«Любимые не чувствуют любви…»
Любимые не чувствуют любви,они настолько свыклись, слиплись, слепыи глухи, ощущения в кровивсе лгут, беспечны цели и нелепыпустые стрелы, выдранные вдрызгиз ран разверстых вспоротой одежды,клоками кожа, новой плети свист,моя любовь – как ненависть невежды,но сам я добродетелен и чист…ничком повержен, навзничь опрокинут,прикосновений не узнавший лист,белее снега, скомкан и покинут,не взят, не выбран… где теперь травысухие стебли – в пламени пожара,влюбленные не чувствуют, увы.Мне для тебя ни жала, ни кинжалане жаль, – и там еще нежнее кожа,где прикасались сдержанней и строже.
«Смешно, смешно, невыносимо…»
Смешно, смешно, невыносимо,Неотразимо, по любви,Давай сюда глаза красивыеИ губы теплые твои,
Да, по частям любить нелепо,Пожалуй, лучше целиком.– Куда с тобой поедем летом?– А хочешь кофе с молоком?
И шар земной нам будет светом,А не бесцветным уголком.
«Хотела что-то изменить…»
Хотела что-то изменить,меня хватило ненадолго,где много слов и мало толка,искать, надеяться, винитького-то, искреннего чувстваждать, разжигать чужой камин,ходить, как кошка от искусства,по крышам тем же и одним,кто обезвожен, обесцелен,кто потревожен, обесценен,и под прищуром, под прицелом,под жадным кошкиным зрачком —я обойду того сторонкой;а помнишь, я тебе сестренкойбыла, и черною воронкойнас засосало в этот дом.И воронок остановился,такой же черный, как дыра.Ты улыбнулся и простился,я а рыдала до утра,забыв, что это лишь игра…
«Завяжите мне голову плотно…»
Завяжите мне голову плотно,перекрестите плоть,босоногое я животное,не могу его побороть,я от страсти еще нелепее,я меняю за цветом цвет,я за серым голубем следуюкоготь в коготь и след в след.я просачиваюсь в тебя мыслью,в волосах твоих лентой вьюсь,на губах моих ветер кислый,облизала бы – но боюсь —это крови запах нечистый,это пройденных сотни стран,это выстрел, глухой выстрел,это песня сквозных ран,это Лоуренс Аравийский,предводительствующий караван…Потерялась. Пустыня, камни,скорпионы, слюда, ками,откуплюсь ли слезой, деньгами,или шуткой или словами,вот и звезды над головами,и, вращаясь еще неистовей,распахнулись шатры небесные,побывала твоей невестой,побывала твоей песней,побывала водой жаждущему,подавала себя страждущему,не сбивалась и не сбывалась,с голых скал обвалом срывалась,не преследовала, не скрывалась,вот и память, и пламя, плотно,полотномохватило мою голову,я запомню тебя – голого —и запомню тебя – потного —во чреве пустыни сущего,страдание мне несущего,а потом…
«Становилось горячо, и не раз…»
Становилось горячо, и не раз.Я не знаю твоего языка.Не отводишь немигающих глаз,И накатывают издалека,
И охватывают волны стыда,Пол холодный под ногами горит.Обещала: «Никогда! Никогда».Но и свой язык уже позабыт.
«Побудь со мною. Мальчиком и псом…»
Побудь со мною. Мальчиком и псом.Побудь со мной – тигренком и волчонком.Лети со мной, как ангел, невесом,Взирая гейшей из-под длинной челки.
Не увлекаясь прелестью игры,Войди со мной в пространство отражений,Там жар пустынь, опасности сражений,И там – такие странные миры!
«Любовь, пустые разговоры…»
Любовь, пустые разговоры,Пустые взгляды и слова.Я так ищу хотя бы ссоры,Но ты глядишь едва-едва
Из-под поднадоевшей челки,Все так же равнодушно-мил,Как волк на новогодней елке,Который зайца укусил,
И хрустнул хрупкий бок стеклянный,И раскололась головаОт этой боли безымянной…А ты глядишь едва-едва.
«Ворожила, растягивая слова…»
Ворожила, растягивая слова,Вот и доколдовалась, допрыгалась:И болит горячая голова,И нога конвульсивно задрыгалась,
(Как лягушки Луиджи Гальвани…)Не смотреть на одном диванеЧерно-белую «Дяди Вани»Постановку в Театре Сатиры(На канале «Культура»).Не смотреть, как в жерло мортиры,В каждый зрачок твой черный.Почему ты такой упорный?И бесстрастный, и вор проворный.А я – безнадежная дура.
«Мужчины любят легких женщин…»
Мужчины любят легких женщин,По весу или прочим свойствам:Из тех, что дарят им блаженство,Не причиняя беспокойства.
«Приникла к твоему плечу…»
Приникла к твоему плечу,А ты нашел себе другую.Я отойду да промолчу.Я не ворчу и не воркую.Я не голубка и не тигр,Острее зубы, когти глаже,И ярче шерсть моя блестит,Что я за зверь, не знаю даже,Но змеи берегутся пусть,Ведь я стремительней мангустаИм в шею длинную вопьюсьДо отрезвляющего хруста.
«Запрокинута голова…»
Запрокинута головаОт растерянности, не от горя.Разве это горе – словаТочно кубики в детском наборе:«Я люблю тебя» – «Не хочу» —«Нет, пожалуйста» – «Да, я знаю» —Перемешаны… Я молчуИ молчание прославляю.
«Ищи меня. И близко к цели…»
Ищи меня. И близко к цели,Но не достичь ее вовек,Ведь обитают в этом телеНе так уж мало человек.
Одна – ученая монашкаС жемчужным девственным челом,Другая – греческая пташка,Гетера в платьице простом.
Но я люблю твои кинжалы,И взгляд надменный, но живой,И холодок к щеке прижатойСтальной перчатки боевой.
Псевдосонет под Гонгору1
Играть способен только тот, кто можетзабыть себя, но помнить – понарошкуизображает тигра или кошку,Панурга, Пана, Панглосса и сложитДвижения в узор определенный,Танцует, словно ветреный влюбленный.Словами дополняет образ строгий,Все время балансируя на грани,Над пропастью, безумия пороге.О, только тот своей игрою ранитИ требует внимания и славы,Как редкий камень – дорогой оправы.
Демонология в отдельно взятой квартире
Гримировать меня не надо —Я в сентябре растворена,Не ведьма, не исчадье адаИ не вампирова жена.Хотя люблю вершин карпатскихЯ острия и епанчиКрючок у горла, тесных братскихГраниц картинки и мечи,Мечты и карты – не колдунья,Не чернокнижник, не суккуб,Не прилетаю в полнолуньеИ кровь не слизываю с губ.Да, некрасиво, неприятно,Быть может, ты другого ждал:Проверь на ведьминские пятна,И на вервольфовый оскал,Но будет странно и нелепо,Когда сожжешь меня за то,Что я тебя любила слепо,А ты любил… черт знает что!
Реестр потерь
В каком шкафу, в каком гробуКузен твой спрятан, Анна, Анна?Приемлешь бледную судьбуИ приглашаешь Дон Гуана.
Прислушивайся к новостям,Где брат твой скрылся, Анна, Анна?Стучат копыта по костям,Как зубы о стекло стакана.
Неужто ты не хочешь знать,Как муж твой умер, Анна, Анна?Нет, ты желаешь целоватьЕго – без страха и изъяна.
Где нынче ночью тот, когоОтец твой против, Анна, Анна?Он у алькова твоего,Любовник тайный, гость желанный.
Наступит ночь, а во двореТвой сын гуляет, Анна, Анна.Опомнишься лишь на заре.Не вовремя, а слишком рано.
Волчица
Мне не нужен разум и рассудок,Я побуду неразумной тварью,Я бегу от сплетен, пересудов.Из лесов тоскливо тянет гарью.
Где-то понаставлены капканы,Я бегу, опасности не чую,Поддаюсь на вечные обманыИ привычно дома не ночую.
Мы кино какое-то не смотрим,За окном машина проезжает,В комнате последствия ремонта,Твой фонарик мне зрачок сужает.
Стан твой гибок, как змея, как ива.Хоть мы оба не без недостатков,Ты умеешь сделать все красиво,Я умею целоваться сладко.
Нынче ночью не одну овечкуПотеряет равнодушный пастырь.Обожглась на подвенечной свечке,Передай бактерицидный пластырь.
О том, кто мне не снится
Холодно, как будто и не лето.Тягостно, как будто и не дом.Маета – вот что такое это,Настигает в уголке моем.
Я уж так следила за шагами,Я уж так тренировала грудь,Все равно – натерло сапогами,Все равно – ни охнуть, ни вздохнуть.
Кто-то скрипнул дверцей шифоньера,И в прихожей поступью врагаЧья-то сорок пятого размераНаследила грубая нога.
Кто-то крикнул: «Пять минут на сборы!»Кто-то кинул на кровать пальто.Выхожу в ночные коридоры,Конвоируема маетой.
Поскорей бы наступило утро,Как в сугроб, в кровать нырнув, заснуть,Чтобы мне из лотосовой сутрыПочитал отрывок кто-нибудь.
Этот кто-то из другого теста:Словно тигр, красив и саблезуб.С этим мне не требуется текста
Конец ознакомительного фрагмента.
