И предстала перед его глазами удивительная картина: Ая играла на флейте, а вокруг сидели звери и как заворожённые слушали её игру. И Таро тоже слушал.
«Так вот оно что! — потряс Красный Чёрт огромным кулаком. — Вот оно что! Вот почему ни один зверь не пришёл сегодня слушать мою игру — игру знаменитого Красного Чёрта! Хорошо же! Я сцапаю эту девчонку! И заставлю её играть на флейте с утра до ночи. И ты, Таро, поплатишься за всё».
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МАТЕРЬЮ ТАРО
А Таро не знал, что Красный Чёрт подсмотрел с горы за ними. Пришёл он домой и прямо с порога закричал громким голосом:
— Бабушка! Тридцати лепёшек не хватает. Испеки мне пятьдесят или, лучше, сто лепёшек.
Но вместо ответа услышал он стон. Заглянул в комнату и видит — лежит бабушка на циновке и охает.
— Бабушка, что с тобой? — спросил он.
— Ох, внучек, стара стала, уж и ноги не держат… С горы вот свалилась, когда на поле работала.
— Вот беда-то! Что же болит у тебя, бабушка?
— Да вот поясницу ломит, а так ничего… Думы грустные меня одолевают, Таро… Я давно хотела рассказать тебе кое о чём. Ждала, когда ты вырастешь. А ты всё ещё дитя малое… Но стара я стала, и нужно мне перед смертью всё же рассказать тебе…
— Что ты хочешь рассказать мне, бабушка?
— А хочу я рассказать тебе о твоём отце и матери и о том, почему прозвали тебя Сыном Дракона.
— Но ведь ты говорила мне, что мама и папа мои умерли, когда я был маленьким! И когда все дразнили меня, называли Сыном Дракона, ты утешала меня, говорила, что моя мама и мой папа были обыкновенными людьми, а не какими-то чудищами…
— Да, Таро, отец твой и правда был дровосеком и погиб в горах, но вот мама…
— Что, бабушка?
— Мама твоя, может быть, и сейчас жива…
— Как! Мама жива?!
Бабушка печально кивнула головой и рассказала Таро такую историю.
Мать Таро звали Тацу, и была она в доме единственной дочерью. Если в доме только одна дочь, замуж её отдать не трудно, и стала Тацу женой дровосека по имени Матахэй. Он рубил лес в горах и — надо же быть беде! — сорвался в пропасть и погиб.
Но скоро на свет должен был появиться Таро. Вытерли слезы мать и бабушка и стали ждать своей единственной радости.
Тут пришла как-то очередь Тацу идти на работу в горы.
— Иди, дочка, и будь внимательна! — как всегда, ласково напутствовала её бабушка.
Ничто и не предвещало беды. Но вдруг к вечеру раздался в горах страшный грохот. Дрогнули горы, потемнело всё вокруг, и обрушился с неба страшный ливень, словно водопад с гор.
«Как же они там, в горах? Как же Тацу?» — волновалась бабушка, не находя себе места. Тем временем ливень так же внезапно прекратился, как и начался.
И видит бабушка: с горы, вопя на разные голоса, спотыкаясь и падая, бегут люди. Лица у всех бледные, а руки и ноги окровавлены, словно поранили их по дороге терновые ветки. Почуяла бабушка беду, выбежала из дому:
— Ой, люди добрые, беспокоились мы тут за вас… Такая буря была… Все ли вы живы-здоровы и не случилось ли чего с моей Тацу? — спросила она.
— Как раз с твоей Тацу и приключилась беда… Исчезла Тацу…
— Как — исчезла?
— Рубили мы, как всегда, лес в горах. А Тацу тяжело было работать с нами, вот и оставили мы её обед варить. Развела она костёр и принялась хозяйничать. И налетела вдруг страшная буря. Загудели горы, загрохотал гром. Полил дождь, да такой сильный, ну прямо как водопад. Забрались мы под скалу — ни живы ни мёртвы. А как кончился дождь, побежали взглянуть, что стало с Тацу. Ведь одна она оставалась… И видим…
Крестьяне переглянулись и, переведя дух, вымолвили:
— Видим — большое озеро, а Тацу нигде нет…
Выхватила тут бабушка горящую головешку из очага и бросилась в горы.
Спотыкаясь о корни деревьев, скользя и падая, взобралась она на гору… В горах всё изменилось неузнаваемо. Местами горы раскололись и зияли теперь чёрными провалами пропастей, камни рассыпались, не давая опоры ногам. Всюду торчали опалённые молниями чёрные стволы деревьев, мрачно растопырив голые ветви.
Освещая себе путь едва тлеющей головешкой, добрела она наконец до огромного озера, о котором говорили односельчане.
— Тацу! Откликнись, если ты жива! — крикнула она.
— Сейчас выйду! — донёсся из озера тихий голос.
Забурлила вода, запенилась, расступились волны, и из озера поднялся страшный Дракон.
— Мама! — произнёс Дракон и глазами, полными слез, посмотрел на бабушку. — Прости меня, мама! Виновата я — вот и стала такой. Но не о себе я горюю — о дитяти, которое скоро должно появиться на свет. Прошу тебя: замени ему мать.
От изумления бабушка так и села на землю.
— Не могу я поверить ни единому слову твоему, чудище, — сказала она. Если ты действительно моя дочь, стань прежней Тацу.
Печально покачал головой Дракон и скрылся в озере. Долго ждала бабушка, но он больше не появился.
Прошёл месяц, два, три… И вот однажды мыла она в реке овощи, а сама, как всегда, думала о Тацу: «Как ей живётся там, на дне озера? Не думала, не гадала, что придётся на старости лет такое пережить…» Моет она овощи, а слезы так и капают, так и капают из глаз. Вдруг видит — плывёт что-то вниз по реке, качаясь на волнах: цумбоку-камбоку, цумбоку-камбоку… Пригляделась она, видит — спускается по реке какая-то корзиночка-плетёнка, словно большое птичье гнездо, а в ней что-то лежит.
И произнесла тогда бабушка такие слова:
Нашего дома сокровищеК нам плыви!Чужого дома сокровищеМимо плыви.
Корзиночка-плетёнка, покачиваясь на волнах, подплыла к её ногам. В ней маленький мальчик, закутанный в короткое кимоно. Он посасывал прозрачный, словно алмаз, камешек.
Схватила бабушка младенца и заплакала. Славный такой мальчик. Только на боках у него были родинки, похожие на рыбью чешуйку. Это и был Таро.
СТРАШНОЕ СОБЫТИЕ
— Значит, если дойду я до озера в горах, я смогу увидеться с мамой? — спросил Таро.
Но бабушка только грустно покачала головой. И по щекам её покатились слезы.
— Подобрала я тебя, — продолжала она рассказ, — а чем кормить, не знаю. Однако ты не плакал, есть не просил, а рос и рос, посасывая круглый, прозрачный камешек, похожий на алмаз. Но вот через полгода иссяк прозрачный камешек, и стал ты плакать — видно, есть хотел. Наварила я просяной каши, а ты кашу в рот не берёшь, плачешь, надрываешься. Привязала тогда я тебя за спину и отправилась в горы, к озеру.
Тихо было на озере, недвижна была тёмная вода. «Слышишь ли ты, как плачет твой сын, Тацу? — крикнула я, качая тебя на руках. — Если слышишь, выйди из воды. Скажи, что делать мне. Иссяк тот прозрачный камешек, что сосал Таро. Плачет он, надрывается, в рот ничего не берёт».
Всколыхнулась тут озёрная вода, побежали по ней волны. Расступились они, и появился Дракон. Оба глаза его были слепы.
«Здравствуй, мама! — ласково сказала Тацу (а это была она). — Крепким малышом растёт мой Таро, раз так громко кричит. Прости, что хлопот тебе из-за него прибавилось. Вот тебе ещё один камешек, пусть он сосёт его. А когда и он иссякнет, можешь кормить Таро чем хочешь. Тогда уж он всё будет есть. Прошу тебя, мама, позаботься о моём сыне».
Сказал так Дракон и положил ощупью в руку Таро сверкающий камешек. Перестал Таро плакать, засмеялся.
«Но, Тацу, почему померкли твои очи?! — воскликнула я. — Или эти прозрачные камешки…»
Но не успела я договорить, как Дракон исчез, словно его и не было. Жарко палило солнце, а на руках у меня был ты. И ты беспечно сосал прозрачный камешек.
Сколько прошло с тех пор, не помню, только однажды, кажется на третье лето, разразилась страшная буря. Грохотал гром, блестели молнии, и казалось, будто рушится земля и небо, и услышала я сквозь рёв бури громкий голос: «Ухожу я к Дальнему Озеру, в Северную сторону. Позаботься о моём сыне Таро!»
Выскочила я из дома и закричала громко, что было сил: «Куда же ты уходишь, Тацу? Ведь я не смогу больше увидеть тебя!»
Тогда из тьмы донёсся печальный голос: «Когда Таро…»
— Рассказывай, бабушка, рассказывай! Что же ты остановилась?
— «Когда Таро станет сильным и умным, пусть найдёт меня…»
Тут поднялся ураган, и перед моими глазами пронёсся и исчез в вышине страшный Дракон с огромными когтями.
— Значит, моя мама живёт в Дальнем Озере, в Северной стороне. И она ждёт меня. Тогда я пойду к ней. Я найду её!
— Что ты говоришь! Рано тебе собираться в путь! Совсем ты ещё дитя…
В это время поднялся в деревне большой переполох.
— Беда! Беда! Девочка пропала… Беда!
Дверь распахнулась, и через порог переступил чуть живой дедушка Аи.
— Беда! — кричал он. — Чёрт унёс мою внучку!
