Стр. 17:
«Среди останков, найденных в ходе длительных археологических исследований, не было „переходных форм“, которые бы доказали утверждение неодарвинизма о поэтапной эволюции живого от примитивного к совершенному. Проведённые сравнительно-анатомические работы также показали, что считающиеся эволюционировавшими живые организмы имеют различные анатомические особенности и ни в коем случае не могли произойти от одного предка или быть его продолжением».
Подробно этот вопрос будет рассматриваться ниже. Но я назову Ambulacetus — переходную форму между наземными копытными хищниками Mesonychia и водными китообразными.
Стр. 18:
«По этой же теории [теории гроссмутации], некоторые земноводные, после перенесённых ими мгновенных и всеохватывающих изменений, могли превратиться в огромного кита».
Палеонтологических подтверждений этого «скачка» нет. Это домыслы невежественных людей.
«…никакая мутация не может улучшить генетическую информацию или добавить к ней новую».
А разве аллельные гены — не продукт мутации? Кроме того, негативная генетическая информация, привносимая в генофонд мутациями, — это тоже информация, причём новая. Но в изменяющихся условиях (например, пищи) мутация, бывшая вредной, становится нейтральной, либо даже полезной. Например, при переселении птиц в иные места обитания, лишённые хищников (на остров), изменение окраски либо недоразвитие крыльев и увеличение массы тела становятся нейтральными или способствующими выживанию признаками. Вспомните ныне вымерших дронтов (Raphus). Учёные полагают, что это сильно переродившаяся, сохранившая в облике множество птенцовых черт группа голубей. А утолщение и укорочение клюва насекомоядной птицы, невыгодное при питании мягкими насекомыми, при освоении нового источника пищи — твёрдых насекомых или семян — становится полезным. Мутации могут быть вредны в неизменных условиях. При изменении внешних условий мутация может стать адекватной и способствующей выживанию. Уродства, которые приводятся как пример вреда мутаций, являются лишь частным случаем мутации, её крайним выражением. Хохлатая курица, жёлтый или синий волнистый попугайчик, золотистая домовая мышь, чёрный или пегий сирийский хомячок, пёстрая морская свинка — их выживаемость в отсутствии хищников ничем не отличается от таковой у их диких предков. Но они — мутанты, хотя и не уроды. Упрощённое восприятие мутации как уродства — результат распространения такого элемента массовой культуры, как мультфильмы о различных «супергероях». Но пятнистая или рыжая домашняя кошка — тоже мутант.
Стр. 20:
«Знаменитый эволюционист, главный палеонтолог Английского музея истории природы Колин Паттерсон утверждает: „Никто не смог произвести новый вид с помощью механизма естественного отбора. Никто не смог даже приблизиться к этому. И на сегодняшний день именно эта сторона неодарвинизма обсуждается больше всего“».
Цивилизация существует несколько десятков тысяч лет, причём приручение животных началось 10 — 15 тысяч лет назад. А вид формируется несколько сотен тысяч, или даже миллионов лет. Но наша собака — это уже не волк (Canis lupus), а собака домашняя (Canis familiaris), корова — не тур (Bos primigenius), а корова домашняя (Bos taurus). Скажете, простая смена названий? Но в современной биологии такое возможно только в одном случае — в случае выявления очень резких различий на уровне видовых. И они появились в результате применения в искусственных условиях механизма естественного отбора. Различие здесь было только в скорости накопления признаков. Ведь в природе число потомков любой особи (в том числе и мутантной), достигших зрелости, равно примерно двум (они заменят маму и папу, умерших от старости). А в искусственных условиях число потомков особи, имеющих желанные качества, унаследованные от производителя, достигает сотен и тысяч (вспомните золотых рыбок или тёлок от элитного быка, полученных искусственным оплодотворением). Всем им обеспечены уход и возможность размножения. А проводимый людьми отбор закрепляет желаемые признаки, когда для получения потомства выбираются лучшие носители желаемого признака (то есть, в отличие от природных условий, в популяции домашних животных не идёт свободного скрещивания).
Поэтому неудивительно появление каждый год новых пород домашних животных. А разница между крайностями внутри домашнего вида животных — на уровне видовой (например, у собак, лошадей или кур спаривание между некоторыми породами невозможно чисто физически из-за разницы в размерах). Конечно, до изоляции пород одного вида на генетическом уровне очень далеко (может быть, миллионы лет), но этот показатель — не абсолют. В природе есть близкие виды, нескрещиваемость которых обусловлена не столько генетическим барьером, сколько физическими различиями. Например, виды рыб меченосцев и пецилий (Xiphophorus) не скрещиваются из-за различий в строении гоноподия — видоизменённого в орган спаривания анального плавника самцов. А многие рыбы семейства цихлид (Cichlidae) из Великих Африканских озёр имеют различия в поведении, препятствующие образованию пар. Но в искусственных условиях получены гибридные меченосцы и межвидовые, и даже межродовые плодовитые гибриды африканских цихлид. Ещё удивительнее гибриды прекрасных растений орхидей: выведены тройные (× Brassolaeliocattleya, × Vuylstekeara) и даже четверные (× Potinara) гибриды, показывающие то, что генетический барьер между видами даже в природе не всегда есть в наличии. Однако это не исключает наличия иных барьеров нескрещиваемости.
Хорошо, скажет внимательный скептик, это примеры выведения гибридов, на основе наследственного материала нескольких природных видов. Но это не доказывает происхождения одного вида от другого (хотя гибридогенез является пусть не главным, но существенным источником видообразования).
Проследить формирование нового вида в природе очень трудно — это дело нескольких тысячелетий. Но разные этапы этого процесса легко просматриваются в природе у разных видов живых существ. Вот один из примеров, рассказанный Ш. Браунли в журнале «U. S. news and world report»:
«…Недавно Д. Резник, эколог-эволюционист из Калифорнийского университета, опубликовал результаты своего одиннадцатилетнего эксперимента с гуппи, живущими в реке Арипо на острове Тринидад. Эксперимент доказывает, что хищники — одна из основных движущих сил эволюции, как и предсказывает математическая модель, с помощью которой современные биологи более точно формулируют соображения Дарвина».
Согласно этой модели, животные, которые становятся во взрослом состоянии добычей хищников, должны эволюционировать в таком направлении, чтобы производить как можно больше детей и как можно раньше. «Если шансы умереть в молодости достаточно высоки, вам важно обзавестись детьми побыстрее», — говорит Резник. Здесь имеется, однако, и ограничение, поскольку чем раньше особи размножаются, тем скорее они, если так можно выразиться, «перегорают» и тем короче их жизненный путь. И наоборот, виды, молодняк которых способен перенести натиск хищников, склонны обзаводиться потомством позже, фактически выбирая время, чтобы произвести более полноценных младенцев. Эксперимент, который Д. Резник разработал и провёл вместе со своими коллегами из Калифорнийского университета, несложен, но убедителен. Исследователи проверяли упомянутую математическую модель, просто перемещая 200 гуппи из нижнего бьефа шестиметрового водопада на реке Арипо, где хищница-цихлида пожирает только взрослых гуппи, на его верхний бьеф. Здесь живёт единственный хищник — киллифиш [Fundulus zebrinus]… которая охотится лишь на молодых гуппи.
Через 60 поколений экспериментальные гуппи эволюционировали в своей новой окружающей среде точно так, как предсказывает модель. Рыбки теперь достигают половой зрелости на 9 дней позже, чем их родственники внизу водопада, и ко времени первых родов имеют большие размеры. В первом помёте они производят более мелких мальков, по-видимому, сохраняя себя для дальнейшей репродуктивной деятельности. (М. Д. Махлин «Путешествие по аквариуму», М., Колос, 1993 г., стр. 297-298)
Страница 21:
«Но сколько бы этот процесс [естественный отбор] ни длился, олени не смогут превратиться в другой вид животных. Олени так и останутся оленями».
К сожалению, автор, видимо, полагает, что оленей только один вид. На самом деле олени весьма многочисленны и разнообразны. Действительно, от оленя собака или крыса не произойдёт — олень для этого слишком специализирован. А вот для происхождения от современных оленей каких-то новых видов (спустя несколько миллионов лет) нет никаких препятствий.
Страница 22:
«Для превращения бабочки в другой живой организм, например, в птицу, необходимо, чтобы в генах бабочки произошли бесчисленные изменения, другими словами, к генетическим особенностям бабочки должна присоединиться генетическая программа, включающая информацию о физических особенностях птицы».
