Я передал Нику двух других. За столами продолжали играть как ни в чем не бывало. Клиентура у Ника хорошо воспитана, чтобы обращать внимание на мою деятельность. Очень скромна. А эти двое в кабинке продолжали играть комедию. Крупным планом. Ладно. Теперь займемся ими.
Я зашел в кабину и перешагнул через тела. Самец почти не шевелился. Я схватил его и посадил на стул. Застегнул ему пиджак. Правила надо соблюдать. Хотел то же самое сделать с девчонкой, но здесь начались выкрутасы. Как только она почувствовала на себе мои руки, сразу начала червяком извиваться и путаться у меня в ногах. Она тянула меня и пыталась повалить на себя. Это была та еще штучка! Ее не часто видели у Ника, но все же она появлялась достаточно регулярно. Я не знаю, как ее звали.
– Пошли, пошли, – сказал я. – Будь умницей, детка.
– А, дубины…
Она хохотала до упаду, хваталась за меня и трясла меня как грушу. Трудно было сдерживаться, потому что зрелище мне выпало первоклассное, но я все-таки опустил ей платье.
– Пойдем, красотка, пойдем спать.
– Да, давай. Отвези меня домой.
– Домой тебя кавалер отвезет.
– Только не он… Он уже ни на что не способен. Он совсем бухой…
Я приподнял ее и положил на стул рядом с типом. Тот – ну, настоящий труп. Ну, совсем как настоящий. Появился Ник.
– Те четверо – на улице. Выкинь этих двоих.
– Она-то еще ничего… но господин не очень хорошо держится на ногах.
– Отведи, – сказал мне Ник.
Я подхватил типа под мышки; девица уцепилась за мое плечо и стала тискать мои бицепсы.
– Его тачка на улице. Пойдем покажу.
– Давай вперед, – сказал я.
Нести их обоих – не подарок. К счастью, она еще могла идти. Я спустился по лестнице и прошел по коридору за баром, там тоже был выход.
– Ну, так где эта машина? Она поискала глазами:
– Там, голубая.
На этот раз ошибаться было нельзя. Свежий воздух не производил никакого эффекта на моего клиента. Девица открыла переднюю дверцу:
– Положи его сюда.
Я его толкнул как можно дальше, он навзничь повалился на сиденье.
– Отвезти тебя домой он не сможет. Она еще крепче ухватилась за мою руку.
– А что же мне делать?
– Ну проснется же он когда-нибудь… Я всегда был оптимистом.
– Останься со мной, мне страшно. Может быть, ты сам меня отвезешь?
– Как?
– На его машине.
Все это мне начинало надоедать. Я хотел спать. Я хотел вернуться к жене. Ну и работа! Она терлась об меня, как сучка во время течки.
– Перестань, – сказал я.
– Иди сюда.
Она села в машину, так и не отпуская моей руки. От нее воняло виски и духами, но я уже почти хотел ее. А уж как я захотел ее, когда она откинулась на сиденье и одним движением разорвала перед платья… Дева была в теле; ничего лишнего не воткнешь, а грешного не скроешь…
– Подожди, – сказал я. – Сейчас найдем местечко поспокойнее.
– Давай… Быстро. Я больше не могу ждать.
– Ну пять минут-то подождешь.
Она расхохоталась; ее низкий голос был настолько возбуждающим, что мои руки дрожали, когда я открывал переднюю дверцу… Я газанул и рванул к Центральному парку. Это было проще всего. Выходя из машины, мы даже не захлопнули дверцы. Я овладел ею на земле, в тени. В первой попавшейся тени.
Было не очень тепло, но мы так прижались друг к другу, что от ее кожи в воздух поднимался пар. Ее ногти раздирали мне спину через ткань пиджака. Она никак не предохранялась. Это мне нравилось.
III
Вечер на этом и закончился. Я вернулся к Нику на машине того типа. Он все еще дрых, да и девица была хороша. От меня воняло и девицей, и виски одновременно. Для очистки совести я решил подняться наверх, девицу с типом я оставил за дверью. Было тихо. Я спустился вниз. Никого. Можно было идти спать.
Джим, зевая, надевал куртку.
– Еще одна, не соскучишься, – сказал я.
– Ничего особенного… – прикинул Джим.
– Ничего особенного, – подтвердил я.
Ничего. Ничего, за исключением того, что это длится уже пять лет. Сегодня исполняется ровно пять лет, а я ни разу не попался. Пять лет, а я продолжал их мочить и трахать их жен. Машинально дверцу и определил на ощупь бутылку скотча. Хлебнул из нее… четыре, пять раз. Ричард лежал передо мной; дверь в комнату была открыта, оттуда не доносилось ни малейшего звука. Мир был мертв, все спало вокруг меня. Я посмотрел на свои руки. Я дотронулся до своего лица. Взглянул на Ричарда и засмеялся. Потому что это был мой брат, и он меня нашел.
Он зашевелился, и я подошел к нему. Приподнял его одной рукой. Он еще не совсем проснулся, и я его тряханул:
– Просыпайся, сволочь.
– Что такое?
Он открыл глаза и увидел меня. Выражение его лица нисколько не изменилось.
– Чего ты сюда приперся?
– Я тебя нашел, Дэн. Ты видишь, я тебя нашел. Господу было угодно, чтобы я тебя нашел.
– Где Шейла?
– Кто это – Шейла? – спросил он.
– Кто тебе открыл?
– Я просто вошел… никого не было дома.
Я бросил его и побежал в комнату. На комоде, на привычном месте, записка Шейлы: «У мамы с малышом. Целую».
Я прислонился к комоду. С головой все было в порядке, но вот ноги… Я медленно вернулся в прихожую.
– Пошел вон отсюда.
– Но, Дэн…
– Пошел вон. Давай. Живо. Я тебя не знаю.
– Но, Дэн, Господь мне помог найти тебя.
– Я же тебе сказал, пошел вон!
– У меня нет денег.
– На.
Я сунул руку в карман и протянул ему десять долларов. Он посмотрел на бумажку, пощупал ее, засунул в карман и сразу же потерял свой придурковатый вид.
– Ты что, не знаешь, что черномазые не должны приходить к белым?
– Дэн, я – твой брат. У меня есть документы.
Мгновение спустя я уже был на нем. Я держал его за затылок и цедил сквозь зубы ругательства и проклятия:
– Ах, у тебя документы? Какие документы? Сволочь!
– Дэн, у меня та же фамилия, что и у тебя. Господь учил, что нельзя отказываться от своих родственников.
И тут я сделал то, чего нельзя было делать ни в коем случае. Мой кулак сжался и припечатал ему нижнюю губу. Я почувствован, как затрещали его зубы, и меня захлестнула волна стыда. Ричард не двигался. Но глаза его продолжали смотреть на меня, и то, что я видел в его глазах… Нет… Я сходил с ума. В его глазах ничего нельзя было увидеть… Да и вообще, в глазах ничего нельзя увидеть. Абсолютно ничего. Я постарался взять себя в руки. Старался, но все напрасно. Ричард молчал и смотрел на меня, а мне было страшно. -
– Где ты работаешь, Дэн?
Его голос звучал по-другому из-за разбитого рта, струйка крови текла по подбородку. Он вытер ее рукавом.
– Проваливай, Ричард. И если тебе дорога жизнь, не суйся сюда больше никогда.
– Где я смогу тебя увидеть, Дэн?
– Я не хочу тебя видеть.
– А может быть, Шейла захочет… – сказал он задумчиво.
Желание убить пронзило меня, как острая стрела. Но я удержался.
Он отошел от двери и потрогал разорванную губу.
– Уходи.
– Десять долларов, – сказал он, – не так уж и много.
Это был мой брат, и я хотел, чтобы он умер. Ужасный страх сдавил мои внутренности. Я боялся, что он вернется. Я хотел знать…
– Подожди, кто тебе дал мой адрес?
– Да никто… – сказал он. – Приятели. Я пошел. До свидания, Дэн. Я зайду к тебе на работу.
– Ты не знаешь, где я работаю… – сказал я.
– Ничего, Дэн. Ничего.
– Как ты открыл дверь?
– Я открываю двери. Бог тому свидетель, я открываю двери. До свидания, Дэн. До скорого свидания.
В каком-то оцепенении я уставился на него; он уходил. Мои часы показывали половину шестого. Зарождался день. Молочники за окном. Шейла с малышом у своей матери.
Ричард был черномазым. У него была черная кожа. От него пахло черномазым. Я закрыл дверь и начал раздеваться. Я смотрел вокруг и не понимал, что делаю. Потом подошел к спальне и остановился на пороге. Передумал и пошел в ванную. Остановился перед зеркалом. Передо мной стоял крепкий парень лет тридцати. В глазах – здоровье и сила. Он тоже рассматривал меня. С ним было все в порядке, ничего не скажешь. Вне всякого сомнения, он был белым… но мне не нравились его глаза…
Глаза, которые только что видели призрака.
IV
С того дня я принялся искать другую квартиру, но это было очень сложно и должно было влететь в копеечку. Шейле я об этом не рассказывал. Я знал, что она очень любила наш дом, и боялся даже заговаривать с ней. Какой предлог придумать? На улице я постоянно оборачивался, чтобы посмотреть, не следят ли за мной: я высматривал худую фигуру Ричарда-полукровки, цвет его кожи и курчавые волосы, плохо выглаженный костюм и длинные руки. Оставшиеся детские воспоминания, связывающие меня с Ричардом, были все какие-то беспокойные и тревожные; я даже не мог определить, с каких пор они приобрели это качество, – поскольку воспоминания были обычные, как у всех детей. Из нас троих Ричард был самым темным, и этот факт, вне всякого сомнения, мог бы объяснить, пусть частично, мое замешательство.
Я добирался к Нику окружными путями, выходя за остановку до либо на остановку после, выбирая сложный маршрут – почти лабиринт, который я с удовольствием составлял из соседних улиц, выигрывая в этом изнурительном поединке – мысленно, я хочу сказать, – кажущуюся отсрочку, иллюзорную безопасность, ложную страховку, решетка которой защищала меня от будущих атак.
