отучившись год-другой и потеряв интерес к дальнейшему овладению знаниями, я легко забирал свои документы, продолжая куролесить по жизни.
Лишь последние годы, всерьез взявшись за труды в качестве главной акулы рекламного отдела отцовских «Садов», я, можно сказать, остепенился. Стало быть, на сегодняшний день моя главная и, по сути, единственная пока что неразрешимая проблема в жизни – строптивая и самолюбивая Соня Дижон…
Я вздохнул, повернувшись к иллюминатору, за которым в черной бездне ночных небес лишь тускло светились где-то далеко внизу огоньки стран и городов. Да, что ни говори, а вот в любви меня боги обидели. С тех самых пор, когда я сам, по собственной глупости предложил Соне не торопиться вступить в брак, дабы еще немного порезвиться на свободе, – с тех самых пор она и резвится с завидной энергией. Конечно, нельзя сказать, что я при этом живу аскетом, и у меня время от времени случаются романтические love story, но до Сони, ей-богу, мне уж точно недотянуть. Каждый, кому Соня однажды улыбнется…
На этом мои мысли начали понемногу тормозить и путаться, без точек и запятых сливаясь с потоками усталого сна.
…Синие глаза Сони, в которых запросто может утонуть любой совершеннолетний футболист – футбольное поле, мяч, летящий в ворота – я трясу Соню за плечи, доказывая свою неистовую любовь к ней – пакет каштанов в моих руках, а каштаны нещадно поглощает все та же Соня – я начинаю кричать на нее, перечисляя все известные мне на сегодняшний день ее жестокие измены – улыбка мамы, ее голос, неспешно читающий бесконечную сказку из толстой книжки – «Нет, дорогая, так дело не пойдет! Если ты немедленно… немедленно… немедленно…»
Пробуждение наступило утром следующего дня. Неторопливо всплывая из месива сна, я отрывочно вспоминал вчерашние события, так что открывал глаза уже в мрачном осознании всех реалий: на календаре двадцать четвертое декабря, а я, ненормальный, лечу в пятую точку географии – в жуткую Черную Африку, где меня запросто скушает на завтрак какой-нибудь лохматый, сто лет не мытый лев. Или даже кто-нибудь из собратьев-папуасов.
Я решительно встряхнул головой и уселся поудобнее в кресле, от души потянувшись. Самолет наполовину пустовал, но рядом со мной, в соседних креслах, пристроилась парочка британских пенсионеров. Вежливо поздоровавшись с ними при посадке и обустройстве на местах, я почти тут же выкинул их из головы: слишком уж был погружен в свои садомазохистические размышления. А вот теперь, после того как нам принесли на завтрак по чашечке кофе с булочками и джемом, одним вежливым приветствием дело не обошлось.
– Хорошо спали, молодой человек?
В этой парочке главным оратором, безусловно, была супруга, ее муж по большей части молчал и лишь кивал с улыбкой, словно одобряя и подписываясь заранее под всем сказанным.
– Ах, вы просто не представляете, как похожи на нашего дорогого племянника Рольфа! Он – сын моей младшей сестры. Те же глаза, овал лица, даже привычка значительно приподнимать одну бровь. Мы с мужем это еще вчера заметили и обсуждали, когда вы уснули.
Я на минуту представил себе это бурное обсуждение: оба разглядывают меня, спящего-храпящего, при этом миссис бурно констатирует мою схожесть бог знает с кем, в изумлении качая головой и сцепляя ручки, а мистер покорно улыбается и кивает.
– У меня довольно банальная внешность, – скромно улыбнулся я. – Возможно, очень многие на меня похожи, включая вашего принца Чарльза.
Миссис весело расхохоталась, толкая в плечо мужа, и тот вдвое быстрее закивал-заулыбался.
– Вы очень симпатичный молодой человек, – с чувством произнесла она и протянула мне руку. – Между прочим, нам давно пора представиться. Миссис Энджел, или просто Джуди, а это мой супруг – мистер Энджел, или просто Питер. Сами видите, наша фамилия – Энджел (то бишь по-русски – Ангеловы), но мы – не ангелы, мы простые люди. Очень приятно познакомиться!
