В пятницу вечером я еду на Вишневскую. Приезжаю поздно, бабушка Вера встает с постели, включает слабую 40-ваттную лампочку на кухне, которая освещает лишь стол да угол печи, жарит мне яичницу. Дом слишком большой для нее одной, жилое пространство сжалось до размеров кухни и небольшой комнатки рядом с ней.
Нуклеарная семья победила, наше родовое гнездо доживает последние дни. Вскоре дом продадут, а Вера переедет к Ирине.
***
Мир глобален уже давно. Например, распад колониальной системы империализма в середине прошлого века привел к неожиданному побочному эффекту: обнаружилось много стран, готовых менять кофе на оружие. Как следствие, уже с середины 1960-х в Ленинграде зерновой кофе появляется в свободной продаже. И на протяжении последующих тридцати с хвостиком лет каждое утро Александра будет готовить себе кастрюльку кофе из зерен сорта «Планштейн».
Москва – чай, Петербург – кофе. Этот культурный разлом прошел через нашу семью. Двое из сестер, Наталья и Вера, остались москвичками, а Александра выбрала напиток новой родины.
И жили они долго и/или счастливо
Глава, где герои встречаются со своим счастьем
***Вторая половина XIX века, Тверская губерния
В 1846 году владелица Кимрской вотчины Юлия Павловна Самойлова продала её государству. И если большинство крестьян довольно равнодушно отнеслись к смене хозяина, то жители села Кимры и нескольких прилежащих деревень увидели здесь шанс. Они выкупили себя с землей и строениями за 495 тысяч рублей с рассрочкой на 37 лет и 6% годовых. На 70 лет эта вотчина становится центром предпринимательства и вольнодумства.
Одним из тех, кто вовремя поймал ветер перемен, стал Андрей, мой прапрадед по материнской линии. Большой дом, поля, свой лесок. Дети, сын Спиридон и дочь Екатерина, – сыты и обучены грамоте. Сбывшаяся мечта русского крестьянина.
***1970-е, Чехословакия, Високе-Мито
Первое мая для нас был особенный день. Мы шли на центральную площадь города. Там не было никакого праздника, красных флагов или духовой музыки, только тишина выходного дня небольшого европейского города. В витринах небольших магазинчиков отражался стоящий в центре площади чумной столб, память о последней из эпидемий чумы в Европе.
И мы ели бананы. Единственный день в году, зато без ограничений. Дева Мария печально смотрела на нас с высоты своей колонны. С тех пор чума и бананы для меня связаны.
***Рубеж XIX и XX веков, Тверская губерния, Корчева
Спиридон был неплохим сапожником и шил обувь на заказ. Дело шло так хорошо, что он смог купить себе дом и вскоре был принят в мещанское сословие. Остепенившись, Спиридон женился, и у него родились две дочери: Анна и Евдокия. Девочки росли, и к дому пристроили еще один дом. В нем же разместили и его библиотеку: книги на нескольких языках, много богословской литературы. Жена не справляется с хозяйством, и они нанимают девушку из соседней деревни Титово.
Пелагея оказалась девушкой хозяйственной и обученной грамоте. Хотя писала она с трудом, но компенсировала это острым умом и тягой к знаниям. Это не осталось незамеченным, и вскоре она получила беспрепятственный доступ к книгам в библиотеке: привилегия, не доступная даже дочерям.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Евдокия влюбилась в военнопленного и уехала к нему на родину в 1918 году, Анну со всей семьей выслали в Венгрию перед войной.
2
ДОС – дом офицерских семей.
3
Дом моей матери в Сиверской находился по адресу: улица Вишневская, 51. Он был куплен еще Пелагеей в начале 20-х годов, сразу после переезда сюда из Кимр.
