Борьба длилась недолго. С берега напрасно кто-то дёргал леску то слева, то справа от коряги, пытаясь ликвидировать зацеп, и менял при этом вдоль берега своё положение, пока и вовсе не оторвал её. Нюрка, очень довольная благополучным исходом, глотнув с облегчением пол-литра мутной воды, еле прошепелявила, что ей опять крупно повезло. С обрывком лески и с крючком в щеке, на котором, похожими на соплю, болтались остатки силикона, она из-за любопытства поднялась наверх, чтобы посмотреть на того рыбака, который чуть было её не заарканил. И… увидела сплошное пузатое ничтожество в длинных, чуть не под самое горло резиновых сапогах.
Да, по берегу бегал толстячок, растопырив руки, показывая соседним рыбакам, каких размеров щука у него только что оборвала леску. Занятно, врёт ещё, гадёныш! – посмеивалась Нюрка. Да таких размеров и щук в нашей речке днём с огнём не сыскать. Алкоголик несчастный, а не рыбак, тебе только шнурков в нашей луже ловить! Шнурками она называла молоденьких и несмышленых щурят, которые готовы были бросаться на любую железку. Но ей всё же приятно было, что её так возвеличивают и сразу её дух щучий стал подниматься. Ну, вот, всё же мне очень повезло, – снова подумала она и возвратилась на своё прежнее место.
Однако настроение мгновенно стало падать, когда она на своей территории увидела одноглазую щуку Маньку, с соседнего участка. Та имела иногда привычку покрысятничать на чужих территориях в отсутствии хозяев, а глаз свой потеряла, когда ещё молодым щурёнком еле-еле выскочила из цепких лап выдры.
– Ты чего делаешь на моей территории, крыса одноглазая? – не церемонясь с тактом, спросила Нюрка Маньку.
– Да так…. Вот зашла посмотреть и убедиться, правда ли народ говорит, что тебя на железку поймали?
– Не дождётесь! Вали-ка отсюда, покуда я тебе, шакальей твоей душе, второй глаз не прокусила!
– Уйду, уйду, только ведь тебя на берегу видели, как ты трепыхалась, значит, опять повезло, удрала-таки?
– Мань! А кто это меня видел?
– Видели…. Да вон у тебя обрывок лески и кусок блесны за щекой торчит…. Значит правду народ щучий глаголит!
– Ну, щуки! На минуту по нужде отлучиться нельзя… на песочек или в коряги, сразу выдумывают Бог весть чего… А то, что видишь ты у меня за щекой, так это не блесна, а новый наворот, который пирсингом зовётся. Не творческая личность ты, Манька! Чаще в салон мод плавать надо, а не жрачкой заниматься на чужих территориях. Давай проваливай отсюда и всем передай, что я жива и здорова.
Боль в нюркиной скуле стала проходить. Опавшие листья от прибрежных вязов и ракит продолжали плыть по реке, но они уже так упадочно не действовали на психику щуки. Да, скоро зима, – думала Нюрка, – что ж обычная пора…, не хуже осени, – и она уже не ощущала ни голода, ни холода…, ни страха. Провожая недовольным взглядом одноглазую Маньку, неохотно покидавшую её добычливую территорию, Нюрка, глядя ей вслед, успокаивала себя аутогенными словечками:
– Ничего, ничего, не пройдёт и недели, крючок сам от ржавления отвалится и всё станет на свои места, – и, подумав, добавила, – нет, ребята-щурята, всё же я везучая…
Москва, 6.10. 12опубликовано в Международном иллюстрированном журнале ТУРИСТ № 5-2015
Новый год в разгаре лета (Галина Агапова) – Рассказ. 02.11.2015
Я опоздала на работу. Напарница Таня встретила меня стандартными словообразованиями:
– Привет, дорогая! Ты сегодня припозднилась, чего раньше не наблюдалось.
– Да, вот, как говорится, и на старуху бывает проруха, – между прочим обмолвилась я, – в автобусе защищала свое тело от дорожно-транспортного приключения. С большим трудом пролезла в угол и прижалась к стене…
– Я хожу пешком и радуюсь: вещи не изнашиваются.
Таня заполняла журнал посещаемости и, не поднимая головы, сделала вывод: – Хорошо, что есть стены.
– Однажды Ивашка с недетской тоской в голосе попросил: «Лариса Митрофановна! Можно встать в угол? Мне все надоело!!»
– Ты случайно не заболела?
– Надоела мать с нескончаемой верой в свою идеальность, Андрей, заливающий водкой собственную безалаберность, автобус, ползущий еле-еле, волосы, падающие на глаза, духота…
– Не горюй: сегодня обещают денежку дать.
– Это хорошо! С работы пойду постригусь!
– В монахини?
– Шутка! Хочу подстричься под Хакамаду, имидж изменить. Одобряешь? – Я внимательно посмотрела на Таню и придурковато задрала голову.
– Ты молодая, тебе можно экспериментировать.
Таня знала, чем можно уколоть подругу.
– Да я очень молодая, а ты старая, несмотря на то, что мы – ровесницы. Тань, что ты выделываешься?
– Я не выделываюсь, просто у меня дети, семья, о себе и не думаешь. Хочется хорошо выглядеть, да денег не хватает.
– Тань? Я решила выйти замуж, советуешь?
Таня отложила журнал и пристально посмотрела на меня.
– Как можно советовать? Зовут и любишь – иди!
– А если любишь, но не зовут?
– Позови сама, так делают. Это в шестнадцать можно ждать, пока позовут, а в нашем возрасте самой предлагать надо. Ничего страшного. Мужики сейчас умные, отношения свободные, они и не торопятся жениться. Когда свадьба?
– Я пошутила, никуда я не собираюсь. Изучаю общественное мнение.
– У тебя плохое настроение?!
У меня и правда было плохое настроение, но я сослалась на магнитную бурю:
– Чувствую, что наэлектризовалась. Принимай статический удар.
Я схватила Таню за руку, и ее ударило током.
– Ну ты даешь! Всех женихов распугаешь. Возьми антистатик.
– Здравствуй, Лариса Митрофановна, – Александра Филипповна вошла с полной кастрюлей рисовой каши. – Что случилось? Кто обидел мою девочку?
– Никто не обидел, – я подошла вплотную к няне, обняла и детским голосом заныла, – можно, я не буду обедать?
– Щи да каша – пища наша! Давай банки, отличница народного образования. Милостыню подаю редко, может, зачтется на том свете.
– Спасибо, Александра Филиппова, – протараторила я специально, чтобы не выслушивать нравоучения, – я дома поела. Няня не поверила и стала наполнять принесенные мною банки, приговаривая:
– Не знаю, зачем ты это делаешь? Вот мой старик без меня кусок хлеба не съест, а ты ради него сама себя куска хлеба лишаешь. Плохо это! Лариса Митрофановна! Плохо! Щей-то хватит и на твоего сосунка, а плова положу одну порцию.
– Я сама закрою крышку, она тугая, – сказала я, протягивая руку за банкой.
– Гуля, моя дорогая, кого ты кружишь? Котлет по дороге купила? На, бери гуманитарную помощь. Пора накрывать, скоро сорванцы с физкультуры прибегут. Чуть не забыла, сегодня денежку дадут, посмотрим, сколько я нынче стою. Она стала расставлять на столы тарелки и разливать щи: – Ты мне сегодня не нравишься, но спрашивать, что случилось, не буду. Я тоже иногда похандрю втихомолку, глядишь, все налаживается. Татьяна Петровна домой побежала – заботливая. За зарплатой придет.
– Александра Филипповна, я хочу расстаться с Андреем. Сколько можно тянуть?
– Это ты меня спрашиваешь? Это я тебя должна спросить: сколько можно тянуть? Лариса? А ты его любишь?
– Да вот в этом-то весь вопрос, только об этом и думаю, люблю я его или нет?! Привыкла!
Цветы жизни ворвались в группу маленькими хозяевами большого дома. От эмоционального взрыва содрогнулся Ванька-мокрый и повесил нижние листья на глиняные края горшка. Александра Филипповна преградила своим телом доступ к стенке с игрушками, и дети пошли мыть руки.
Я стояла возле умывальника и смотрела в окно. Почему так получается – красивая, здоровая женщина, способная родить много-много детей, не может стать матерью? Надо что-то менять немедленно и решительно, может быть, сменить работу? Об этом надо подумать.
Дети быстро смели обед и лежали в своих кроватках на правых боках, а мне хотелось поговорить с няней.
– И чего ты в нем нашла? Так-то он, конечно, видный был, а в горшке кабачковая икра! Не доделано что-то внутри, наверное. Винтиков каких-то не хватает. Любил сидеть на горшке!
– Все нормально, просто себя никак найти не может. Не понимают его.
– Да кто ж его понимать-то должен? Уж сколько лет вы с ним кузюкаетесь, а толку никакого. Ты меня прости, но он ведь нагольная пьяница!
Я и сама понимала, что Андрей – пьянствует, но смирилась, старалась не ходить к нему в дни запоя, а в остальном все было терпимо.
– Сейчас он меньше пьет, денег нет.
– Откуда они будут, если он не работает. Он так и не работает?
– Ищет! – я знала, что Андрей ничего не ищет, но почему-то не хотелось говорить Александре Филипповне. Мы оба были ее воспитанниками, правда, в разное время.
– Сейчас он мне совершенно не нравится, а с другой стороны – как посмотреть. Ты уж извини меня, конечно, я по-стариковски скажу: не попалось ему хорошей девки! Уж я знаю, что говорю, все от женщины зависит! Я всякого на своем веку повидала. Взять мою золовку: мужа схоронила. А дочка растет. Надумала она найти себе мужика, но что бы с квартирой был.
