— Оглянись!
Черные крылья, чешуйчатый хлещущий хвост И когти налетели на него как вихрь. Тревер упал и покатился, покрывая землю пятнами крови.
Издалека он услышал голоса охотников, пронзительные, скрипучие, сливающиеся в дикое завывание.
Тревер поднялся на ноги, взял из рук девушки дубину, отчаянно пожалев о пистолете, похороненном под тоннами камня по ту сторону гор, и сказал:
— Держись позади меня и следи за моей спиной.
Красавица странно взглянула на него, но на разговоры не было времени. Они бросились бежать к каменистому участку, расположенному довольно далеко. Ящеры визжали и шипели над ними. Тревер поднял дубинку, по размеру и весу с бейсбольную биту. Когда‑то он был неплохим игроком в бейсбол.
— Ложись, — резко велел он, замедляя шаг. Она упала позади него в траву, зажав в руке обломок камня. Тревер широко расставил ноги, стараясь встать как можно устойчивее. Он видел злые глаза проклятых тварей, желтые и блестящие, как золотые ошейники, и яркие вспышки солнечных камней в черной чешуе голов. Ящеры снижались одновременно, но с разных сторон, так что он не мог повернуться к обоим сразу. Тревер выбрал одного, подлетавшего первым, и ждал, подпуская его близко, очень близко. Ящер быстро пикировал, высунув красный язык из шипящей пасти, и приготовил острые когти. Человек со всей силы взмахнул дубинкой.
Удар! Ящер завизжал и рухнул всей тяжестью на Тревера. Тот потерял равновесие под ударами крыльев и бьющегося тела и упал. На него тут же бросился второй ящер. Девушка вскочила, в три прыжка оказалась рядом и упала на чешуйчатую спину твари, терзавшей Тревера, пытаясь прижать ящера к земле и методично колотя ее по голове камнем.
Тревер отшвырнул ногой раненого ящера. Тот не спешил умирать, несмотря на сломанную шею. Тревер поднял дубинку и убил второго, а затем без большого труда извлек из его головы солнечный камень.
Он держал его в руке, странный темно — желтый кристалл, который сиял внутренним огнем, глубоким и трепетным, и ответная искра сильного возбуждения вспыхнула в душе Тревера от прикосновения к камню. Он даже на мгновение забыл, где он и что тут делает, забыл обо всем, кроме яркого кристалла, сиявшего в его ладони. Нечто большее, чем драгоценность, чем просто богатство — надежда и удача, новая жизнь… Столько лет ушло на исследования жестоких меркурианских пустынь! Это путешествие — последняя авантюра Тревера, и оно закончилось гибелью корабля; впереди не было ничего, даже если бы ему и удалось вернуться домой.
Теперь же все изменилось. Этот единственный камень даст ему возможность вернуться на Землю победителем, оплатит одинокие и опасные годы риска. Этот камень…
Этот камень может сделать очень многое, если только Треверу удастся убраться с ним из этой богом забытой долины. Если…
Девушка снова обрела дыхание и настойчиво произнесла:
— Пошли. Они приближаются!
Чувства Тревера, смущенные солнечным камнем, лишь очень смутно реагировали на извечные раздражители зрения и слуха. Всадники подъезжали, но находились еще достаточно далеко, чтобы можно было разглядеть их как следует. Даже на таком расстоянии Тревер почувствовал в них что‑то странное, неестественное. Бронзовые тела, несколько светлее, чем у девушки, были облачены в роскошные доспехи. Животные, на которых они ехали, были выше и тоньше лошадей, вместо копыт у них были когти; над узкими злобными мордами надменно возвышались шипастые гребни.
Девушка яростно затрясла Тревера, пробуждая от задумчивости.
— Звери разорвали бы нас на куски, и очень быстро. Но мы убили их. Теперь нас возьмут живыми!
Он не понял сути, но девушка явно предпочитала отвратительную смерть плену, и это заставило его искать резервы сил, которые он считал потерянными. К тому же, если всадники захватят их, то наверняка отнимут у него камень.
Крепко зажав в руке драгоценную вещь, Тревер побежал к скалам вместе с девушкой.
Участок лавы теперь освещался солнцем, и вся местность, особенно ущелье за ней, казалась воротами в ад, но все же предлагала какое‑то укрытие — если они смогут добраться до него.
Топот громко зазвучал в ушах Тревера. Он оглянулся и увидел лица охотников. Теперь было ясно, почему они сначала показались Треверу неестественными: у каждого из них в центре лба был вставлен прямо в кость солнечный камень.
Сначала ящеры, теперь эти…
Быстрые неутомимые животные со своими удивительными всадниками надвигались прямо на двух беглецов. Предводитель взял с седла изогнутую палку и поднял ее как копье. Солнечный камень во лбу горел точно третий злобный глаз.
Тревер мчался на пределе сил, дышать стало трудно. Сердце, казалось, не выдержит этой бешеной гонки, но, тем не менее, он продолжал двигаться, и, когда девушка споткнулась, ему удалось удержать ее от падения… Время от времени оглядываясь, он успел заметить, как изогнутая палка предводителя полетела к нему, и увернулся. Остальные охотники выстроились в ряд. Треверу показалось, что они в основном интересуются им, и в своем стремлении захватить чужака забыли о девушке. Его босые ноги касались уже горячих от солнца камней. Теперь Треверу стало ясно, почему девушка ждала дневного света для побега: пройти через это ущелье в темноте было равносильно самоубийству.
Он нервно прислушивался, но звуков погони не слышал. Тревога не проходила, и, когда девушка села отдохнуть, он спросил:
— Не пойти ли нам дальше?
Она не сразу ответила, потому что решила воспользоваться первой возможностью разглядеть спутника. Пристальным взглядом девушка изучала его волосы, давно не бритую щетину, рваные шорты — единственную его одежду. Затем она сказала странно медленно, как будто в этот момент думала о чем‑то другом:
— Верхом корины ничего не боятся. Но пешими и в подобном месте… они боятся засады. Раньше такое бывало. Они так же могут умереть, как и мы.
Ее лицо, хотя и совсем юное, не было девичьим. На Тревера смотрела женщина, познавшая счастье, страсть и горе, женщина, живущая с болью и страхом и не доверяющая никому, кроме себя.
— Ты не наш, — сказала она.
— Нет. Я пришел из‑за гор. А кто такие корины?
— Хозяева Корита, — ответила она и стала отрывать полоски от белой ткани, обернутой вокруг ее талии. — Поговорим потом, нам еще далеко идти. А сейчас надо остановить кровь.
Они молча перевязали друг друга и отправились дальше. Если бы Тревер не был невыразимо усталым, а путь — таким трудным, он, наверное, злился бы на девушку.
Много раз они останавливались и отдыхали. Однажды он спросил:
— Почему эти самые корины охотятся за тобой?
— Я убежала. А вот почему они охотятся за тобой?
— Будь я проклят, если знаю. Случайность, наверное. Я оказался тут как раз в то время, когда летели их твари.
На шее девушки была железная цепь без застежки, слишком маленькая, чтобы ее можно было надеть через голову. На цепочке висела бляшка с выдавленным на ней словом. Тревер взял бляшку в руки.
— Гелт, — прочел он. — Это твое имя?
— Меня зовут Джун. Гелт — корин, которому я принадлежу. Он ведет охоту. — Она бросила на Тревера свирепый и вызывающе гордый взгляд и сказала, как будто выдавала тайну графского дома: — Я рабыня.
— Ты давно в долине, Джун? Мы с тобой одного племени, говорим на одном языке… Как получилось, что никто не слышал о земной колонии такого размера?
— После Приземления прошло почти триста лет, — ответила она. — Мой народ много поколений жил надеждой, что прилетит корабль с Земли и освободит нас от коринов. Но этого так и не случилось.
— Я нашел путь сюда и теперь начинаю об этом жалеть. Но если нет пути, то куда же мы идем?
— Сама не знаю, — сказала Джун, вставая. — Но мой муж пришел этим путем, и другие до него.
Жара была невыносимая, и они старались укрыться в тени скал. Впереди маячил невозможно высокий угол пурпурного базальта, но, казалось, он никогда к ним не приблизится. Наконец все‑таки обогнули угол и вышли в узкий каньон. С обеих сторон поднимались каменные стены с малиновыми и белыми прожилками.
Джун и Тревер упали возле ручья. Пока они ползали по мокрому гравию и по — собачьи лакали воду, из‑за скал неслышно появились люди с каменными топорами в руках.
Тревер медленно поднялся, увидев шестерых вооруженных мужчин. На них, как и на Джун, были белые набедренные повязки, сильно потрепанные, и тела их также загорели чуть ли не дочерна на жестоком солнце. Молодые, крепкие, мускулистые, лица — не по возрасту угрюмы. У всех на телах заметно выделялись шрамы и рубцы от когтей.
Они знали Джун. Она радостно перечислила их имена и спросила:
— А где Хьюго?
— Наверху, в пещере. С ним все в порядке. Кто этот человек, Джун?
— Не знаю. За ним тоже охотились. И он пришел мне на помощь. Без него мне не удалось бы убежать. Но… — Она замялась, осторожно подбирая слова. — Он сказал, что пришел из‑за гор. Он знает о Земле и говорит на нашем языке. Он убил ящеров и взял солнечный камень.
